У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем

— Да я тут вообще ни при чем!

Тем временем Дин и Глен, уже в полуобороте, продолжали пудовыми кулачищами, по-моему, дурь друг из друга выбивать. А как по-другому скажешь, если и у делегатов, и у остальных мужиков на лбу написано: чем бы дитя ни тешилось… Лично мне смотреть на них было, конечно, жутко… сначала, а потом увлеклась. Уж больно видные бойцы показывали, на что способны. Сильны! И все-таки было стыдно — причиной драки и ссоры давних друзей я оказалась, хоть и не согласна с языкастым Дашеком.

— Пойдемте есть, что ли, да и девушкам спать пора, — громыхнул надо мной, подавленной случившимся, Далей, взял под локоть и повел к костру.

К подругам проводил, весело поглядывающим на нас. Дальше и вовсе чудно было. Эльса цепко перехватила мой локоток и усадила рядом, что-то буркнув про гнусных, трепливых леопардов. Это она про Глена? А почему не вмешалась, не попыталась остановить своего дядю? Почему не злится на меня из-за драки?

Засыпала я с мыслью о прошедшем дне, весьма наполненном разными событиями. Вот только мужчин и кошку-сонницу мне не понять!





Глава 21




Перед рассветом прошел ливень, и, несмотря на ветер, погнавший тучи дальше, несколько раз принимался дождик, разводя сырость, пролезающую под куртку, как ни кутайся. Непогода, вдобавок к мучающему меня стыду, особенно раздражала, вот и сидела я у костра нахохлившись. Сегодня даже похлебка не желала вариться — дрова дымили, не давая жара.

Неожиданно на мои плечи легла непромокаемая накидка — Дин укрыл от непогоды и слякоти и сел рядом. Сложил на коленях руки со сбитыми, опухшими костяшками. После вчерашней драки болят, небось! Не поднимая на него глаз, я сразу положила поверх них ладони и отпустила дар, чтобы улучшить кровоток, снять отек, тем самым ускорить заживление. Ссадины, конечно, тотчас не пропадут, но боль стихнет, и к обеду все непременно пройдет. А то мало ли… как у тигров раны заживают? Я-то в основном с волками дело имела.

Ох, как же не хотелось отнимать свои руки от больших мужских, кто бы знал. Так приятно было ощущать их тепло и силу. И тут я опять испугалась своего отклика. Ведь хотела же семью, из-за чего рвалась на свободу, прошла через испытания, сбежала. А ну как сейчас ошибусь? Отдам сердце этому тигру, по словам Глена, блудливому. Он наиграется, а потом что? Как самой быть?

Дин задумчиво осмотрел свои руки, подвигал пальцами, затем провел пятерней по мокрым волосам. И, неожиданно нахмурившись, окинул меня внимательным взглядом:

— Глен тоже охотится на тебя, Савери! Лучше не верь всему, что он говорит!

Я неуверенно улыбнулась и, скосив на полосатого охотника глаза, решила его попытать, коль случай вышел, словно он мои мысли подслушал:

— Значит, ты не блудливый кот?

Дин хмыкнул и, тоже искоса глядя на меня, ответил:

— Нет, и не был никогда. Хотя, как ты понимаешь…

— Понимаю, понимаю, женщины у тебя, конечно, были, — кивнула, чувствуя, что от души отлегло.

— Были, я не отказывал себе в удовольствии, — признал, как оказалось, неблудливый кот, улыбнувшись чуть снисходительно, но не обидно.

— Глен сказал, тебе тридцать пять. Приличный возраст для холостяка, уж больно близка черта. Но я не думаю, что такой заботливый дядюшка к душникам подастся. Неужели ты и правда из-за Эльсы семью не смог завести?

— Нет. Соврал он, — зло мотнул влажной головой Дин, — на юге женщин гораздо меньше мужчин, вот многие и холостякуют до сорока, пока наконец не обзаведутся семьей. Да, рискуют, но жизнь вообще сурова. А что до меня: просто не встречалась женщина по себе, чтобы… хотелось быть только с ней до самой смерти.

