Тысяча первая ночь и утро следующего дня

В это время внизу, в темноте и пыли подвала, единственный оставшийся в живых полицейский, прижатый покорёженной дверью, пытался дотянуться до рации. Несмотря на чудовищной силы удар и полученные увечья, он был ещё жив и не терял надежды на спасение. Наконец ему удалось схватиться за радио и произнести в него несколько коротких слов с мольбой о помощи. Ему тут же ответили. Надежда возродилась для него с новой силой. Но ненадолго. «Альхамдулильлях!» – только и успел он сказать «Слава богу!», как сразу же после этих слов в подвал влетели брошенные сверху гранаты… Одна из них упала прямо в открытый ящик с зарядами. Что и говорить – последствия этого вырисовывались вполне очевидные! «Сегодня не моя ночь…» – теперь несчастный полицейский мог бы повторить свои слова совершенно уверенно.

В который раз за всё это беспокойное время раздался очередной мощный взрыв. Дом сотрясло до основания, перекрытия подвала рухнули, увлекая за собой в могилу весь убитый полицейский патруль. Стены выдержали удар, но вспыхнувший пожар грозил навсегда уничтожить все следы короткого ночного боя. В огне неизбежно должны были погибнуть и все свидетельства пребывания Джона, Виктора и Саида в этом месте: документы, личные вещи, отпечатки пальцев и любые другие подтверждения их визита в Каир отныне были уничтожены. Теперь вся троица становилась вне поля зрения кого бы то ни было; они исчезли, пропали для всех, за исключением таинственных налётчиков, в полной власти которых они сейчас находились…



Нападавшие на бешеной скорости мчались по узеньким улочкам к развилке дорог; далее им предстояло любой ценой вырваться из города на заранее обусловленное место на краю пустыни, где их должен был встретить вертолет с сообщниками. Дальнейший маршрут был известен только пилоту вертолёта. Но наши друзья ни о чём таком, конечно же, не догадывались. Не знали они также и того, что сзади на их преследование уже бросился тот самый военный вертолет, отправленный к ним военной разведкой, и который, хоть и с опозданием, но всё же прибыл на место происшествия и готовился теперь принять участие в последнем акте этой кровавой ночной трагедии.

Они почти достигли своей цели; граница города осталась далеко позади, и после твёрдого асфальта колеса стали вязнуть в песке. Машины замедлили ход, один из нападавших связался по рации с вертолётом, посадочные огни которого уже виднелись неподалёку. Казалось, им удалось благополучно ускользнуть от преследования, никаких следов погони не было видно. Но в этот самый момент из темноты, подобно хищной птице, вдруг вынырнул тяжелый силуэт армейского вертолёта. Никто даже и не успел сообразить, что произошло, как вторую машину буквально распороли очереди из пулемёта. Зависнув в десятке метров над землёй, «Черный Ястреб» египетских военно-воздушных сил бил по фургону в упор; от лёгкой обшивки кузова во все стороны летели клочья металла, брызгами рассыпались стёкла, пули прошивали машину насквозь. Фургон потерял управление и перевернулся. Ни у кого внутри не было ни малейшего шанса выжить под таким свинцовым дождём. Пули добрались до бака с горючим, и фургон вспыхнул ярким пламенем. Пилот «Черного Ястреба», на секунду ослеплённый взрывом, дёрнул машину в сторону; стрелок у пулёмета потерял цель из виду, и у оставшихся на земле появился призрачный шанс избежать смерти.

Неожиданно для себя убийцы полицейских теперь сами оказались в роли преследуемых. Было совершенно понятно, что их не собираются брать живыми, и речь идёт не о задержании, а о полном уничтожении. Уже через несколько секунд военный вертолёт развернётся и разнесёт их машину в клочья без какой-либо пощады. Но ни тени замешательства не промелькнуло на лицах этих собранных и дисциплинированных людей. Казалось, что страх смерти был им неведом. Раздались чёткие, отрывистые команды; в ту же секунду задние двери фургона распахнулись, и по вертолёту был открыт огонь из всего оружия. Как раз вовремя – тяжёлый пулемёт на борту вертолёта бил не переставая; за несколько метров от машины земля вздыбилась фонтанчиками песка от града выпущенных пуль. Стрелок ещё не успел взять точный прицел, но всё решали секунды. Ещё мгновение – и участь второго фургона была бы решена.

