Убийство под аккомпанемент
Часть 2 из 24 Информация о книге
Выдержка из «Руки помощи», рубрики НФД в «Гармонии» «Дорогой НФД! Мне восемнадцать, и я неофициально обручена. Мой жених безумно ревнив, и его поведение представляется более чем странным и внушает страшную тревогу. Подробности прилагаю в отдельном конверте, поскольку он все-таки может это прочесть, и тогда такое начнется… Прилагаю также пять шиллингов за особое ответное письмо „Разговор по душам“. Пожалуйста, помоги. ТУТС». «Несчастное Дитя! Позволь помочь тебе, если сумею. Помни, я говорю как мужчина, что, возможно, к лучшему, поскольку только мужской ум способен понять то странное самоистязание, что омрачает любовь к тебе твоего жениха и причиняет тебе столько горя. Поверь, есть только один путь. Ты должна проявить терпение. Ты должна доказать свою любовь открытой искренностью. Не уставай заверять его, что его подозрения беспочвенны. Оставайся безмятежной. Продолжай любить его. Испробуй толику подтрунивания, но если это не принесет плодов, перестань поддразнивать. Никогда не давай ему понять, что ты раздражена. Есть натуры столь тонкие и чувствительные, что обращаться с ними следует как с цветами. Им требуется солнце. За ними нужно ухаживать. Иначе их духовный рост прервется. Твой „Разговор по душам“ придет к тебе завтра». Примечание к колонке НФД: НФД напишет вам особое личное письмо, по получении почтовым переводом суммы в пять шиллингов на «Разговор по душам», «Гармония», 5, Мейтерфэмильес-лейн, ВЦ2. От мисс Карлайл Уэйн мисс Фелиситэ де Суз Фрайерс-Пардон Бэнем Букс «Дорогая Фэ! Я получила довольно странное письмо от тети Силь, которая хочет, чтобы я приехала третьего. Что ты затеяла? С любовью Лайл». От достопочтенного Эдварда Мэнкса мисс Карлайл Уэйн Харроу-Флэтс Слоун-сквер Лондон, ЮЗ1 «Дорогая Лайл! Кузина Сесиль сказала, ты приглашена на Дьюкс-Гейт на уик-энд, в субботу, третьего. Я заеду за тобой в Бэнем. Ты знаешь, что она хочет женить меня на Фелиситэ? Сам я не слишком этого жажду, и, по счастью, Фелиситэ тоже. Она по уши влюблена в одного сомнительного типа, который играет на аккордеоне в оркестре дяди Джорджа. Надо думать, на горизонте полномасштабный скандал а cause[4], как сказала бы кузина Сесиль, оркестра и в особенности сомнительного типа, которого зовут Карлос как-то там. В нашей семье на полпути не останавливаются. Зачем ты уехала в чужие края? Я приеду около пяти в субботу. С любовью Нед». В рубрике светской хроники «Монограм» «По слухам, выступление лорда Пастерн-и-Бэготта, ярого сторонника буги-вуги, вскоре можно будет услышать в некоем ресторане „неподалеку от Пиккадилли“. Лорд Пастерн-и-Бэготт, который, разумеется, женат на мадам де Суз (урожденной де Футо), с огромным пылом играет на барабанной установке. Он почтит своим участием оркестр, прославившийся такими известными исполнителями, как Карлос Ривера, и выступающий под руководством не кого иного, как непревзойденного Морри Морено, оба из „Метронома“. Кстати, на днях очаровательную мисс Фелиситэ (Фэ) де Суз, дочь леди Пастерн-и-Бэготт от первого брака, видели за завтраком a deux[5] в „Тармаке“ с достопочтенным Эдвардом Мэнксом, который приходится ей двоюродным кузеном со стороны отчима». От Карлоса Риверы мисс Фелиситэ де Суз 102, Бедфорд-Мэншнс Остерли-сквер Лондон, ЮЗ1 «Слушай, Чаровница! Ты не можешь так со мной поступать. Я не английский достопочтенный То или лорд Се, чтобы сидеть смирно, пока моя женщина выставляет меня дураком. Нет уж. Со мной все или ничего. Я отпрыск древнего рода. Я не пускаю на мою территорию чужих, и я устал. Я очень и очень устал ждать. Больше я ждать не буду. Ты немедленно объявишь о нашей помолвке, или… финито! Понятно? Адье. Карлос да Ривера». Телеграмма от мисс Фелиситэ де Суз мисс Карлайл Уэйн «Дорогая всего святого приезжай слишком сложно и странно честное слово приезжай истинный cri de сoeur[6] уйма любви дорогая Фэ». Телеграмма от мисс Карлайл Уэйн леди Пастерн-и-Бэготт «Большое спасибо рада буду приехать шести субботу 3-го Карлайл». Глава 2 Действующие лица собираются I Ровно в одиннадцать часов утра НФД вошел через черный ход в редакцию «Гармонии», расположенную по адресу Мейтерфэмильес-лейн, 5, ВЦ2, и, миновав коридор, поспешно юркнул в собственный отдельный кабинет. На двери белыми буквами значилось «НЕ ВХОДИТЬ, НФД». Он развязал шарф, которым тщательно укрывал рот и нос от тумана, и вместе с фетровой шляпой и пальто повесил его на крючок позади стола. Затем, надев очки с зелеными стеклами, задвинул на двери засов, отчего снаружи табличка на двери сменилась на «ЗАНЯТО». Газ в камине горел жарко, и от жестяного блюдца с водой, поставленного перед ним, чтобы увлажнять воздух, вился пар. Снаружи окно было залеплено туманом – словно бы желтый полог опустился с той стороны стекла. Шаги прохожих казались совсем близкими, но невнятными, слышались приглушенный кашель и сдавленные голоса, какие и можно ожидать с узкой улочки туманным утром. НФД потер руки и, напевая себе под нос бравурную мелодию, уселся за стол и включил лампу под зеленым абажуром. «Уютно», – с удовольствием подумал он. Свет играл в зеленых очках на столе – их он заменил на очки для чтения. – Один, два, застегни сапожок, – пропел НФД пронзительным фальцетом и подтянул к себе проволочную корзинку с нераспечатанными письмами. – Три, четыре, постучи в калитку, – смешно пустил он петуха и вскрыл верхнее. На стол выпала квитанция о почтовом переводе на пять шиллингов. «Дорогой НФД! Мне кажется, я просто должна написать Вам и поблагодарить за отпадный „Разговор по душам“, а он, должна признать, потряс меня до глубины души. Вы не могли бы с бо́льшим правом называть себя Наставником, Философом и Другом, правда, не могли бы. Я столько думала о том, что Вы мне написали, и меня мучит страшное любопытство, а какой же Вы в жизни. То есть если Вас увидеть и послушать. Думаю, голос у Вас довольно низкий („Вот идиотка“, – пробормотал НФД), и уверена, вы высокого роста. Хотелось бы мне…» Он нетерпеливо пробежал следующие две страницы и задержался на заключительной части: «Я дико пыталась следовать Вашему совету, но мой молодой человек – это что-то! Не могу не думать, как меня подбодрил бы разговор с вами. То есть не „по душам“ разговор, а с глазу на глаз. Но полагаю, это безнадежно запрещено, поэтому сойдет и еще на пятерку „Разговора по душам“». С той же размашистостью, с какой бежали по страницам слова, НФД один за другим бросал листки во вторую плетеную корзинку. Ну вот, слава богу, и конец. «Полагаю, он дико приревновал бы, если бы узнал, что я Вам так запросто написала, но я чувствовала, что просто должна.