— Больно привередлив, смотрю, — буркнула и неожиданно для себя расстроилась: вдруг и я не та самая.

— Может, я просто тебя ждал? — блеснул белоснежными клыками в улыбке Дин. Потом, увидев мою ироничную ухмылку, добавил: — Хотя без Эльсы тоже не обошлось. Охоту связаться со мной брачными узами она у многих женщин напрочь отбила.

Мы посмотрели на его своенравную племянницу, в это время охму… обхаживающую Шая с другой стороны костра. Они стояли вплотную друг к другу. Шай держал кружку в руках, а Эльса, склонившись над ней, дула, видимо, остужая взвар. Стальной волк загадочным взглядом уставился на ее макушку, довольно прикрывая глаза, когда большие округлые уши сервала мягко касались его лица.

Вот ни за что не поверю, что она не видит или не чувствует, как ушами оглаживает, щекочет обожаемого волка, а тот откровенно наслаждается. Нарочно так делает, завлекает, соблазняет. Ах ты плутовка!

— Дин, скажи, Шай — хороший, порядочный мужик? — вырвалось у меня, глядя на влюбленную парочку.

— Мне кажется порой, даже чересчур, — спокойно, серьезно ответил он.

— Это как?

— Шай — племянник главы клана Обжигающая лощина. — Дин задумчиво наблюдал за другом и родственницей. — Это несколько горных селений, кругом одни камни. Террасы делают вручную, возят землю отовсюду. Сама понимаешь, жизнь там не мед и жители тоже суровые. Шай спокойный, справедливый, преданный, но одиночка. Дом построил на отшибе села. Не любит шумных гостей, гуляний, ярмарок… Охраняет границы клана, за что ему хорошо платят, притом еще и лучший охотник на душников. Но дело это нелегкое, требует долгих дней одиночества, терпения, выдержки. Главное — он охотник не по нужде, а по желанию. Любит убивать…

Слушая обстоятельный, неторопливый рассказ, я все сильнее беспокоилась: как же Эльса могла влюбиться в свою полную и беспросветную несхожесть?

— Ох, вот бедняжечка! — вырвалось у меня.

— Действительно, не повезло бедняге, — согласился со мной Дин. Потом совсем мрачно добавил: — Еще и друга потеряю!

— Ты о чем это? — прищурилась я, засомневавшись, правильно ли поняла, кого жалеет Эльсин дядюшка.

— Я про Шая, а ты? — чуть приподнял он серые брови.

— Ты что — совсем бессердечный? — вспылила я. — Эльса влюбилась в Шая по самые уши, а он — волк-одиночка. Да еще и убийца по желанию.

— Нет, Савери, сердце у меня как раз есть, и оно сейчас особенно болит за друга! — возразил Дин, а потом проворчал: — Моя племянница — безмозглая, своевольная, себялюбивая, безответственная бестия, которая раз за разом выбирала таких же малолетних обормотов. Ты не представляешь, с каким трудом я ей достойных женихов находил. А эта зараза — сбежала! Ну ничего, жизнь ее скоро проучит! Шая, конечно, жалко, хороший был мужик.


— Почему был? — ошарашенно переспросила я.

— Потому что с такой женой характер быстро испортится! — прошипел Дин, оторвав взгляд от обсуждаемой пары.

Я в долгу не осталась, тем более за подругу обидно:

— А у тебя и без жены характер не медовый!

Дальше мы возмущенно сверлили глазами друг друга, пока Дин не сказал:

— Хвеся тобой всю дорогу до Малинника восторгалась: какая на смотринах девица-каракал из северного клана была пригожая, вся из себя затейница да хозяюшка добрая. И как хорошо, что сбежала. Вдобавок еще и знахарка хваленая. Так что вся надежда на тебя, лу Савери. Может, характер мой подправишь, подлечишь, как сейчас руки, раз не нравится?

