Теория поцелуя

Но не успел Женя ничего ей ответить, как женщина обратила взор на меня. Ее лицо непонимающе вытянулось, глаза распахнулись шире, ресницы часто-часто захлопали. Она перевела взгляд на сына, потом снова на меня, открыла рот, чтобы что-то сказать, но я ее опередила:

– Здравствуйте. Я – Лена, – мой голос звучал до смешного пискляво и неуверенно. – Мы с вашим сыном… друзья.

И в следующее мгновение женщина сжала меня в своих объятиях.

– Я так рада! Приятно познакомиться, Леночка! А я – матушка Екатерина. – Она отпустила меня и указала на дом. – Ты проходи, проходи. Сейчас чаю попьем.

Я улыбнулась ей в ответ и проследовала в дом. Внутри было просторно, светло и чисто. Тут и там виднелись иконы, но это единственное, что отличало это жилище от любого другого.

Пока мама Жени накрывала на стол, отец ей помогал буквально во всем: резал хлеб, насыпал угощения в вазочки, расставлял посуду и раскладывал приборы. А еще он… шутил.

Весело, непринужденно, искрометно. И то, с каким трепетом он смотрел на матушку Екатерину, заставляло меня забыть о том, что этот человек не такой, как все остальные. Неудивительно, что уже через несколько минут я чувствовала себя как дома и смеялась над всеми его шутками.

Даже Женя, не сводящий с меня глаз и постоянно ожидающий какой-то реакции, вскоре расслабился. Мы пили чай, разговаривали, и я все больше убеждалась, что это обычная семья, только очень счастливая. Чего только стоили братья и сестры Исаева – их у него оказалось целых пять: Марфа, Елизавета, Арсений, Александр и младшая Серафима. Та вообще не слезала с Женькиных колен.

Фима трогательно обнимала брата за шею и буравила меня своими синими глазенками, а он так нежно ухаживал за ней: кормил с ложечки, поил, рассказывал стихи и какие-то детские присказки. И это было до невозможного мило.

Я будто очутилась в каком-то другом мире, где все друг друга любят и уважают. Где старшие ласковы с младшими, где младшие слушают старших и где все смеются и живут в гармонии.

Да, все они читали молитву перед едой, и да, глава семьи крестил всю пищу, которую ел, но этот же глава семьи наливал всем чай и угощал пирогами. И он же весело интересовался моими делами, учебой, с упоением рассказывал об успехах своего храма и о замечательной жене.

Оказалось, что мама Жени вяжет, рисует, вкусно готовит и все свободное время посвящает детям. Братья и сестры Исаева посещают различные секции, занимаются музыкой, футболом и мотокроссом. Не знаю уж, чего Женя переживал, но мне все понравилось. У него была классная семья, всем бы такую.

– Мы совершенно не подходили друг другу, – рассказывала матушка, глядя на батюшку влюбленным взглядом. – Ходили на свидания и понимали, что разные мы совсем. Разные фильмы смотрим, разную музыку любим. Непонятно было, как нам удастся ужиться.

В этот момент маленькая Фима потянула ко мне ручки, и мне пришлось отставить кружку с горячим чаем подальше. Женя посмотрел на меня вопросительно, и я пожала плечами. Маленьких детей я раньше на руках не держала, поэтому немного боялась. Но не отказываться же? Малышка в забавном коротком платьице переползла ко мне на руки и прижалась к груди. От нее пахло молоком и чем-то сладким, а светлые волосы были мягкими, как пух. Я обняла ее, и мне стало необъяснимо уютно и радостно.

– А потом я пришла к Ване в гости и увидела там горшочки. Маленькие такие, глиняные, в которых мясо с овощами запекают, – продолжила Екатерина, – они у него без дела стояли. Он у меня спросил, умею ли я в них готовить. Ответила, что да, только доставать боюсь: чтобы их вынуть, нужно руки в самое нутро печки сунуть, где горячо до жути. А Ваня сказал, что будет мне помогать. И тогда я поняла, что неважны эти наши различия. Мы овощи с ним будем в этих горшочках запекать, и нам будет хорошо. Я буду готовить, а он доставать. Так и повелось.

Малышка Фима радостно взвизгнула и принялась сосать собственный кулачок. Я с удовольствием зарылась носом в ее мягкие светлые волосы.

– А вы как познакомились? – спросил отец Иоанн.

– Мы… – растерялась я, вспоминая, как нелепо зацепилась сережкой за Женин свитер.

– В автобусе, – помог мне Исаев, – это Лена меня спасла, когда пчела ужалила.

– Ох… – Родители Жени понимающе закивали головами. – Какая ты молодец, Лена, спасибо тебе!

– Ничего особенного, это не первый раз для меня, – пришлось пояснить мне. – У моей мамы аллергия.

Малышка Фима показала мне язык. Я ей в ответ тоже. Она расхохоталась: звонко так, забавно. И снова показала мне язык.

Теперь уже смеялись все. Через минуту к игре «у кого язык длиннее» подключились все остальные дети. Я так смеялась, что позабыла, где нахожусь. И только внимательный Женин взгляд, не то оценивающий, не то довольный, вернул меня в реальность.