Однако ответный огонь с земли вынудил пилота развернуться и направить «Ястреба» прямо на фургон. Он задумал проскочить над ними вперёд, на более выгодную для себя позицию, чтобы уйти от горящей машины, загораживающей стрелку весь обзор. Наклонившись лопастями вперед, тяжёлый «Ястреб» с рёвом пронёсся над их головами, поднимая в воздух тучи песка и мелких камней. В темноте и горячке боя пилот слегка не рассчитал высоту, и вертолёт чуть было не задел крышу фургона своими лопастями. Если не пули, то бешено вращающиеся лопасти вертолёта грозили настигнуть беглецов. Как в замедленной съёмке, Виктор с ужасом видел прямо перед собой приближение границ очерченного лопастями круга, перед которым волною вставала стена из песка. Эта волна накрыла фургон, сбила людей с ног и вынесла к черту все стёкла в салоне. Виктор не успел отвернуться, и в лицо ему как будто с лопаты влетела куча песка, глаза тут же ослепли, и он уже не видел того, что происходило дальше.

А дальше случилось то, чего никто не мог бы предположить. Другой вертолёт, на встречу с которым так спешили наши налётчики, в разгар перестрелки на время был оставлен без внимания. Это был лёгкий гражданский «AgustaWestland» с изящным, похожим на туловище дельфина, профилем корпуса. Он не нёс никакого вооружения и ничем не мог помочь попавшим под плотный огонь. Но в нём, как оказалось, находились совершенно отчаянные и бесстрашные люди, готовые принести себя в жертву ради своих товарищей на земле. Как только стала понятна нависшая над ними угроза, вертолёт погасил огни и быстро поднялся в воздух. Решительной рукою пилот направил его к месту боя. Всего через несколько секунд, невидимый в темноте, он неожиданно появился прямо перед лобовым стеклом «Черного Ястреба». Военный пилот в ужасе дёрнул штурвал в сторону, пытаясь избежать столкновения, но было уже поздно. Раздался ужасный скрежет, небо озарила яркая вспышка, и тонны железа рухнули на землю, объятые пламенем. Оба вертолёта превратились в груду пылающих обломков, разбросанных на десятки метров вокруг. Над местом падения к небу поднимался огненный столб, на верхушке которого черным куполом клубились языки пламени…

Из фургона выскочили оставшиеся в живых люди. С одной стороны от них горела расстрелянная машина, с другой – полыхали остатки вертолёта. И здесь, и там в страшных мучениях нашли свою смерть их сообщники. Один из нападавших произнёс, обращаясь к остальным:

– Наши товарищи уже в раю! Они умерли за него! И любой из нас сделает то же самое, если будет нужно! А сейчас нам придётся вернуться в Каир! Здесь мы уже ничего не можем поделать…

Фургон сорвался с места и направился обратно к городским окраинам. Где-то в городе у нападавших было тайное убежище, в котором они планировали переждать эту ночь, так неожиданно нарушившую их планы. Путь к отступлению был отрезан, их число уменьшилось почти вполовину, но они всё ещё представляли из себя грозную, отчаянную силу, движимую вперед пока что ещё никому неведомой фанатичной идеей, в жертву которой уже было принесено столько жизней…





Город Мира




Велик и прекрасен славный город Багдад! Как сказал о нём поэт:



Рай на Земле! Пристанище для счастья!

Здесь нет ни горя, ни ненастья

Для жителей благословенных мест.

Средь изобилия и без тревог

Здесь каждый равным быть друг другу мог

Без обязательств и долгов.

Здесь также мог бы жить и я,

Вкушая лёгкость бытия.

Те, кто был там, в саду чудесном,

Под этою красою,

Цвели, как лепестки, умытые росою…



«Дарованный Богом» или «Город-сад», как называли его персы. Когда-то это была небольшая деревушка, известная только жителям окрестных мест. Мимо неё и случилось проезжать однажды халифу Аль-Мансуру в поисках подходящего расположения для своей новой столицы. Только что пришедшая к власти в результате революции династия Аббасидов остро нуждалась в новой столице империи. Дамаск, предыдущий оплот поверженной династии Омейядов, был слишком опасным местом для новых правителей – уж слишком жестоко они обошлись со своими предшественниками. Истреблению подверглись не только оставшиеся в живых из рода Омейи, но даже их мёртвые – тела предшествующих халифов были выброшены из гробниц, прах их развеян по ветру. Так Восток лицезрел рождение новой династии, нового халифата. Надежды на справедливый порядок и возвращение к золотому веку ислама, которые обещали правоверным Аббасиды, так и не оправдались. Впереди у арабского мира была ещё сотня лет процветания и благополучия, но где-то вдали уже сгущались тёмные тучи и виднелись всполохи пожарищ…

