Тропик Канзаса

Когда Таня включила Поток, обращение уже было в самом разгаре. «Привет, Америка!» не имела временны́х рамок. Передача должна была продолжаться один час, но в действительности продолжалась столько, сколько хотел президент. В данном случае она велась из «Ранчо Ла-Пас», правительственной резиденции, устроенной на месте бывшей военной базы в горах Аламогордо. В действительности это был подземный бункер, способный выдержать ядерный взрыв, но его преподнесли как охотничий домик, с оленьими рогами над камином, деревянной мебелью и одеялами индейцев-навахо, показавшимися Тане какими-то ненастоящими. Однажды, когда Таня смотрела «Привет, Америка!», президент стал распространяться о том, почему все американские военные вертолеты называются в честь покоренных индейских племен: «Чтобы почтить их свирепый дух».

Когда Таня включила телевизор сегодня, президент сидел у огня, в полумраке – после покушения это было обычным делом, – и разговаривал со своим телохранителем о каком-то техасском бизнесмене, заслужившем его гнев. Выслушав гневные тирады президента, телохранитель продемонстрировал обличительные снимки, сделанные в ходе слежки за бизнесменом.

Когда передача только начиналась, в начале первого президентского срока, ее смотрели с надеждой или по крайней мере с ожидаемым любопытством. Вождь выступал вживую, без бумажки, с кажущейся искренностью рассказывая о своих планах перемен, спасительных решений для страны, которая разваливалась на глазах, выходя из-под контроля. Тогда Таня подумала, что это как когда на работу приходит новый начальник и собирает всех подчиненных, чтобы поделиться своими мыслями о будущем, сказать, кто пойдет на повышение, а кого просто уволят.

Однако на этой фирме только арестовывали. И когда президент говорил, что такого-то больше нет с нами, как правило, он подразумевал это буквально. Однажды он объявил о маленьком военном вторжении. Еще он раздавал премии. Гранты на достойные цели. Награды и призы за особые достижения. Высшим из которых было его внимание. Это становилось кульминацией каждого выпуска, когда президент звонил какому-нибудь «счастливому» американцу, и в зависимости от того, как проходил разговор, определялось будущее этого избранника. В первую очередь это относилось к тем, кто в момент звонка президента не смотрел телевизор.

Поэтому Таня оставила телевизор включенным, но заодно начала также читать книгу, и в какой-то момент, когда президент распространялся о философии права собственности и о том, что все, что мы берем у природы, становится нашим, она задремала.

Лишь несколько часов спустя, проснувшись на диване от резких сигналов системы гражданского оповещения, Таня узнала, что в этот вечер будут передавать экстренное сообщение. Контртеррористический рейд в сердце Тропика. Старший вице-президент одной корпорации из Сент-Луиса во время утренней пробежки забежал по берегу реки слишком далеко на юг и был похищен. В конце концов он оказался на любительской видеосъемке с плохим звуком, но все-таки не настолько плохим, чтобы нельзя было разобрать, как он перечисляет различную секретную информацию, в том числе коды управления беспилотниками. Верховный главнокомандующий распорядился «в целях их же собственной безопасности» задержать ближайших родственников предполагаемых главарей террористической ячейки и начать полномасштабную охоту на похитителей.

Просматривая кадры с заложниками, Таня поймала себя на том, что ищет признаки, скрытые у всех на виду, которые позволили бы понять, что же в действительности происходит за этим красочным спектаклем. Глаза тех, с кем она вместе росла, теперь смотрели из прорезей черных масок. Свидетельство постановочной съемки, как утверждали диссиденты. Таня была выходцем из обоих миров – федерального государства и беспокойных районов, разорвавших с ним, – но по большей части ей казалось, что она не принадлежит ни к одному из них. Было время, когда ей казалось, что нужно найти какой-то третий путь в светлое будущее, однако сейчас она довольствовалась тем, что доживала до пятницы, выполняя работу, приносящую хоть какую-то, пусть и небольшую, пользу, имела немногочисленных преданных друзей и уютную, безопасную квартиру, куда всегда можно было вернуться.

Но когда она просыпалась по ночам, напуганная кошмарными снами о Нем, к ней возвращались прежние мысли, избавиться от которых становилось все труднее.





16


«Орел-один» быстро прилетел с запада и завис над Восточной лужайкой, надрывно ревя двигателями, работающими на форсаже, обрушивая на землю потоки воздуха.

«Орел-один» являлся флагманом нового семейства англо-американских боевых летательных аппаратов, которые продвигал сам президент, заявив, что они в тактическом отношении превосходят вертолеты. Только реактивные двигатели, никаких крыльев – лишь стабилизаторы на хвосте. Выпускала их компания, в которой президенту по-прежнему принадлежал крупный пакет акций.

