В тишине твоих шагов

Усталым взглядом я обвела территорию двора: повсюду сидели на скамейках люди, больные и посетители, общались, обменивались прикосновениями или словами поддержки. Пересчитав все шаги, по дорожке я добрела до той самой машины.

Майор Донских стоял, навалившись на капот. Его внимательные глаза цвета горького шоколада, почти скрытые бейсболкой, изучали меня. Футболка скрывала крепкие мышцы, выделяющиеся даже под распахнутой бесформенной курткой. Джинсы сидели на нем как влитые, немного топорщась в тех местах, где это не укроется от женского взгляда. Он облизнул губы, немного нервничая, и отбросил сигарету.

Я подошла к нему совсем близко и окунулась в табачный дым, висевший в воздухе.

— Я рассказала всё, что знаю.

У него был такой вид, будто он проглотил язык. Я смотрела на него в ожидании, но он молчал. Немного помявшись, он пошарил в карманах куртки и вынул пакет.

— Я привез вам поесть. Вы уже третий день не выходите из больницы.

Какая забота! Я хмыкнула. Мое лицо не выражало никаких эмоций, лишь усталость.

— Вы всем подозреваемым привозите обед?

— Послушай, Саш, давай на «ты», хорошо? Я немногим старше вас. — Он осекся. — Тебя. Ты — не подозреваемая. Мы работаем, ведется следствие. Очнется твой брат, и всё станет ясно. Он должен многое объяснить.

Я вежливо кивнула.

— Давай отвезу тебя домой? — Он подошел ко мне ближе, невзначай коснувшись плеча.

Я не отступила, сверля его взглядом. Мне не было неловко, как я выгляжу после трехдневного дежурства у койки брата. Скорее горько от того, что мужчина, явно проявляющий ко мне интерес, не верил в мои слова, воспринимал меня как родственницу преступника. А мне нужна была хоть какая-то информация. Чтобы выудить ее, я готова была сыграть с ним в эту игру.

Повернувшись, я зашагала к машине. Он изловчился, чтобы успеть открыть передо мной дверцу. Я приняла пакет из его рук и села.

Донских залез на водительское сиденье и протянул мне кофе в термостакане:

— Прости, если он немного остыл.

Я достала булочку из пакета и надкусила. Его пальцы неожиданно коснулись моего локтя. Он испуганно отдернул руку, словно обжегся, и потянулся за ключами. Напряжение нарастало. Его бы не похвалили за общение с заинтересованными лицами вне рамок уголовного дела.

Я повернулась вполоборота и внимательно посмотрела на него, закусив губу:

— Сергей, послушайте. Послушай. Если есть что сказать, скажи сейчас. Я большая девочка. И я не стану пить кофе в машине человека, который собирается посадить моего брата. Это против правил. Моих и твоих.

Я перевела взгляд на папку с бумагами, лежавшую на заднем сиденье.

— Скажи мне хотя бы, насколько всё плохо.

Он перехватил мой взгляд и недовольно выдохнул:

— Ты же понимаешь, что я пока не могу делиться такой информацией?

— Тогда попрошу вас больше не беспокоиться обо мне, — твердым голосом отчеканила я и выпрыгнула из машины, оставив пакет на сиденье.

Швырнув булку в урну, быстрым шагом я направилась в противоположном направлении к автобусной остановке. Солнце вдруг спряталось, стало холодно. Пришлось застегнуться. Позади меня послышался звук мотора, удаляющегося прочь.

Ну и черт с тобой.

Пришла смс от отца: «Тимофеев Алексей Львович, ул. Островского, 12-2. Тел. 7934573243». Нужно поспешить.

В моих мыслях была загадочная девушка, оказавшаяся убитой. Предстояло найти ее адрес и разузнать о ней всё до самых мелочей. Я была полна решимости не оставить и камня на камне от ложных обвинений.





5




После душа я чувствовала себя вполне сносно.

Открыв квартиру брата своими ключами, я огляделась. Всё лежало на своих местах: посуда на столе, коробки для обуви в коридоре, куртки на вешалке. Тихо покряхтывал вентилятор. Выключив его, я расправила загнутый конец ковра и прошла в комнату Ксюши.

Типичная комната подростка, нуждающегося в материнской ласке: повсюду накиданы вещи, на стуле высилась гора из одежды. С плакатов на стенах на меня поглядывали мрачные, готического вида рок-группы. Кровать была не заправлена.

Быстро проверив тетрадки племянницы и сложив её одежду в шкаф, я поспешила к выходу. В коридоре невозможно было удержаться от того, чтобы не расставить всю обувь по полочкам. Закончив с этими незатейливыми манипуляциями, я отряхнула пыльные ладони и только собралась встать с колен, как заметила, что сзади надо мной нависла тень. Длинная, мрачная, она медленно ползла по стене. Быстро промелькнув, тень отступила.

Резко повернувшись, я увидела на пороге Ольгу. Она молча изучала меня.

В ее руках был огромный коричневый чемодан и два пакета с вещами. Мокрые светлые волосы запутались в липкий пучок и свисали лохмотьями. Платье промокло почти насквозь. Туфли, забрызганные глиной, создавали жалкий ансамбль с порванными колготками.


Я встала в дверном проеме, широко расставив ноги.

На улице начался дождь. В подъезде слышалась приглушенная барабанная дробь: капли стучали по козырьку над входом, гулко отдаваясь в оконных стеклах.

— Дай мне войти, — наконец произнесла она.

Я не собиралась двигаться с места. Меня мучил вопрос о цели ее визита.

— Зачем ты притащила весь это хлам? — Жестом я указала на чемодан.