А пока Аль-Мансуру нужна была новая столица. Столица, которая смотрела бы на Восток. Ведь именно там, на Востоке, лежали основные сферы интересов могущественного арабского халифата. Оттуда в казну широкой рекой стекались налоги, там набирались боеспособные войска, там оставались ещё не завоёванные и не обращённые в ислам богатые обширные земли. На Западе, бывшем ареной непрекращающихся военных столкновений с Византией, уже нельзя было найти места для новых открытий и откровений. К тому времени исламские армии, до того не знавшие поражений, уже понесли болезненные удары под стенами Константинополя и на юге Франции. Завоевательное движение на Запад остановилось раз и навсегда, а вскоре и завоёванные земли одна за другой стали отпадать от мусульманского мира. Испания, хоть и была ещё формально под властью халифа, управлялась уже совершенно самостоятельно, а от всей Северной Африки остался один лишь Египет, постоянно раздираемый мятежами.

Восточные земли казались совершенно другими. Никто не знал, где лежит граница тех стран, из которых приходит солнце. Если при движении на запад арабов смог остановить только Атлантический океан и, войдя в его воды, полководец в бессилии клялся Аллахом, что мог бы идти и дальше, то здесь им пришлось бы ступать хоть до края земли, не переставая удивляться её чудесам и бесконечным просторам. Эти края поражали своим сочетанием самых невероятных контрастов и различий, как самих земель, так и населяющих их народов. Достаточно сказать, что в те времена вокруг самого Багдада ещё преспокойно расхаживали львы, так что уж там говорить о загадочных землях Востока, где первозданная дикость удивительным образом сочеталась с тысячами лет древних цивилизаций!

Посреди безжизненных пустынь и обширных степных долин встречались плодородные оазисы, где с древних времён процветали большие населённые города: Бухара, Самарканд, Мерв. Могучая река Оксус29 несла свои мутные воды со снежных вершин Памира среди черных песков Кара-Кума и красных песков Кызылкума, орошая плодородную дельту Хорезма. В недоступных горных районах Памира и Гиндукуша сохранялись ещё старинные верования и обычаи, давно забытые на земле долин; там жили в своих неприступных замках суровые правители этих мест, гордые закалённые воины древних династий, не желавшие пока склонять свои головы под властью ислама. Ещё дальше, за опасными горными перевалами и бурными реками, лежала сказочная Индия, страна пряностей и благовоний, подчинить которую не смог даже сам Александр.

Именно там, на Востоке, и пытался разглядеть Аль-Мансур будущее своего народа, будущее ислама, источник своей силы. Возможно, в самых сокровенных своих мечтах он намеревался исполнить то, что не удалось Александру – завоевать весь мир, а не только его половину! И как когда-то Александр правил миром из Вавилона, в нескольких днях пути от его древних развалин он и основал свою новую столицу – город, смотрящий на Восток; город, чьё богатство, величие и слава будут неизменными на протяжении пяти столетий.

Одного только не мог тогда знать Аль-Мансур – что именно с Востока придёт к ним та последняя решающая сила, которая и опрокинет весь их мир обратно к тем низшим ступеням, с которых они с таким трудом поднялись лишь для того, чтобы снова упасть…

Но ничего зловещего пока не являлось перед взором всемогущего властелина. Все его мысли были направлены на обустройство новой столицы. Расположение города как нельзя лучше соответствовало его предназначению. Судоходная река делала возможным лёгкое сообщение с Персидским заливом, а значит, и торговля встретила бы здесь все условия для процветания. Отсюда легко было достичь любой границы халифата, как на Западе, так и на Востоке. Учреждённая при первых Аббасидах почтовая служба стала важным подспорьем в управлении огромными территориями государства. Её сотрудники, помимо понятных обязанностей почтальонов, были ещё и тайными агентами центральной власти, зорко смотрящими за делами в отдалённых провинциях. Багдад, как и много веков назад легендарный Вавилон, самим своим положением обязан был стать общемировой столицей, средоточием власти, торговли и науки. Так и случилось.

В 762 году первые камни легли в основание Багдада. Сто тысяч рабочих было занято на строительстве новой столицы Востока. Миллионы кирпичей один за другим ложились в ряд, поднимая вверх крепостные стены. Халиф Аль-Мансур самолично пристально следил за ходом работ и не гнушался отягощать себя мелочным вниканием в отдельные эпизоды стройки. Так, по дошедшим до нас свидетельствам, он приказал заточить в темницу одного из ответственных лиц за недостачу всего в пятнадцать дирхем! Если уж столь незначительные нюансы не ускользали от взора всемогущего господина, то можно себе представить, каким вниманием и заботой в целом был окружён возводимый им город.


