Точка Выбора

Часть 2. Глава 14. Русская весна.




Когда наступил день годовщины, я направился на центральную площадь города. Благо, судя по «яндекс-картам», идти было недалеко. И действительно, через несколько минут ходьбы я уже двигался в рядах колонны горожан, так же спешащих на мероприятие. Уже на подходе к площади я увидел множество флагов и баннеры с надписями. Дабы разузнать что-либо интересное для себя, стал читать. Над стендами висел длинный плакат с ещё советским «Не забудем, не простим!». Под ним выстроились информационные стенды, посвящённые «пятидневной войне на Донбассе», «вооружённому перевороту в Киеве», «русской весне в Крыму», «массовому сожжению в Одессе». Разглядывая фото со стендов, я вспоминал свою реальность, в которой тоже было многое из этого. Не было разве что ввода войск на Донбасс и операции по принуждению к миру незаконных вооружённых формирований. На вопрос, почему вооружённые силы Украины были названы незаконными формированиями я получил ответ на стенде о перевороте в Киеве: «...нелегитимная киевская хунта направила свои войска на уничтожение мирных городов Донбасса...».

Последний стенд назывался «памятка о террористической угрозе в Республике Новороссия»: «Правительство республики и президент Александр Захарченко предупреждают: на территории республики действуют незаконные вооружённые формирования в виде диверсионно-террористических групп. Их представители — члены радикальных организаций ВУР, нацисты и иностранные наёмники. Сохраняйте бдительность и докладывайте в республиканскую службу безопасности обо всех подозрительных гражданах. Наша безопасность — в наших руках!»

Включив запись на своём телефоне, я стал опрашивать жителей города, представляясь блогером, берущим интервью для собственного ютуб-канала. Конечно, камера на моём телефоне записывала в ужасном качестве, но я надеялся, что люди ничего не заподозрят. К тому же запись постоянно останавливалась — память была переполнена. В процессе пришлось стереть кучу фото и видео, которые мне были даже противны — мельком посмотрев этот контент, я увидел там пьянки, какую-то «гопоту», представители которой почему-то являются здесь моими друзьями и прочие прелести этой жизни. До этого я листал только контакты в моём телефоне, в надежде найти хоть кого-то знакомого мне в обоих вероятностях. Хорошо что я тогда не посмотрел фотки, моё сознание даже сейчас не готово принять себя таким.

На митинге я задавал людям те наводящие вопросы, которые, как мне казалось, сформируют у меня в голове чёткую картину происходящего. Среди них были:

- Как вы относитесь к России?

- Когда, по вашему, начался раскол Украины?

- Что было поворотным моментом, который привёл к вводу войск и разделу страны?

Был ещё ряд вопросов, которые всплывали в голове по ходу действа. Я представлял людям вымышленный канал, который, недолго думая, назвал «запольский ньюс», - а чего мудрить?

Из моего мини-опроса я узнал, что большинство жителей благодарят за спасение Россию и считают переломным моментом майдан, кто-то делает отсылки ещё к оранжевой революции за десяток лет до этого, кто-то вообще к развалу СССР. Все они по-своему правы, но это всё происходило и в моей вероятности. Мне же нужно было найти точку, в которой произошли изменения, породившие эту ветку реальности. И интуитивно я чётко понимал, что когда услышу правильную версию, я почувствую, что это именно она. Я продолжал свои изыскания.

- Здравствуйте, канал «запольский ньюс», если можно, несколько вопросов! - сказал я, подходя с камерой к очередному пришедшему на митинг горожанину. - Скажите пожалуйста, что вы считаете переломным моментом, после которого страна оказалась поделена надове?

- Костя, ну ты моришь! - сказал мужчина, засмеявшись, и похлопал меня по плечу. - Ко мне так ещё никто не подкатывал!

Я понял, что это мой знакомый. И решил сделать вид, что не запомнил его, в расчёте на то, что мы могли видеться давно и он напомнит мне обстоятельства нашей встречи.

