Точка Выбора

Старик ткнул парня пальцем в плечо и завил:

- Ты! Ты продолжишь моё дело.

- Брось, Риг, какой из меня революционер, какой спаситель? - отнекивался тот.

- Ты мне это брось! Думаешь, твои речи зажигают в людях огонь хуже речей прочих товарищей? Скажу тебе точно: нет, не хуже! Подумай сам! А какие замечательные стихи ты пишешь! «Достоин истины лишь тот, кто сам найти её способен!» Какая философия, какая глубина… Кстати, тот, к кому мы едем, тоже стихи пишет.

- Одних стихов мало. - перебил парень. - Да и речи мои не такие уж страстные, как у иных соратников.

Парень посмотрел в глаза старику.

- Риг, знаешь, я без тебя… Я думаю, я не справлюсь.

- Эх, Еля, Еля… Я столько повидал, что уже не надеюсь… И на Гайе я был начальником при министерстве, и на Земле дорос до оберполицмейстера… И Ригроном был, и Григорием… А теперь я всего лишь Гришка Дроф, подпольный революционер, для антов усопший да захороненый. - старик выдохнул и улыбнулся. - И похоже, что только сейчас, в гонении, я добился наконец столь многого, что приблизил нашу победу.

- О чём ты?

- Я нашёл наконец личность, какую искал. Человека, который может изменить этот мир. Один ты можешь и не справиться. Но с ним, я уверен, сможешь!

Ригрон достал из внутреннего кармана фотопортрет. На чёрно-белом снимке красовался парень с усами, чёрными глазами и волосами, со смуглым, загорелым лицом, явно не русской национальности.

- И ради него я здесь? - спросил Еля.

- Да. Он уже готов. Расскажешь всё. Займёшься им плотно. Будешь вести. Дашь все необходимые знания. Расскажешь всю правду.

- Всё рассказать? Даже то, чего не положено смертным?

- Даже это. Обучишь воздействию. Будешь оберегать, как зеницу ока. И остальным, кто будет в подчинении, то же самое прикажи.

Парень взял фотопортрет и вгляделся в него.

- Так кто ж это такой? - задал он вопрос.

Старик достал из кармана персональный вычислитель.

- Смотри.

Григорий клацнул сенсор, Еля закрыл глаза. Через десяток секунд он открыл их, расширив от удивления, и снова направил взор на фотопортрет.

- Ничего себе, какая мощь! - выпалил он.

- А то! - улыбнулся старик. - Возможно, его нахождение было самым достойным делом моей жизни.

И старец перешёл к изложению плана:

- Значиться, едем мы в обсерваторию местную. Он там работает. Сейчас кроме него там никого не должно быть. Зайдёшь, познакомишься. Меня он не знает, однако подполье местное ему знакомо. Так что скажешь, что ты от Вано по делу ячейки. Ну а дальше разговоритесь, договоритесь, всё обсудите. Только позже и за городом, чтобы никаких лишних ушей. Разрешаю использовать вычислитель, если будет необходимость. Покажи ему наш мир.

- Хорошо. Что ещё ты про него знаешь?

- Мать отдала в семинарию, хотела священником сделать. Учился недолго, на экзамены не явился. За сим был отчислен. Наука ему ближе, чем учение оккупантов. Наш человек, идейный. К свободе стремится. В обсерватории вычислениями и рассчётами занимается. С подпольем работает, агитатор из него знатный выйдет. В общем, сам увидишь, перспективный товарищ!

Кибитка подъехала к зданию обсерватории и остановилась. Кучер крикнул:

- Приехали!

- Ну всё, иди! - Ригрон обнял парня. - Иди, и помни, хоть ты и родился на Земле, в тебе течёт борейская кровь! Ты сможешь изменить этот мир!

- Благодарствую, Риг! - парень крепко обнял старика. - Держись, мы тебя вытащим!

- Со мной всё в порядке. - отзывался тот. - Позаботься лучше о будущем.

Выходя из кибитки парень спрятал в карман фотопортрет.

- Зовут-то его как? - спросил он, глядя в темноту за открытой дверью.

- Сосо. - отвечал голос из кибитки.

- Сосо. - тихо повторил про себя Еля, чтобы запомнить. - Сосо…

Прикрыв дверь кибитки, он посмотрел на здание обсерватории. Круглый купол надстройки, похожей на башню, недвижно, но пристально глядел в серое с редкими просветами небо. Кибитка тронулась и уехала. Парень пошёл к зданию…




- Так я и познакомился с Сосо Джугашвилли, будущим Иосифом Виссарионычем… - закончил свой рассказ Елисей.

- И что, всё это правда, что о нём сейчас говорят? - спросил я. - Что он был жестоким и всё такое…

- Чушь собачья. - грустно улыбнулся Елисей. - Умным — да. Рассудительным — да. Ответственным и трудолюбивым — да. Хитрым и дальновидным — да. Скромным — да. Но никак не импульсивным и не жестоким.

- Так я и думал. - кивнул я головой. - Ну не может человек, сотворивший такое чудо со страной быть жестоким диктатором.

- Пропаганда антов делает своё дело. - Елисей явно погрустнел. - Как только перехватили у нас власть, так сразу взялись за свои «развенчания», а точнее, поливания грязью. Недооценили мы их тогда, ох недооценили…

- А что репрессии? - поинтересовался я.

