Теория поцелуя
Часть 12 из 62 Информация о книге
– У тебя не было поцелуев последние… дай угадаю… восемнадцать лет! А вот у нее – сомневаюсь! – Неважно. – У меня почему-то ладони вспотели. – Это будет ее первый поцелуй со мной. Понимаешь? – Нет, – нахмурился друг, – что-то никак. – Есть у меня одна теория… – Я почти лег на стол, сначала удостоверившись, что девчонки заняты своими делами и не подслушивают нас. – Согласно ей всего один поцелуй может запустить процесс необратимой влюбленности. – Занятно! – Антоха наклонился ко мне. – И чем ты собрался ее удивлять? Ты целоваться-то умеешь? Или собираешься крутить своим языком у нее во рту, как барабан стиральной машины? – Об этом я не подумал… – Ты не переживай. Тебе просто нужно потренироваться на ком-то! – Исключено! – Я энергично замотал головой. – Не собираюсь тратить свои поцелуи просто так. У меня будет всего один шанс! – Эй! Ты что, подсчитываешь свои поцелуи, чувак? Я потер лоб. – Пока это довольно просто: в моей копилке поцелуев… пусто. В аудиторию вошел преподаватель, и шум сразу заметно стих. – Ты понимаешь, что твои шансы… – Антоха наморщил лоб, – …мягко говоря, пятьдесят на пятьдесят? – Он потер щеку и покосился на Савину. – Ты можешь помочь вашим отношениям развиваться либо спровоцировать их конец… Мой пульс ускорился. – Неожиданный поцелуй всегда застает врасплох – это раз. – Я загнул один палец. – Он запоминается навсегда – это два. – Загнул второй. – После него шанс на второй поцелуй всегда возрастает. Логично? – Ну… – А еще поцелуй передает вкусы, запахи, звуки и тактильные сигналы, которые влияют на восприятие друг друга и на то, захотят ли они поцеловаться снова. Мне просто нужно дать ей активный, решительный сигнал, сечешь? Тем более что для женщин поцелуи важнее, чем для мужчин. Особенно в романтических отношениях, особенно перед… сексом. – Вау! – Майкин вытаращил на меня глаза. – Это прозвучало самонадеянно, но мне нравится. Мои щеки моментально вспыхнули. – Это просто научные факты. Я как следует изучил вопрос, знаешь ли. – Нет, все верно, – заверил он, – надо ставить высокие цели. – Да я вообще не об этом! – простонал я. – Цыц! – прошипела Савина и буквально опалила нас гневным взглядом. Мы тут же замолчали. – Хорошо, – помолчав, прошептал Майкин, – мне нравится твоя идея. Мы подкараулим Гаевскую, нападем, свяжем, и ты сможешь ее поцеловать. Так нормально? – Не-е-ет, – выдохнул я, – она должна поцеловать меня добровольно. – Но неожиданно? О’кей, – хмыкнул он. – Что может быть проще? – Антоха прикусил губу. – И все же я вынужден настаивать: тебе нужно потренироваться. – Только не предлагай мне целовать другую девушку! Я не хочу. – Тогда… тренируйся на помидорах! – Друг едва сдерживался от смеха. – И обязательно сохраняй воздержание, чтобы в самый ответственный момент твоя слюна была высочайшей концентрации и сообщила о тебе как можно больше информации. Он почти беззвучно заржал. – Звучит мерзко, – поморщился я, пихая его локтем. – Еще бы! Ты знаешь, сколько микробов в слюне? Я кивнул. – Двести семьдесят восемь видов бактерий передается во время поцелуя. – Сколько?! – Антон округлил глаза. – Двести семьдесят восемь, – пришлось повторить мне. Майкин снова боязливо покосился на Савину. – Но девяносто пять процентов из них совершенно не опасны, – заверил я, улыбаясь. 