- Точно, как я вас сразу не узнал! - сказал я, - Помню, помню... Вот только имя. Имя ваше забыл. Напомните?

- Костя, ты шо!? - возмутился мужик — Вроде трезвый, а дядю родного не признаёшь!

Я вспомнил, что дядя и тётка у меня действительно в Харькове, и даже начал догадываться, что, возможно, мать переехала к ним поближе после смерти отца. Но имён их я всё равно не помнил. Надо было исправлять ситуацию.

- Прости, дядь, давно не виделись просто! - пытался оправдаться я, спрятав телефон в карман.

- Давно не виделись! Издеваешься!? - не переставал возмущаться дядя. - Для тебя неделя это давно?

Я решил взять ситуацию под полный контроль и взял родственника под руку. Возможно, именно он станет ценным источником информации для меня.

- Слушай, дядь, надо поговорить. - Сказал я и повёл его в ближайший двор, подальше от шумной толпы.

- Так погоди! Куда ведёшь-то? - говорил мужчина и указывал рукой на сцену. - Давай, это, ещё посмотрим. Щас же после митинга концерт! Звёзды приезжают!

- Послушай, дядь, мне очень важно. - сказал я, решив раскручивать ту же полноценную легенду. - У меня проблемы.

- Я вижу, что у тебя проблемы. - сказал мне дядя, как только мы вышли из толпы и направились в арку многоэтажной «брежневки». - Даже обращаешься ко мне по-другому. Что, совсем забыл меня что ли?

- Представляешь, да! Не тебя, вообще всё забыл!

- Как всё? - удивлённо посмотрел на меня мужчина. - Как меня зовут?

- Да не помню я! - продолжал я гнуть своё. - Если бы помнил!...

- Костян, да ты меня разыгрываешь! - засмеялся дядя. - Не верю!

Я протянул ему телефон со словами:

- Пару дней назад бухал с друзьями. Видимо, палёная водка. Так напился, что однажды проснулся, и не помню ничего! Вот, набери Светке, она подтвердит.

- Да что у меня, номера твоей Светки нет?! - буркнул дядя отталкивая руку с телефоном и машинально достав из кармана свой старый кнопочный «кирпич» с чёрно-белым дисплеем. Тут, похоже, его осенила какая-то мысль и он схватил меня под руку и засеменил быстрее. - Ты с кем бухал? С Колькой?

- Каким Колькой? - машинально переспросил я.

- Что значит каким!? - рявкнул дядя — У тебя что, их много? Ишь, собутыльников развёл. Воеводиным конечно. С Колькой Воеводиным бухал?

- Да! - уверенно скзал я, подумав, что это внушит доверие, а потом вдруг понял, что дядя может и проверить, и на всякий случай открестился от этого: - Нет... Не помню... Дядь, я ничего не помню, представляешь!

- Значит так! - каким-то строевым голосом сказал дядя. - Ты с Воеводиным больше не водись. Он тебе никакие таблетки не давал?

- Какие ещё таблетки, дядя!? - возмутился во мне спортсмен-зожник — Ты за кого меня принимаешь?

- Ну-ка не ля-ля мне тут! Давал или нет? - прикрикивал он на меня тихим голосом, когда мы вошли в арку, чтобы никто не услышал эха его слов. - Я тут узнал недавно, что твой Колька наркоман! Может и у тебя с памятью всё...


- Дядя, перестань! - я постарался вернуть его в реальность и высвободил свою руку из его крепкого обхвата. - Хорош уже издеваться! Не наркоман я и не думал никогда употреблять! Я ж говорю, водка палёная. И пацаны подтвердят!

- Угу, не наркоман! - тихо улыбнулся дядя. - Да ты посмотри на себя! У тебя же крыша поехала. Водку ты всегда называл «водярой», и никак иначе. А тут вдруг на тебе! Водка! Какие мы официальные стали.