– Нам, наверное, пора, – сказал он, вставая, – на улице уже темнеет.

– Да, мы, пожалуй, пойдем, – согласилась я.

Матушка Екатерина встала, взяла Серафиму на руки и улыбнулась:

– Хорошо, что вы пришли. Я очень рада, что познакомилась с тобой, Лена.

Отец Иоанн взял с полки ключи от машины:

– Держи! – Он протянул их сыну. – Отвези девушку домой.

– Нет, – поспешила отказаться я, – мы на великах приехали.

Женя кивнул:

– Спасибо, отец, не нужно.

– Хорошо. – Батюшка положил ключи на место.

– Я была очень рада познакомиться с вами, – честно призналась я.

Встала из-за стола и направилась к двери. Дети повскакивали с мест и побежали за нами в прихожую. Кто-то из них дергал меня за руку, другие стеснительно прижимались к стене, но взгляда с меня не сводил никто.

– Приходи еще! – улыбнулась мне самая старшая девочка Марфа.

– А ты красивая, – смущенно сказал, дергая меня за подол юбки, маленький Сашка.

Я обняла каждого из них по очереди, а затем и родителей Жени. Видно было, что они очень скучали по сыну и не хотели его отпускать. Пока Исаев прощался с матерью и отцом, я неспешно обводила взглядом каждого из членов этой большой семьи.


«Вот это я втюрилась!» – пронеслось в голове.

В Женьку, в его улыбку, в его дружную семью и в атмосферу безграничного счастья, которая наполняла этот дом до краев.

Я просто безнадежно влюбилась и не знала, что теперь делать с этим всем.

– Знаешь, как познакомились мои родители? – сказала я через минуту, когда мы с Женей шли по узкой тропинке в темноте.

– Как? – спросил Женя.

– Мама рассказывала, что нарядилась в белое, струящееся платье и пошла на набережную на первое свидание к папе. Как раз за минуту до того, как он вышел ей навстречу, над ней пролетела птица счастья. Ты даже не можешь представить, сколько помета может быть в одной маленькой чайке! Бомбардировка удалась: кружева, прическа, бусы – все было заляпано. И в таком виде она и предстала перед отцом.

– Вот это да, – рассмеялся Женя.

– Им пришлось идти в туалет кинотеатра отмываться. А после всех этих процедур они заявились в кафе: папа нарядный и красивый, а мама как мокрая курица! Сели за столик, мама начала есть, и оказалось, что у нее аллергия. Губы надулись, как попа у макаки! А папа сидел, смотрел на нее и не знал, как ей об этом сказать.

– Это веселее, чем история про горшочки, – захохотал Женя.

– Это точно.

– Просто свидание мечты!

Мы подошли к велосипедам, и я сдернула шарфик с головы. Завязывая его на шее, засмотрелась на небо:

– Не знаешь, почему закат такой красивый?

– Вообще-то, знаю, – совершенно серьезно сказал Женя. – Это обусловлено тем, что из-за изменения угла солнечных лучей свет проходит сквозь более низкие и плотные слои атмосферы. – Он развернул меня к себе. – Чем больше света…

– Слишком сложно, – прервала я его.

Когда он был рядом, я не могла смотреть куда-то еще. Только на него. Какие закаты? Вы серьезно? Ничего прекраснее этих глаз не существовало на свете. Мне хотелось смотреть только в них.

Опомнилась я только, когда поняла, что целую его. Мои ладони были на его щеках, его язык был у меня во рту, нежно поглаживал мой язык. Женины руки обхватили меня крепче, пальцы запутались в моих волосах, рука медленно переместилась вниз к моей талии.

Боже мой! Боже мой!

Кажется, я только что издала стон.

Это было так восхитительно, что у меня сердце рухнуло в пятки. Его руки гладили мою спину, губы требовательно касались моих губ, горячий язык сплетался с моим языком, и я таяла, чувствуя, как превращаюсь в то самое мороженое, которое так сладко сегодня таяло у меня во рту.

Женя подтягивал меня все ближе, целовал все решительнее, прижимал меня к себе все крепче, а я полностью отдавалась ощущениям и уже даже не пыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала что-то подобное. Кажется, никогда.

Наверное, все-таки дело было в том, что один поцелуй с любовью дороже всех поцелуев, что были без любви.

Мне хотелось распробовать губы Жени на вкус. А он, казалось, желал испить меня до дна: то нежно проводил языком по моим разгоряченным губам, то проскальзывал им внутрь, буквально овладевая моим ртом. И вот мы уже целовались неистово, нетерпеливо, тяжело дыша, прикусывая губы и цепляясь руками друг за друга.

– Никак не могу отделаться от мысли, что твой отец – священник, – задыхаясь, произнесла я.

Женя уткнулся лбом в мой лоб. Заглянул мне в глаза.

– Зачем ты думаешь о моем отце, когда я тебя целую? – Его руки на моей талии казались слишком тяжелыми.

Я не удержалась от смешка:

– Наверное, нам нельзя, да? Он бы не одобрил?

Все мое тело дрожало от нетерпения.

– Нет, но он бы понял меня, – произнес Женя.

И с безумной силой снова припал к моим губам.





29





Женя