Таня попыталась заглянуть сквозь окна кабины, увидеть, действительно ли за штурвалом сидит сам президент, однако стекло было таким же непрозрачным, как и темно-синий фюзеляж.

Это была красивая и в то же время наводящая страх машина, обводы «Люфтваффе» образца 1945 года, начиненные роботоэлектроникой XXI века. Гость из отдаленного завтра. Таня уже видела «Орел» на большом экране во время трансляции последней инаугурации, когда он прилетел из Кемп-Дэвида, однако увидеть его воочию – это было совершенно другое дело. Просто чудо. Нечто среднее между королевской яхтой, экспериментальной гоночной машиной и единорогом.

Пилотируемое Богом.

– Приземлился Черный Аполлон, – пошутила Одиль, но ее голос потонул в шуме.

Тане уже доводилось однажды видеть президента вблизи – два года назад, в тот день, когда он приносил присягу в третий раз, весь обвешанный медалями. Таня смотрела парад с балкона административного здания, выходящего на проспект, вместе с Одиль и группой парней в дорогих костюмах, восторженно приветствовавших главу государства. У нее осталось в памяти, как крупные снежные хлопья таяли на броне военных роботов, с ревом ползущих по улице. Большие сухопутные беспилотники, а рядом шагали их операторы в черных беретах. Широченные платформы на колесах со слезливыми образами мучеников Тегерана, Сеула, Панамы. На глазах у Тани какой-то парень в толпе бросил снежок в лимузин вице-президента, после чего на него сразу же набросился рой серебристых касок.

– Который из них твой дружок? – насмешливо поинтересовалась у Одиль Таня, глядя на солдат, оцепляющих взлетно-посадочную площадку. До них было так близко, что она могла бы дотянуться рукой, если бы не проволочная сетка ограды.

Сопла турбин повернулись вниз, и Таню обдало потоком горячего воздуха, словно знойным ветром. Летательный аппарат начал быстро снижаться, затем сбросил скорость у самой земли и мягко приземлился.

Ни одного туриста по эту сторону от контрольно-пропускного пункта не было, но все, кто был, повернулись и смотрели на него. Сейчас выйдет президент, одна только мысль о его присутствии притягивала взор.

Группа агентов Секретной службы собралась у хвоста аппарата, дожидаясь, когда опустится люк. Прямо за ними стояли операторы официально разрешенных телеканалов.

Тане заслонили обзор, но, когда открылся люк, она все-таки увидела, как изнутри просочился свет.

Сначала вышла личная охрана. Три человека. Все рослые, набранные в лучших охранных фирмах. Одна из них, светловолосая женщина с белым шарфом вместо галстука, посмотрела прямо на Таню сквозь линзы, умеющие читать лицо.

– Не забудь улыбнуться, – напомнила Одиль.

– Это тебя она должна проверять, – возразила Таня.

– Смотри! – воскликнула Одиль. – Собаки!

И действительно, по трапу сбежали президентские любимцы. Овчарка, за ней родезийский риджбек. Их клички были известны всем. Улисс и Ли.

Вышедший следом мужчина был похож на президента, но это был не президент.

– Ньютон! – взвизгнула Одиль.

Остальные поддержали ее криками и свистом. Таня ахнула.

Мужчина обернулся, сверкнув белоснежной фарфоровой улыбкой. Ньютон Таунс. Актер, исполняющий роль президента в кино. Это он в ходе первой избирательной кампании снялся в экранизации сюжета о том, как будущий президент спасался от северокорейских солдат, после того как его сбитый самолет упал в демилитаризованной зоне. Затем продолжение, мини-сериал о Панамском кризисе, случившемся в первый президентский срок. В настоящее время шла работа над третьим фильмом, про освобождение Нового Орлеана.

– Да он прямо-таки сияет, твою мать! – заметила Одиль, и Таня рассмеялась вслед за ней.

Конечно, на самом деле никакого сияния от Ньютона не исходило, но аура у него определенно была. Вопреки тому, что ожидала Таня, в жизни он оказался даже еще красивее. Нереально красивее, однако вот он, сошедший с обложки глянцевого журнала, приятный, дружелюбный белый мужчина, олицетворение всего того, во что хочется верить. Ньютон был в костюме, но без галстука. Сшитая на заказ одежда сидела идеально, в то же время подчеркивая атлетическую мускулатуру.

Одна из камер опустилась к кинозвезде, затем обвела толпу. Хотя нельзя было определить, что именно она снимает. За черным стеклом вращающихся сфер были спрятаны сразу несколько глаз.