- Репрессии начал вовсе не он. Он их закончил. Реальной полноты власти у него тогда ещё не было. Чекисты вышли из под контроля и при поддержке партии начали расправляться с политическими противниками. Но он с нашей помощью смог остановить репрессии, уничтожив почти всех зачинщиков. До всех у нас тогда, к сожалению, руки не дотянулись… А жаль, смогли бы — не проиграли бы борьбу чуть позже.

- А что потом?

- А потом, Костя, страну сорок лет разваливали и развалили. Зато народ проснулся. В Союзе ходили все наивные, как дети. Не может, думали, быть такой жестокости в мире. Оказалось, ещё как может. Благодаря девяностым народ протрезвел, а мы опять победили. Это ты уже помнишь, жил тогда. Щас подчищаем свои ряды, устраняем всех проблемных людей, и глядишь, на те же грабли не наступим. Эпоха, когда анты расплатятся за своё хоть и не настала, но вот их потомки точно за всё ответят. Да и сами они преступлений уйму совершили.

- А Ригрон?

- Умер в четырнадцатом году. Чуть-чуть до великой войны не дожил. Ладно хоть увидел первую революцию, Думу, наши победы в борьбе с властью антов. Под конец так и жил на Кавказе, в деревне, недалеко от гор. Хорошо ему там было. Никто его не трогал. Не знали просто, что это за личность, и как изменила мир. Наш «серый кардинал» и идеолог. В центре все с высоким доступом знают про его вклад в нашу историю. Жаль, не было он смертным, мы бы ему памятник поставили. Или, на худой конец, доску почётную. Но люди не должны знать, и мы о себе не оставляем материальных свидетельств. Только записи в вычислителях, только слепки памяти…

- Клеофана хоть поймали? - с надеждой посмотрел я на Елисея.

- Клеофан смотался за границу из Крыма вместе с белыми эмигрантами. Умер в штатах во времена Великой Депрессии.

- Выходит, зря за ним гонялись?

- Да нет, не зря. Он дал нам понять окончательно: никакого выхода, кроме смены власти нет. Мы это и раньше понимали, и формировали подполье. Но это была прямо таки последняя капля. После неё мы чётко решили для себя во что бы то ни стало смести антов, и как можно скорее.

Я задумался, глядя в пол. Пожалуй, только сейчас я до конца осознал, что нашим миром правят вовсе не люди. Полностью понять масштабы этих личностей и объёмы знаний, которыми они мыслят, не представляется возможным. Однако, я оказался здесь, оказался рядом с вершителями судеб. И если верить «предсказаниям» о войне, стану одним из таких же вершителей… Мурашки побежали по коже от осознания масштаба того, что происходит в этих футуристичных стенах.

- Чего молчишь? - спросил Еля.

Я выдохнул и произнёс:

- Да уж… Мой мир никогда не будет прежним.

- Причём во всех смыслах. - многозначительно сказал Елисей.

- Что ты имеешь ввиду? - не понял я.

- Твой мир, - окинул Елисей руками пространство вокруг. - планета Земля, никогда не будет прежним после всего, что произошло тогда. Даже память о реальном прошлом стёрта навсегда, история всех стран напрочь переписана.

Я засмеялся, чувствуя удивительный восторг от того, что мне довелось прикоснуться к тайне, над которой ломают голову многие, как здесь выражаются, «смертные». А я стал одним из немногих, кому довелось приоткрыть занавес, за которым скрывается правда. Елисей продолжил мысль:

- Точно так же и твой личный мир никогда не будет прежним.

Я только кивнул в ответ.

- Но это на самом деле замечательно. - продолжал Еля. - Только так мы можем расти.

- Расти?

- Да. Почему, ты думаешь, люди такие наивные, верят всему: политикам, историкам, СМИ?

- Да потому, что дебилы. - ответил я, вспоминая отзывы Серингея о «смертных».

- На самом деле они просто ещё маленькие, как дети.

- В каком смысле? - не понял я.

- Слышал про психологический возраст?

- Да, слышал. - сказал я, подумав про себя «Спасибо Насте за это».

- Так вот. У большинства землян психологический возраст как у маленьких детей. Потому они и ведут себя как дети. Придают излишнюю значимость своим бытовым проблемам, обижаются, злятся…

Я вспомнил виденных мною как-то на улице взрослых мужчин, которые игрались друг с другом, сражаясь на длинных хлебных булках, как на мечах. Ещё и смеясь при этом на всю улицу. Воспоминание стало отличной иллюстрацией позиции Елисея по этому вопросу. И она объясняла больше, чем позиция Серингея. Действительно, если у людей разный психологический возраст, то дети постарше управляют и манипулируют теми, кто помладше… А настоящие взрослые на самых верхах, но в тени. Елисей, тем временем, продолжал:

- Ребёнок верит всему происходящему, потому и ведётся на примитивные манипуляции. Если на них ведётся взрослый, то в душе он ещё ребёнок, сколько бы ему ни было лет.

- Вот откуда берётся наша любимая оппозиция, - сказал я с иронией, - голодающая и страдающая от тоталитарного режима, но с айфоном последней модели и правом свободно высказывать своё мнение на митингах и где угодно.

- Да, большинство из них дети, - кивнул Елисей, - но не забывай, что у многих детей сильно развита интуиция, а вот интеллект ещё не развит. Они чувствуют, что что-то идёт не так с их жизнью, а понять что именно не могут. Стало быть, не могут понять и что с этим делать. И попадаются в сети нашей специфической агентуры.