Центром города стала круглая крепостная стена, в пределах которой находился дворец правителя и главная мечеть. В стене были устроены ворота, из которых по четырём сторонам света расходились четыре основные дороги, ведущие к отдалённым областям халифата. Отдельные кварталы отделялись друг от друга стенами и воротами, представляя из себя обособленные укреплённые районы со своими гарнизонами.

С гордостью и удовлетворением смотрел Аль-Мансур на растущие стены города. И назвал он его Мадинат ас-Салам, что означает Город Мира.

Город Мира… Можно только печально улыбнуться. Имя – как горькая ирония над тем, что случится с этим городом через тысячу двести лет. Дарованный Богом Город-сад превратился в проклятое место, где ежедневно на улицах и площадях взлетают на воздух начинённые взрывчаткой машины, и умирают десятки, сотни людей…

Со времён монгольского нашествия какой-то злой рок обрушился на этот город и не отпускает его до сих пор, не давая ему вновь стать великой столицей Востока. Затем последовали сотни лет бесконечных войн между иранскими шахами и турецкими султанами, когда Багдад переходил из рук в руки и становился яблоком раздора между двумя великими государствами, между шиитами и суннитами. Миллионы проживающих в городе шиитов по-прежнему не желают подчиняться центральным властям и слушаются только указаний своего имама из священного для них Неджефа30.

Когда Багдад впервые был разрушен во время «Войны между братьями», между Аль-Мамуном и Аль-Амином, поэт оплакивал его в таких строках:



Багдад, поверженный в несчастье!

Бог дал тебе сначала счастье,

затем отнял.

И в наказанье за грехи, что были слишком велики —

сравнял с землей, наслал огонь

и довершил всё войной…



Как же актуальны оказались эти строки и по прошествии тысячи двухсот лет!

Мир постепенно возвращается на улицы этого города. Люди уже не боятся припаркованных машин, жизнь берёт своё, но пока что никто не может уверенно сказать, когда поэты вновь будут воспевать тот прежний Багдад – блистательную столицу Востока, Город Мира…





Камень




«По приказу мы его взяли – по приказу и возвращаем…»



Ночь замела все следы. Ушедший от погони фургон с таинственными налётчиками и грабителями пирамиды ещё некоторое время плутал по плохо освещённым улочкам и пустынным кварталам, пока, наконец, не скрылся в одном из неприметных ангаров на окраине Каира, у самой реки. Пленников разделили, Джон и Виктор оказались запертыми в тесной и душной комнатёнке, а Саида увели неизвестно куда. Наступившее утро и весь следующий день прошли как в дурном сне. События предшествующей ночи казались каким-то нереальным, выдуманным кошмаром. В ушах стоял треск автоматных очередей, грохот взрывов и крики раненых. Прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки, Виктор вновь и вновь видел столб пыли, поднятый бешено летящими лопастями вертолёта, готовыми вот-вот задеть и разнести в клочья их транспорт. Пыль, во множестве попавшая в глаза, на время сделала его почти слепым. Вокруг он видел только песок, песок и ничего кроме этого проклятого песка! Лицо, израненное камнями, превратилось в один большой кровоподтёк и причиняло нестерпимую боль. Если бы не эта боль, то он вполне бы счёл происходящее с ним разновидностью каких-то галлюцинаций.

Дважды за несколько часов оказавшись на грани между жизнью и смертью и попав в самые невероятные обстоятельства за все свои прожитые годы, он с трудом воспринимал окружавшую его действительность и предпочёл бы относиться к ней, как к иллюзии. Картинки прошедшей ночи мелькали в возбуждённом сознании, как вспышки яркого света: из темноты туннеля он снова попадал в чрево пирамиды, с замиранием сердца держал в руках серебристый контейнер, задыхался в пыли после взрыва, падал в бесконечную бездну каменного колодца и, наконец, сжимался от страха под градом летящих пуль.

На память пришли слова: «Только здесь вы сможете найти настоящий азарт и приключения, недоступные в обычной жизни! Никаких шаблонных экскурсий по заезженным местам и достопримечательностям. Гарантируем непредсказуемые повороты и неожиданности на вашем пути, опасности, приключения и незабываемые встречи. Всё то, что сделает вашу поездку яркой и незабываемой…» Это уж точно, подумал Виктор, такое никогда не забудешь, если, конечно, останешься жив. Наконец, ближе к полудню, реальность стала более ощутимой; им принесли воды, и кто-то из нападавших осмотрел его раны. Появились бинты, аптечка, и тысячи острых уколов от антисептика ещё более усилили его страдания.