Дядя остановился, огляделся, убедившись что в квартале, куда мы вошли, нет ни души и никто не слышит разговора. Он указал на меня пальцем и продолжил медленным, негромким, но строгим тоном, как бы чеканя слова:

- А меня ты всегда называл дядей Мишей! Дядьмиш, дядьмиш! А тут вдруг — просто «дядя». Я ж тебя знаю как облупленного, Костик!

- Ну раз знаешь как облупленного, позвони Светке, она подтвердит мои слова.

Дядя снова достал спрятанный сотовый и долго искал номер «Светлана», листая телефонную книгу с самого начала. Я разглядывал его. Это был мужчина лет пятидесяти, худой, темноволосый, со сморщенной кожей простого работяги, какая обычно бывает у тех, кто любит по выходным приговорить «чекушку». Посреди лета он стоял одетый в кофту и кожаную куртку. Куртка была по виду чуть ли не советская — поношенная, потёртая, с потрескавшейся местами кожей. Куртка была расстёгнута и я увидел, что кофта под ней тоже очень старая, кое-где она даже была поедена я молью. Она была бордового цвета и ассоциировалась у меня с советскими настенными коврами и старой деревянной мебелью брежневских времён. Как он ходит в этом в относительно тёплый, пусть и пасмурный день — для меня большая загадка. Обычно старики говорят про себя «кровь не греет». Однако, как мне объяснили в центре, греет не кровь, а колонии полезных микроорганизмов в кишечнике. И у пьющих они, как водится, погибают, оставляя медленно умирать и своего носителя...

Набрав наконец Светлану, дядя поприветствовал её. Больше ему говорить не пришлось. Я услышал в трубке начало длинного монолога. Он начинался со слов:

- Ой, представляете, наш Костя совсем...

Я понял, что сейчас «любимая жена» сама всё доложит моему родственнику. Дядя только тихо мычал в ответ на некоторые её фразы, чтобы поддерживать разговор. Через некоторое время он спросил:

- А точно пьянка? Может...

Жена тут же поняла намёк и дяде пришлось на несколько секунд отстранить от уха трубку, в которой тем временем довольно громко были слышны слова:

- Да нет, что вы, он не такой, да он у меня...

Скорее всего жена перечисляла, какой же я козёл, но наркоманом я на стал и не стану, потому как козёл я хороший, и вообще я её козёл и она меня «любит». В последнем я не сомневался, однако глядя в зеркало на это ожиревшее тело, временами, меня удивлял её выбор. Ну, может когда-то раньше в этой «параллельности» я был другим, может у нас и были чувства. То же, что происходит между нами сейчас, я бы и не стал называть чувствами. Скорее расплатой за прошлые ошибки.

- Понятно всё. Ну вы держитесь с мамой. - подытожил дядя, скинул вызов и недоверчиво посмотрел на меня, убирая телефон в карман.

- Дядь Миш! Ну я правда ничего не употреблял. Водяра это. Точно тебе говорю, водяра! - словно вырвался из меня «монолог параллельного Костика».

- Теперь узнаю. - сказал мягко дядя, однако взгляд его по-прежнему искрил недоверием. - Ладно, пойдём сядем что ли.

Мы направились к шахматным столикам, стоящим во дворе неподалёку от детской площадки. Мой разум стал выхватывать из «параллельной памяти» обрывки образов. Я вспоминал, что уже видел это место, что здесь часто собирались пенсионеры, поиграть в шахматы, шашки и нарды. Иногда резались и в карты. Сейчас же, видимо, все эти пенсионеры на митинге, ностальгируют по советскому прошлому — с проспекта доносились обрывки старых песен, голос напоминал уже покойного в моей старой вероятности Кобзона.

Сев за один из столиков, мы с дядей разговорились. Он посочувствовал мне, и посоветовал обязательно обратиться к «мозгоправу». Я просил дядю Мишу рассказать всё, что он про меня знает, от начала и до конца, внимательно слушал его и вспоминал. Вспоминал не всё, но некоторые вещи из этой параллельности приходили в виде образов и эмоций.