Поджав губы, я буркнула:

— Вот еще! Безнадежное это дело!

— А может, похлебочкой погреться? — к нам подошла Эльса и протянула по плошке с вкусно пахнущей, горячей едой.

И смотрела она так заискивающе, по-доброму, что мне еще обиднее стало: зачем зря наговаривать?!

Завтракали мы втроем; правда, Эльса под пристальным, ух, кажется, уже хозяйским взглядом Шая. Ох и попала моя подружка, здорово попала!





* * *


На ночь нам сегодня расстелили на траве несколько шкур рядом с телегой Дина, куда переложили часть поклажи с других повозок. Мы с подругами улеглись. Правда, к Хвесе тут же примостился Мирон, обняв ее, словно от всех напастей закрывая. Дин вышел из леса, обернувшись тигром, неспешно, гордо ступая. Улегся рядом со мной, вызвав раздражение этим своеволием и одновременно — восхищение его красивым матерым зверем и тайную радость. Ведь, как намедни пояснил Глен, таким манером Дин приручает моего каракала. Чтобы привыкала к тигру, ощущала себя рядом с ним уверенно, ничего не опасалась, проникалась запахом и доверием. Тогда и моя человеческая половина проще и легче пойдет на сближение с самим Дином. Хитрец какой!

Эх, если бы он только знал, что я с первого взгляда, вздоха и звука его голоса запала на него, прониклась еще в «Логове большого лиса» в Аверте! И как потом носилась по базару за его хвостом! Трудно представить, как бы южанин-тигр повел себя. Наверное, взял да и объявил бы, что я его, и пальцем о палец не ударил бы, чтобы завоевать. Надавил бы посильнее своей тигриной сутью — и все!

Тигрище огромной полосатой тушей вытянулся впритык, от него шло тепло — хоть не укрывайся. Положил на здоровенные пушисто-когтистые лапищи лохматую голову, повернувшись ко мне. В темноте желтые звериные глаза светились загадочным светом, округлые уши изредка шевелились, улавливая ночные шорохи, длинные толстые усищи щекотно касались моих щек и лба.

Я повернулась на другой бок и, притворяясь спящей, старательно размеренно дышала, не выдавая напряжения от близкого соседства со зверем. И когда, наконец, начала погружаться в дрему, наслаждаясь необычайно приятным, уже, кажется, каким-то родным запахом тигра, его хвост лег на мои бедра, огладил и чуть придвинул меня к звериному боку. Вот же охальник!

Пока мучилась сомнениями: возмутиться или нет, наглый тигр хвостом придвинул меня вплотную, влажным холодным носом уткнулся мне в шею и шумно вздохнул. Моя человеческая половина опасливо напряглась: а ну как продолжит домогаться или бесстыдно кусаться, лишая сна? А моя кошка-каракал, наоборот, мурлыкнула одобрительно, зараза! Я расслабилась и словно растеклась по шкуре довольной кошкой, устроившейся на печной лежанке в мороз. Еще бы, уж мой рыжий зверь точнехонько пронюхал, что на него ведется охота, да еще таким сильным, бывалым котом. Какая кошка устоит?

— Сладкая… — едва узнаваемо из-за звериного обличья выдохнул Дин-тигр, слегка придавливая меня пушистым боком.

А я… мне впервые стало плевать на приличия, потому что с тигром спокойно и тепло, и так приятно ощущать ладонью его мягкий густой мех, что мысленно приняла чувства своей второй ипостаси. И сама положила голову на крупную тигриную лапу, уткнулась лицом в меховую полосатую шею и заснула безмятежным сном.

Утром меня ждал неожиданный подарок. Причем настолько, что, открыв глаза, не сразу сообразила — это сон или явь? Там, где спал Дин, лежал букетик ярко-синих колокольчиков с капельками росы, поблескивающими на лепестках, — одних из первых цветов, которые, как в народе говорят, встречают лето. Пахнут хрупкие, трепетные колокольчики ненавязчиво, нежно, трогательно, совсем как я сейчас, когда тело только-только очищается от многолетнего воздействия настойки.