При мысли о том, что их сейчас сканируют, Таню охватило беспокойство, затем она вспомнила, как лебезил перед Одиль инспектор. Если за ними сейчас и наблюдают, то только для того, чтобы их оберегать.

Из аппарата вышли две женщины. Две спутницы жизни. Спутница Ньютона певица Эшли Лайонел и подруга президента триатлетка Патрисия Вуд. Обе выглядели жизнерадостными, неестественно молодыми и счастливыми.


Наконец, появился Он.

Верховный главнокомандующий, в старомодной летной куртке с нашивками и подколотым рукавом, скрывающим обрубок левой руки. Президент не смотрел по сторонам. Сплошная деловитость, большой босс возвращается к себе в кабинет. Волосы у него начинали седеть. На коже белели проплешины от заживших шрамов. В жизни президент оказался ниже ростом, чем его показывают по телевизору. И, увидев его воочию, ощутив его присутствие совсем рядом, Таня почувствовала, как поднимаются на поверхность самые ее потаенные мысли об этом человеке.

Она пожалела о том, что не может посмотреть ему в глаза.

– Эй, ты, Томми! – обезумев, выкрикнула Таня, теряя контроль над собой, словно одержимая бунтарским духом своей матери. – Посмотри на свой народ, тиран!

Одиль ахнула.

Как только эти слова вырвались у нее, Таня поняла, что преступила границы неофициального разрешения находиться здесь.

Твою мать!..

Таня стояла у самого ограждения, вцепившись пальцами в проволочную сетку, глаза выпучены, как у какой-то сумасшедшей охотницы за знаменитостями. Или убийцы. Внезапно до нее дошло, как близко они находились к самому охраняемому человеку на земле.

Она оглянулась на испуганное лицо Одиль, на пристально смотрящих на нее верзил в форме.

Но она получила то, что хотела.

Она заставила президента Соединенных Штатов посмотреть на нее. Их взгляды скрестились. Не больше чем на секунду, но достаточно для того, чтобы в этих холодных голубых глазах отразилось осуждение.

Чувство это было не из приятных.

– Пошли! – потянула подругу за руку Одиль.

Президент отвернулся. Рявкнул что-то охраннику. Залаяла его собака.

Блондинка-телохранитель уже пристально смотрела на Таню. Как и половина тех, кто ее окружал.

Таня почувствовала, как вся, с головы до пят, содрогнулась от страха.

Она огляделась вокруг и подняла взгляд, ища камеры, которые видела и те, которые не видела. Одна камера службы новостей в настоящий момент была наведена прямо на нее.

О господи!

– Пошли! – повторила Одиль, с силой увлекая Таню за собой.

– Да, да, хорошо, – пробормотала та.

Девушки развернулись и быстро направились в ту сторону, откуда пришли.

– Какого хрена, блин! – сверкнула глазами Одиль.

Подруги шли так быстро, как только это было возможно без того, чтобы перейти на бег.

– Извини! – виновато промолвила Таня. – Наверное, ты просто раззадорила меня своими сумасшедшими разговорами за обедом и криком на Ньютона.

– Только ты на такое способна! – воскликнула Одиль. – Я порой говорю то, что думаю, но в нужное время и в нужном месте. Я полагала, ты знаешь, как обстоят дела в этом городе!

– Так же, как во всей стране, – заметила Таня. – Я не сделала ничего плохого.

Она сознавала, что это ложь, несмотря на то что это была правда.

Когда подруги дошли до Лафайетт-сквер, там их уже ждали. Ну разумеется. Солдаты окружили их, разделили, обыскали. Таня успела увидеть, как тот же самый инспектор Николс уводит плачущую Одиль к контрольно-пропускному пункту. Четыре сотрудника Секретной службы посадили Таню в машину с такими тонированными стеклами, что сквозь них ничего не было видно.

Таня спросила, на каком основании ее задержали, но ей ничего не ответили. И, как ей было хорошо известно, никто и не обязан был отвечать.

Речь шла о чрезвычайной ситуации.

Сколько себя помнила Таня, чрезвычайная ситуация была всегда.





17


Сотрудники Секретной службы отобрали у Тани телефон, сняли с нее наручники и заперли ее в комнате без окон.

В комнате было прохладно. Температура такая, что хочется надеть свитер, но у Тани свитер отобрали вместе с зимней курткой и пиджаком, оставив ее дрожать от холода.

Девушка ждала очень долго. Сколько именно времени, она сказать не могла, потому что у нее отобрали также и часы, и сумочку, и все содержимое карманов.