Так я узнал всю историю нашего с матерью пребывания здесь. Действительно, после смерти моего отца мать нуждалась в поддержке родных, и переехала ближе к сестре — в Харьков. В текущей вероятности я не поступил в экономический колледж, а пошёл в 11 класс, потому был ещё школьником когда это случилось. Мать перевезла меня с собой, а квартиру сдавала, на что мы жили спокойно и безбедно, потому как цены на большинство товаров на Украине были ниже.

Я вспомнил для сравнения свою вероятность, в которой я поступил в колледж, и когда возник вопрос о переезде, сказал матери, что я уже взрослый, и могу принимать решения самостоятельно. Тогда мне было ещё 17, но чуть более чем через полгода я должен был стать совершеннолетним, потому отдел опеки и попечительства разрешил матери отправить меня в свободное плавание, благо отношения с ней у нас были не самыми тёплыми, и лучшее, что я мог сделать — перестать сидеть у неё на шее. Я получал скромное пособие по потере кормильца, жил в маминой комнате, а две другие мы сдавали хорошим знакомым. Мама спокойно жила в Харькове, а хорошие знакомые присматривали за мной, чтобы чего не учудил. Денег хватало и мне, и маме, однако только на самое необходимое. Потому я начал подрабатывать в свободное от учёбы время, познал кайф от самостоятельного зарабатывания денег, можно сказать, почувствовал вкус денег. Скорее всего, именно этот период жизни научил меня любить деньги и сделал из меня будущего предпринимателя.

В той вероятности, в которой я оказался сейчас, у Константина Запольского выбора не было. Мать сказала что-нибудь вроде «Да ты ещё школьник, вырастешь — тогда и будешь решать сам!». И увезла меня в братскую республику. Стратегия сдачи квартиры в аренду с проживанием в Харькове оказалась отличным выходом из тяжёлого финансового положения, и денег нам действительно хватало, не на всё, конечно, но их было заметно больше, чем в моей «реальной» вероятности.

Выходит, точкой ветвления была ситуация принятия решения. Слушая дядю, я параллельно вспоминал, что очень серьёзно колебался, решая вместе с мамой, идти мне в 11 класс или поступать в колледж. В итоге, обдумав и взвесив все «за» и «против» и поняв, что запуталась, мать, как обычно, попыталась спихнуть эту ответственность на отца, а отец, как и следовало ожидать, сказал что я уже взрослый и могу решать самостоятельно. Помнится, он часто говорил такое, когда дело касалось моего принятия решений, причём было это и в начальной, и в старшей школе. И всегда я был «взрослым». Даже в десять лет. Эх, любил я отца, очень любил!

Так вот, ничего толком не решив, родители тогда предоставили мне самому возможность выбирать, оставаться в школе или поступать. И то и другое решение сопровождал страх. Я боялся, что не потяну 11 класс и провалю единый экзамен. В то же время я боялся и неопределённости, смены коллектива, всего нового, что сопутствовало бы уходу из школы и поступлению в колледж.

И вот оно! В памяти всплыла картинка того, как я всё-таки решаю идти в колледж, в надежде, что это будет проще дальнейшего обучения в школе. Всё, что я хорошо умел — это считать, экономика и математика были едва ли не единственными предметами, доставлявшими мне удовольствие. А значит, пойти на экономиста означало избавить себя от целого ряда мучений, связанных с гуманитарными предметами. Именно так я думал тогда.