Я села, не сводя глаз с чудесного подарка — первого в моей жизни подарка такого рода. Затем осторожно взяла букетик в руки и невольно расплылась в улыбке, наверняка глупейшей, но счастливой. Зарылась носом в синие цветики, вдохнула, чтобы навсегда запомнить этот момент, и огляделась в поисках ухажера-дарителя.

Дин нашелся неподалеку, у костра, и с довольной улыбкой наблюдал за мной. Поймав мой благодарный взгляд, улыбнулся шире. Шай, стоявший рядом с ним, увидев цветы в моих руках, досадливо поморщился, кинул взгляд на Эльсу, зашевелившуюся рядом со мной, встрепенулся — и стремительно исчез в лесу. Наш Стальной волк, видно, тоже решил за цветиками сгонять. А вот Глен хмурился, сидя на козлах своей телеги, поджав губы: расстроился, что не ему затея с букетом в голову пришла.

В общем, все утро я не выпускала из рук цветочки, жаль, что скоро поникшие, и в душе пела от счастья. Впрочем, Эльса недалеко ушла от меня: из подаренного Шаем наскоро собранного разнотравья, можно сказать веника, умудрилась венок сплести и красовалась, словно ей венец с драгоценными каменьями и жемчугами преподнесли.

Тем временем Дин продолжал удивлять: то водички в дороге предлагал, чтобы «горлышко промочить», то в обед нам с Эльсой плошки с лучшими, по его мнению, кусочками мяса подал, как будто нас Наум от котлов, коими мы продолжали заниматься, отгонял. А уж какие мне взгляды от тигра доставались — слов нет. Можно сказать, меня, как лакомство, медленно, с наслаждением пробовали, потом пережевывали, продлевая удовольствие. Моя кошка оценила: хвост по ветру держала — куда взгляд тигра «подует», туда и хвост вел. Прямо засада какая-то, все мои чувства и расположение к мужчине выдавал. Хоть к ноге привязывай или прячь хвост, раз озорничает!





* * *


Тракт уже некоторое время бежал вдоль быстрой реки с крутыми каменистыми берегами. Запросто к воде не подойдешь! Впереди показался Шлеп — город, где обосновался многочисленный клан енотов. Мы уже несколько раз встречали их обозы с рыбой и проезжали мимо хуторов и деревушек, а сегодня добрались до их главного родового поселения.

Очень жаль, но наведаться в Шлеп нам с подругами не разрешили. Мужчины увели обоз гораздо дальше от города и устроили стоянку возле речушки-притока, бежавшей из родника и срывающейся с каменистого утеса в большую, полноводную реку. В этот раз в город поехали малознакомые обозники, а остальные устраивали лагерь, занимались лошадьми и проверкой поклажи — все ли тюки крепко связаны, не разболталось ли чего дорогой, в порядке ли повозки.

— Может, пройдемся вдоль обрыва? — предложила заскучавшая Эльса.

Шай с Дином и другими мужиками проверяли колеса, упряжь и копыта лошадей. Заодно я С огромным удовольствием полюбовалась широкой, мощной спиной обнаженного по пояс Дина, легко управлявшегося с огромными тяжеловозами, а те слушались его, словно ягнятки. Шай поднимал задок телеги, чтобы снять поврежденное колесо. Вокруг лагеря несли караул бдительные охранники. Так что, кроме меня, доставать неугомонной соннице было некого. Мирон с Хвесей тоже вон ее приданое перекладывают, скорее для порядка и поговорить о своем, семейном, чем по нужде.

Я поправила венок на голове, который, по примеру Эльсы, сплела утречком из цветов, подаренных Дином. Уже третий день он меня букетиками балует — приятно до невозможности! Потом, пожав плечами, согласилась:

— Давай. Отчего не пройтись.

Предупредив Наума, что будем на виду, мы пошли вдоль обрыва.