Человек, который обрабатывал его раны, повёл себя как-то странно. Сначала он уверенно накладывал ему бинты на голову, затем что-то на лице у Виктора привлекло его внимание. Нечто такое, что заставило его вдруг резко отпрянуть, как будто он увидел там нечто ужасное и вызывающее отвращение. Отойдя на несколько шагов, он испуганно смотрел ему в глаза, пытаясь в них что-то разглядеть. «Дело плохо», – подумал Виктор, – «Наверное, заражение или, чего хуже, дыра в голове. А этот местный лекарь не знает, как мне помочь». Похоже, этот человек действительно был далёк от медицины и привык больше держать в руках автомат, нежели медицинские принадлежности. Бросив бинты и аптечку, незадачливый лекарь как-то быстро исчез, оставив Виктора наедине с его болью. Тогда Виктор не придал случившемуся никакого значения. Он ещё не знал, что уже через некоторое время это странное обстоятельство обернётся для него весьма неожиданными последствиями.

Джон, который в столкновении не получил даже и царапины, был, тем не менее, опустошён и подавлен. Его не покидала мысль о провале. В который раз он пытался понять, каким образом его тщательно продуманный и осуществлённый план мог завершиться таким неожиданным и кровавым финалом. Кто были эти люди и почему они взяли штурмом подвал их дома? Откуда взялась полиция? И главное – что они теперь сделают с ними? Он-то полагал, что разыгрывает партию и двигает фигуры, как вдруг внезапно появившаяся сила опрокинула не только фигуры, но и саму доску…

Ответа не было ни на один вопрос. Они по-прежнему оставались сидеть взаперти, никто из нападавших не интересовался пленниками и не спешил объяснить им происходящее. Так прошёл весь день и наступила ещё одна ночь.



Дверь открылась, и вооружённый человек знаками показал им, что пора выходить. Джон и Виктор, как осуждённые на казнь, понуро пошли по тёмному коридору.

Из глубины комнаты им навстречу вышел человек, увидев которого, они сразу поняли, что это, несомненно, лидер нападавших. Он смотрел на них прямым решительным взглядом. Что-то в чертах его лица им показалось знакомым. Речь его была такой же решительной и чёткой:

– Моё имя – Мансур. Кто вы – я знаю. Скажу вам прямо – я ещё не решил, как поступить с вами. Мой план был нарушен, мои люди погибли. Я вынужден скрываться, хотя ещё днем должен был уже покинуть Египет. Но сейчас это непредвиденное обстоятельство продлевает вам жизнь. Пока мы не покинем страну, вы будете в моей власти. Сохраняйте благоразумие, повинуйтесь моим приказам и тогда, возможно, я позволю вам уйти.

Незнакомец не склонен был к дальнейшему продолжению разговора, но Джон всё же осмелился задать вопрос:

– Это всё из-за алмаза? Но как? Как вы узнали? Всё держалось в строжайшей тайне! Откуда взялась полиция?

– Разумеется, в тайне. Никто, кроме вас, ничего не знал. Вопрос в другом – как вы сами узнали об этом… Не потрудитесь ли вспомнить, мистер Джон, как вы узнали о камне? Может быть, вам кто-то сказал? Возможно, кто-то принёс вам документ, написанный на арабском языке… Кто-то, кто говорит по-арабски и может его прочесть. Припоминаете? А может быть… это мой брат рассказал вам?

– Какой ещё брат? Мне рассказал Саид… Подождите-ка, подождите… Саид – ваш брат!? Вы братья? Как это может быть? Да, теперь я вижу сходство! Но почему Саид ничего мне не говорил? Неужели… Неужели вы с самого начала были заодно и подстроили всё это?

– В общих чертах – да. Идея, которую вы считали своей, на самом деле таковой не являлась. К вашему большому разочарованию, Джон, это я направил вас по этому пути. Я внушил вам эти мысли и украсил их в ваших глазах. Всё, что вы делали – вы делали не по своей воле. Вы разработали хитроумный план, но в итоге оказались лишь его исполнителем. Вы всё делали так, как этого хотел я. Правда, на определённом этапе вы чуть было не свернули с указанного пути, когда решили привлечь к финансированию операции какого-то вашего клиента… Я хотел было уже вмешаться, но вскоре понял, что так даже лучше – пусть этот человек оплачивает все расходы, тем более что они превысили все разумные пределы.

– Но тогда зачем, бога ради, вам понадобилось взрывать туннель? Ведь так вы могли убить и нас, и собственного брата, и навсегда лишиться алмаза!