Но, о чудо, в памяти моей возникло то, чего там никогда не было — воспоминание о том, как я принимаю ровно противоположное решение! Сказался и страх всего нового, и надежда на взаимность Алёнки Ивановой, которую я тогда любил и которая оставалась учиться до 11 класса. Да, это было не просто мимолётным образом из другой реальности, это было по-настоящему! Я чётко ощутил все чувства, которые прочувствовал тогда, будто бы это было пять минут назад. Потом в голове возникло ощущение раздвоенности — я ясно и чётко помнил оба своих решения, и решение поступить в колледж, и решение остаться в школе. Оба события были как-то взаимосвязаны, как бы вплетены друг в друга так, что невообразимым образом казалось, будто бы это одно событие. По телу прошла волна дрожи и нервных импульсов, и я едва сдержался, чтобы не показать это дяде. Я понял: это точка ветвления! Эх, если бы я знал, куда приведёт меня этот выбор... Радует одно, настоящий Константин Запольский сделал тогда правильный выбор. Жаль, что ему пришлось сбежать из той реальности, которую он для себя выстроил там...

Дядя рассказал практически всё, что знает. Под конец сказал мне, что я очень сильно изменился, разговариваю совершенно иначе, на вид я вообще другой человек. Посоветовал сходить в церковь, потому как, мало ли что. Даже посоветовал знакомого священника. Я вежливо отказал, вспомнив мимоходом ту самую церковь «общины» и посмеявшись про себя: «Оказался я тут в церкви недавно, не помогло, чудом жив остался!». Психолог всё же предпочтительнее. Но мне он не нужен, я же не сумасшедший, я просто из другой реальности. Настя подтвердила бы...

- Дядь Миш! - улыбнулся я, дослушав его до конца.

- Что, Костик? - улыбнулся он в ответ, и я почувствовал, что он действительно любит своего племянника. Я подумал, что это странно, и что раньше я чувств и эмоций других людей по отношению к себе так глубоко не воспринимал и не чувствовал.

- Расскажи, пожалуйста, как всё было тогда, в этот день! - попросил я и махнул рукой в сторону центральной площади, где ещё гремел концерт.

- Ты про Россию?

- Ага.

- Что, тоже не помнишь? - с сожалением посмотрел на меня он.

- Не помню. - печально ответил я.

- Плохо, надеюсь, что вспомнишь. Это был настоящий праздник. Русских везде с цветами встречали… Тебе всё с начала рассказывать?

- Да, всё точно так же, с начала и до конца. - подтвердил я.

Дядя начал с майдана. Уточнил, помню ли я, что западенцы нас не любят. Я сказал, что помню, и даже майдан частично помню, но попросил продолжать.

Дядя поведал мне, что когда очередной разводняк под видом революции в Киеве закончился, и страну сдали штатам с потрохами, нацисты начали отправлять так называемые «поезда дружбы» во все города и населённые пункты, которые подозревались в симпатиях к русским. В Харьков отправляли тоже. Были драки, были патрули, выходившие дежурить, дабы не подпустить «нациков» к памятникам. Особенно любили валить памятники Ленину. Были столкновения, полиция бездействовала, зная что новая власть, чуть что, и их самих раздавит. Дядя и многие другие горожане участвовали тогда в народном ополчении и патрулировали улицы, дабы не допустить провокаций и сносов.

С наибольшим восторгом дядя Миша отзывался о симферопольцах и крымчанах. В Симферополе нацистам дали хороший отпор, те даже не доехали до вокзала, сбежали с поезда вместе со всем своим оружием, потому как на перрон вышли тысячи горожан, создав даже оцепление из ополченцев с щитами и дубинами. Щиты ковались местными кузнецами весь день и ночь до этого. Как только жители города узнали про «поезд дружбы», все сплотились против агрессоров. На то есть и свои причины — нацисты избивали и калечили активистов антимайдана, останавливая автобусы с ними где-то в Запорожье. Крымчан среди них было очень много. Многих убили, кто-то числится пропавшим до сих пор. Ещё был крымский «беркут», бойцов которого встречали как героев по возвращению из Киева. Да и крымский менталитет сказался: с полуострова отступать некуда, так что сражаться до последнего у его жителей в крови.