Даже на расстоянии чувствовалось ее напряжение. Ольга, будучи достаточно привлекательной женщиной, наверняка многим нравилась, но это никогда не относилось ко мне. С первого дня меня раздражали ее манеры, жесты, нарочито сексуальные, плавные движения, томные взгляды и вздохи.

И чувство собственного превосходства над всем миром. Полагаю, что мужчины охотно клюют на подобный тип женщины. Но ощущение, что она не подходит моему брату, меня не покидало с момента знакомства.

После их расставания Сеня мог целый год не слышать ее голоса, но как только она появлялась, готов был слепо бежать за ней, куда поманит. Просто ползти на звук ее голоса. Взрослый, красивый и сильный мужчина, глядя в ее глаза, становился кроликом для удава. Ради одного только поцелуя готов был унижаться и подчиняться. Отвергнутый, сгорая от желания, он вновь с энтузиазмом следовал на зов.

До первого моего отрезвляющего пинка под зад. Никакого характера! И я до сих пор не уверена, исцелился ли он от патологической зависти от этой женщины.

Она откинула мокрую прядь с лица и сделала решительный шаг вперед:

— Я уже сдала свою квартиру и переезжаю сюда.

— С какой такой стати? — моему возмущению не было предела. — Ты не имеешь к этой квартире никакого отношения!

Сделав отчаянный рывок и навалившись на меня всем корпусом, она пробралась в коридор. Я вцепилась в ее пакет, желая вырвать из рук и вышвырнуть. Сжав челюсти, Ольга не спешила ослаблять хватку:

— Ты думаешь, я оставлю своего ребенка с вашей дебильной семейкой?

— Ребенка?! — Я отпустила пакет, отчего та подалась назад и осела прямо в коридоре, навалившись на свои котомки. — Да тебе пятнадцать лет было плевать на этого ребенка!

Пытаясь встать, она задыхалась от волнения, чертыхалась и снова падала. Наконец, отпустив сумки, она вскочила, отряхнулась и подошла ко мне:

— Твой братец оказался полоумным извращенцем, который исполосовал совсем молоденькую девчонку! — Её лицо перекосило от злобы. — Оставил ее в луже крови и еще умудрился там наследить! Спалился по полной! Что за идиот! Это у вас семейное. Теперь на моей дочери всю жизнь будет висеть ярлык дочери убийцы.

Она сплюнула на пол и закричала:

— Я всегда подозревала, что с ним что-то не то! Молчит вечно, смотрит, не слышит никого вокруг. Какая нормальная баба его станет терпеть?! Никто такому не дает, вот и спрыгнул с ума. Маньяк! О, я всегда знала, всегда! У меня чуйка на таких подонков, как же я его ненавижу.

Я не сдержалась и с размаху влепила ей пощечину. От резкого шлепка её голова отлетела назад, руки резко взлетели вверх и так же быстро опустились. На щеке мгновенно расплылось алое пятно с разводами от пальцев.

— Ты пожалеешь, — прошипела она и закрыла лицо руками.

Мои ноги стали ватными, пальцы побелели от напряжения:

— Никогда не говори так при мне. Иначе я задушу тебя прямо здесь, своими собственными руками.

Мои ладони сжались в кулаки. Я видела ее словно в тумане: испуганные глаза, полные ненависти, всклокоченные волосы, опухшая щека. Она подтянула к себе стул и села:

— Саша, давай по-хорошему. Мне некуда идти, поэтому я остаюсь здесь. — Ольга сжала пальцами виски и прищурила глаза. — Твой брат по уши влип, и если я захочу, в три секунды получу опеку над Ксенией. Он — главный подозреваемый. Ты хочешь, чтобы я ее забрала и увезла отсюда? Я могу.

В уголках ее губ играла ухмылка. Несколько минут мы сидели неподвижно. Меня знобило. Пришлось опереться на стену, чтобы не упасть:

— Зачем тебе Ксюша? Ты никогда не была для нее хорошей матерью.

— Не нужно учить меня морали. — Ольга скинула на пол грязные туфли и закинула ногу на ногу. Достав из сумки сигарету, она потянулась к зажигалке.

— Ты не будешь курить в квартире моего брата.

— Твоего брата сейчас здесь нет, возможно, он никогда не вернется сюда. Как знать. Как знать…

Я сверлила глазами ее лицо. Захотелось щелкнуть мерзкой гадине по лбу чем-то тяжелым.

Самодовольно облизнув губы, она покрутила между пальцев папиросу и улыбнулась. Шелковое платье прилипло к ее телу и бесстыдно просвечивало, открывая взору полное отсутствие белья. Лениво поправив мокрый подол, Ольга поднесла к губам сигарету и вставила меж пухлых накрашенных губ.

Совершенно испорчена. Бесчувственная тварь, она пришла сюда ради квартиры и всего, что может остаться Ксюше, если Арсения не станет. Я совершенно не знала, как мне следует поступить. Мной овладела паника.

— Он вернется. Обязательно вернется, — вздохнула я. — И тогда ты полетишь отсюда вниз по лестнице вместе со своими шмотками.

— Посмотрим, — ее глаза горели. — Но пока я здесь. Со своим ребенком. В своей квартире. По полному праву. Всё очень логично. А вот что ты здесь делаешь, я не пойму. Похоже, мне следует заявить куда следует, что ты приходила без приглашения, угрожала и размахивала руками. Нанесла мне побои…

Она осторожно дотронулась до своей щеки и наигранно покачала головой.

— Я буду приходить сюда, когда захочу, — спокойно сказала я, не отрывая глаз, — а ты… Тебе придется оглядываться каждый раз, когда ты будешь идти по темным переулкам, если вдруг мне будет ограничен доступ к моей племяннице. Если с ее щеки упадет хоть одна слезинка. Ты пожалеешь.