Тень горы
Часть 79 из 199 Информация о книге
– У тебя есть что поменьше или нет? – Есть, – протянул он. – Готов меняться? – Сначала покажи. Он достал из кармана коробку патронов и автоматический пистолет двадцать второго калибра – оружие, которому самое место в женской сумочке, рядом с тюбиком помады, флаконом духов и кредитной картой. Дамский пистолетик. – Сгодится. Мы обменялись пистолетами. Я проверил свой и уложил в карман куртки. – Обмотай полиэтиленом, – посоветовал Мехму, засовывая браунинг за пояс штанов. – И изолентой закрепи. – Чтобы не промокло? – Бывает и такое. Часто. – Да неужели? – Ты что, первый раз контрабанду гонишь? Я нелегально провозил паспорта и золото в девять стран, но прежде всегда самолетами «Чехословацких авиалиний» – они единственные в Бомбее продавали билеты за рупии, а досматривали только на наличие оружия. Все остальное – от золотых слитков до пачек наличных – их не интересовало. Самолеты «Чехословацких авиалиний» возвращали граждан Чехословакии на социалистическую родину, а до транзитных пассажиров никому дела не было. – Раньше я летал – туда-обратно за трое суток оборачивался. На кораблях мне не с руки. – Не любишь корабли? – Я власть не люблю, на море или на суше. – Власть? – Власть. Абсолютную власть. Закон моря. – Капитана, что ли? – Знаешь, последним по-настоящему свободным кораблем был «Баунти»[64]. Из-за тюков на палубе доносился хриплый шепот. Люди поднимались, шевелились между сгустками тени. – Что это они? – Раздают желающим капсулы с цианидом. – Правда, что ли? – Бывает и такое. Часто. – Эх, Мехму, умеешь ты тоску нагонять! – Тебе взять капсулу, пока не кончились? – Твое предложение весьма обнадеживает. – Так взять или нет? – Спасибо, не надо. Я предпочитаю отбиваться до последнего. Суматоха на палубе усилилась. Старпом с матросами-филиппинцами вышел на бакборт. Матросы сдернули брезент с бухт каната и веревочных трапов, начали спускать их за борт. – Иди в каюту, собери вещи, – велел Мехму. – Я тебя у трапа подожду. По сравнительно пустому правому борту я пробрался в каюту экипажа к своей койке, засунул крошечный пистолетик и коробку патронов в полиэтиленовый мешок, прочно обернул его изолентой и уложил в рюкзак. Потом стянул куртку и свитер, нацепил тяжелый жилет и снова оделся. В жилет были зашиты двадцать килограммов золотых слитков и двадцать восемь незаполненных паспортов. Я с усилием застегнул молнию на куртке и стал расхаживать по каюте, приноравливаясь к излишнему весу. На койке лежал раскрытый блокнот – свидетельство безуспешных попыток написать рассказ. Я поставил себе трудную задачу: написать о счастливых, добрых людях в счастливом, добром мире, совершающих счастливые, добрые дела. Рассказ не удавался. Я сгреб блокнот, ручку и все остальное, запихнул в рюкзак и направился к выходу. У порога я потянулся к выключателю и краем глаза заметил свое отражение в зеркале на двери. Неприкрытая правда о путешествиях по дальним странам и континентам, разительно отличающимся от твоей родины, состоит в том, что иногда приходится действовать по наитию. Судьба, ненадежный проводник, в любой момент может завести путника в запутанный лабиринт познания и любви, в длинный туннель опасных приключений. Путешественникам хорошо известен этот последний миг перед дорогой, последний долгий взгляд в зеркало: «Ну что, поехали?!» Я выключил свет и вышел на палубу. Люди рядами выстроились у трапов. Старпом хриплым шепотом отдал команду, и нелегалы стали сходить за борт. Я пристроился в конец очереди и зашаркал вперед. Один из матросов раздавал спасательные жилеты, помогал надеть и закрепить их. Рядом с ним стоял Мехму. – Мой тоже возьми, – сказал он мне, дождавшись, пока матрос не наденет на меня жилет. Наши глаза встретились. Мехму знал, что меня и двадцать килограммов золота один спасательный жилет на воде не удержит. Матрос протянул мне второй жилет, вручил небольшую металлическую вещицу и подтолкнул вперед. – Что это? – спросил я, остановившись чуть поодаль от бортика. – Кликер, – ответил Мехму. Я посмотрел на детскую игрушку – при нажатии две жестяные пластины звонко щелкали – и сдавил ее пальцами. Щелк-щелк. – Если попадешь в воду, не отделяйся от остальных, – сказал Мехму. – От остальных? – Шлюпка вернется, – пояснил он, – а корабль будет дрейфовать в километре отсюда, пока мы не убедимся, что все в порядке. – В километре отсюда? – Если вдруг что заметишь, пощелкай, дай знать, где ты. Обычно его в зубах держат, чтобы не потерять, вот так. – Он взял у меня кликер – розовую стрекозу, – зажал его зубами и поглядел на меня. Мехму с розовой стрекозой в зубах отправлял меня в океан. – Это из фильма, – объяснил он. – «Самая длинная война», что ли… – «Самый длинный день»[65]. – А, точно. Ты его видел? – Ага. А ты? – Нет, а что? – Посмотри при случае. Спасибо тебе, Мехму. Приятное было плавание, хоть я и корабли не люблю. – Я тоже не люблю. Слушай, если встретишь толстушку лет тридцати, ростом примерно метр шестьдесят пять, в голубом хиджабе – ни в коем случае не показывай ей пистолетик. – Ты его у нее украл? – Ну, вроде того. – Она друг или враг? – А какая разница? – Большая. – Тогда и то и другое. Это жена моя. – Жена? – Ага. – Ты ее любишь? – Безумно. – И если она увидит у меня этот пистолетик, то… – Она тебя убьет, – ответил Мехму. – Бывает и такое. Часто. Жена у меня грозная. – Значит, толстушка лет тридцати в голубом хиджабе. Так? – Так. Между прочим, ее так зовут. Ну, подпольная кличка. – Какая? – Товарищ Голубой Хиджаб, вот какая.