Тревожные люди

– Зара, вы платите мне за время. Вы платите… слишком большую цену за то, чтобы критиковать мою экономическую стратегию. Хотите об этом поговорить?

Зара, похоже, приняла услышанное к сведению, но продолжала рассматривать книжную полку.

– Возможно, в следующий раз.

– Я очень рада.

– Чему?

– Тому, что мы обсудим это в следующий раз.

Тогда Зара повернулась и посмотрела на Надю, чтобы оценить, насколько искренней была ее радость. Но, так и не сумев этого понять, вернулась на свое место, снова намазала руки антибактериальным гелем, посмотрела в окно за спиной Нади и стала считать окна в здании напротив. Затем сообщила:

– В отличие от остальных психологов вы не рекомендуете мне принимать антидепрессанты.

– Вы бывали у других психологов?

– Нет.

– Значит, это самоанализ?

Зара посмотрела на картину, висевшую на стене.

– Я понимаю, что вы не хотите выписывать мне снотворное, потому что боитесь, что я покончу с собой. Но почему бы вам тогда не назначить мне антидепрессанты?

Надя аккуратно свернула две неиспользованные салфетки и убрала их в ящик стола. Кивнула:

– Вы правы. Я не прописываю таблетки. Антидепрессанты гасят перепады настроения; при правильном приеме человек не испытывает тоски, но и особой радости тоже. – Надя изобразила ладонью волну. – Становится… ровным. Можно подумать, что человеку при этом не хватает взлетов, правда? Но все наоборот. Большинство пациентов, принимающих антидепрессанты, жалуются, что не могут плакать. Они смотрят грустный фильм со своими любимыми и хотят… чувствовать то же, что и они.

– Я не люблю кино, – сообщила Зара.

Надя рассмеялась:

– Да-да, конечно. Но я не думаю, что вы должны испытывать тоску, Зара. Я считаю, вам нужен больший диапазон чувств. У вас не депрессия. У вас одиночество.

– Звучит крайне непрофессионально.

– Возможно.

– А вдруг я выйду от вас и покончу с собой?

– Не думаю.

– В смысле?

– Вы только что говорили про «следующий раз».

Зара вперила взгляд в подбородок Нади:

– И вы мне верите?

– Да.

– Почему?

– Я вижу, что вы не хотите подпускать людей близко. Чтобы не чувствовать себя слабой. Вы не боитесь, что вас ранят, вы боитесь ранить других. Вы гораздо более чуткий и нравственный человек, чем вам кажется.

Зара почувствовала себя крайне уязвленной, причем непонятно что было обиднее – что ее назвали слабой или что нравственным человеком.

– А может, я просто думаю, что не стоит тратить время на разговоры с людьми, если в конечном итоге устанешь от этого общения.

– Откуда вы знаете, вы ведь не пробовали.

– Я сижу здесь, перед вами, уже слишком долго, чтобы почувствовать: я устала от вас!

– Попробуйте отнестись к моим словам серьезно, – попросила Надя, хотя знала, что это бесполезно. Зара, как обычно, перевела разговор на другую тему:

– Так почему же вы веган?

Надя застонала:

– Неужели обязательно к этому возвращаться? Если вам так угодно: я веган, потому что беспокоюсь о глобальном потеплении. Если бы все были веганами, то…

Зара, ухмыляясь, перебила ее:


– Полярные льды перестали бы таять?

Надя призвала на помощь все терпение, которое нарабатывают веганы, празднуя Рождество с престарелыми родственниками.

– Не стоит воспринимать так буквально. Но это часть большой работы. А оттого, что тают полярные льды…

– А нужны ли нам пингвины? – спросила Зара, не дожидаясь продолжения.

– Я хотела сказать, что таяние полярных льдов – это симптом, а не сама проблема. Так же как и ваши проблемы со сном.

Зара еще раз пересчитала окна.

– Есть исчезающий вид лягушек, которые пожирают такое количество насекомых, что, по подсчетам ученых, мы просто помрем от комаров, если эти лягушки вымрут. А что пингвины? Кто пострадает, если они исчезнут? Производители пуховиков?

Надя утратила нить беседы, чего, видимо, и добивалась Зара.

– Из них не… что? Вы думаете, пуховики делают из пингвинов? Их делают из гусиного пуха!

– А гуси, значит, не настолько ценные, как пингвины? Не ожидала услышать такое от вегана.

– Я так не говорила!

– Да? А прозвучало именно так.

– Вы заметили, что у вас появилась привычка?

– Какая?

– Менять тему, как только мы начинаем говорить о настоящих чувствах.

Похоже, Надины слова заставили Зару всерьез задуматься. Затем она спросила:

– А как насчет медведей?

– Простите?

– Если на вас нападет медведь? Вы сможете его убить?

– С какой стати на меня нападет медведь?

– А вдруг вас кто-то похитит, накачает наркотиками, а очнетесь вы в клетке с медведем, и вам придется сражаться не на жизнь, а на смерть.

– Вы знаете, мне это надоело. Хочу подчеркнуть, что у меня достаточно глубокие познания в области психологии, чтобы заниматься профанацией.

– Да ладно вам, хватит. Ответьте на вопрос: вы могли бы убить медведя не ради еды? Если бы в руках у вас была бы не вилка, а нож?

Надя застонала:

– Вы опять за свое.

– За какое свое?

Надя посмотрела на часы. Зара это отметила. Она пересчитала окна еще два раза. Обе смотрели в сторону.

– Позвольте задать вам один вопрос, – наконец сказала Надя. – Вы хотите выставить движение в защиту окружающей среды в нелепом свете, потому что оно входит в противоречие с финансовым рынком, внутри которого вы работаете?

Зара ответила быстрее, чем собиралась, – иногда не знаешь, как остро отреагируешь на слова, пока они не прозвучат вслух:

– Что вы говорите! Движение в защиту окружающей среды само по себе смехотворно и не нуждается в том, чтобы его высмеивали! Я защищаю не финансовый рынок, а экономическую систему.

– В чем разница?

– Первое – это симптом. Второе – проблема.

Надя кивнула, словно поняла, о чем речь.

– А разве не люди построили экономическую систему? Ведь это тоже конструкция.

Зара ответила без ухмылки, почти сочувственно:

– В том-то и проблема. Мы построили слишком крепкую экономическую систему, забыв о том, какие мы жадные. У вас есть своя квартира?

– Да.