8 Лена Наш дом изменился до неузнаваемости. И дело было даже не в том, что мама поменяла картины на стенах, мебель и другие предметы интерьера, а в том, что исчез привычный уют. Пропал запах выпечки, шум телевизора, смех домочадцев. Из помещения словно исчезла жизнь. Остались лишь большие окна и вымытый до скрипа холодный каменный пол, укрытый старинным ковром с восточным орнаментом – у него в отличие от безликой мебели наверняка была богатая биография, но к истории этого дома он не имел никакого отношения. Все здесь теперь было чужим и новым, как и я сама. – Мам! – тихо позвала я. Приглушенные голоса доносились откуда-то с летней кухни. С тех пор как ушел отец, мама прошла несколько стадий привыкания к новой ситуации: сначала она молчала и сутками валялась на кровати у себя в комнате, потом она воспряла духом, принялась за перестановку и все время смеялась, как ни в чем не бывало. Потом снова впала в уныние, а теперь взялась за обустройство сада и веранды. Неужели ей стало лучше? И вот теперь, шагая по коридору, я слышала ее смех. – Мам! – повторила я негромко. – Ой, – хихикнул кто-то. – Это моя дочь, – раздался мамин голос. И уже громче: – Леночка, это ты? – Да! – отозвалась я, подходя к кухне, и вдруг застыла, увидев, что мама там не одна. – Э… здравствуйте… За столом рядом с мамой восседал наш сосед – Жан-Пьер. Невысокий седой и полноватый мужчина со смешными тонкими усиками, подкрученными вверх на манер Пуаро. Этот тип раньше постоянно пытался заговорить с мамой на улице на ломаном русском, когда отец не видел, и меня это ужасно раздражало. А теперь, когда папа ушел, у этого наглеца хватило совести заявиться прямо к нам в дом. – Леночка, ты помнишь нашего соседа? – Краснея, мама подлила мужчине чая в чашку. – Месье Жан-Пьер любезно помог мне собрать стеллаж для цветов. Они переглянулись, и у меня кольнуло в груди. Соседи так не переглядываются. Что это? Что эти двое скрывают? Он что… ухаживает за моей мамой?! Вот этот хмырь с нечесаными седыми волосами, торчащими во все стороны? Этот коротышка с проплешиной? Этот карикатурный француз с лицом, сделанным будто из кулинарного жира и блестящим на солнце? – Бонжур! – улыбнулся мужчина. – Да, помню. – Я с силой свела челюсти. – Здравствуйте. – Мы пьем чай. Ты будешь? – спросила мама, поправляя волосы. И они еще раз заговорщически переглянулись. Что здесь происходит?! – Нет! – Развернувшись, я помчалась в свою комнату. Какого черта?! У меня слезы моментально навернулись на глаза, совсем как у маленького ребенка. Да как она может? Шмыгая носом, я влетела в свою комнату и хлопнула дверью так, что послышался треск. Скинула сумку с плеча, пнула по ней с досадой и упала на кровать. Закрыла ладонями лицо и всхлипнула. Ну почему?! Почему все в моей жизни идет через одно место? Мама примчалась буквально через полминуты. – Что ты себе позволяешь? – спросила она шепотом. – У тебя что, шашни с этим убогим?! – Я вскочила. – А как же папа? – Твой отец ушел. – Мать хлопнула себя по бедрам. – Не забывай, почему это произошло. – Он же сказал тебе, что это все неправда! Она сама его поцеловала! Папа тебе не изменял! Ты что, ему не веришь? Мама приложила палец к губам, призывая меня к тишине: – Нина была девушкой твоего брата. А твой отец… он… – Как ты можешь? – намеренно громко прокричала я. – Даже месяц не прошел, все еще можно вернуть, а ты уже приводишь в дом чужого мужика! – Никого я не привожу, Жан-Пьер – наш сосед, он просто вызвался помочь мне. – Да слышала я! Ты… ты только посмотри на себя, – всхлипнула я, – ведешь себя, как последняя… ш… – Мои губы сжались добела. Я все-таки не смогла это произнести.