Тень горы
Часть 73 из 199 Информация о книге
– Надо же! – вскричала одна из девчонок. – И я Близнец! – Отлично, тогда зацени вот это: в чем разница между Близнецом и Близнецами? – И в чем же? – У Близнеца нет пары! И они все захохотали, корчась, натыкаясь дуг на друга и проливая вино. Мы с Карлой долго пробирались через тусовочную толчею, перекликаясь с друзьями и знакомыми, пока вдруг не обнаружили совершенно свободную барную стойку. – Какой чудесный бар! – сказала Карла в ответ на приветствие бармена. – Полно напитков, все задаром и ни одного клиента. – К вашим услугам, – сказал бармен. – Я готова пристрелить как минимум трех человек за бокал шампанского, – заявила Карла, сопровождая эти слова изящным взмахом руки. – Как скажете, мэм, – ответил бармен. – А вам, сэр? – Содовую без льда, – сказал я. – Как тут идут дела? – Как обычно, сэр, – изрек бармен, сама невозмутимость. – В итоге у всех останется лишь два вопроса: «Что я вчера вытворял?» и «Что я вчера пропустил?» – Если только последней фразой не будет: «Черт возьми, похоже, мне хана», – предположил я. – Жизнь коротка, – философски заметил этот рослый молодой человек, аккуратно откупоривая бутылку шампанского. – Но она состоит из длинных ночей. – Вот почему на самом верху так одиноко, – подхватила Карла. – На самом верху всегда одиноко, – сказал бармен, наполняя бокал, – из-за непроходимой давки внизу. – Как вас зовут? – спросила Карла. – Рэнделл, мэм. – Рэнделл, – повторила она и подняла бокал. – Это Лин, а я Карла, и я полностью с вами согласна. Вы откуда родом? – Мои родители из Гоа, – сказал он, вручая мне стакан с содовой. – Но сам я здешний. – Мы тоже здешние, пока длится наше пребывание здесь, – сказал я. – Где ты наловчился выдавать сентенции, Рэнделл? – Это не особо интересная история, – сказал он. – Может, предоставишь нам судить об этом? – спросила Карла. – Ну, хорошо. Поначалу я просто общался с клиентами, – сказал он, споласкивая стакан. – Задавал обычные вопросы: «Вы здесь по делам? У вас есть дети? Почему вы решили, что жена вас не понимает?» и так далее. А потом начал сводить свою часть диалогов к обобщениям и кратким комментариям. Бармену редко удается вставить в разговор больше одной-двух реплик подряд. Так уж водится, и с этим ничего не поделаешь… Я вам еще не наскучил? – Нет, – хором откликнулись мы. – Теперь я уже не ввязываюсь в беседы. Хотя сегодня сделал исключение, во-первых, потому, что моя смена подошла к концу, и, во-вторых, потому, что вы мне понравились. Я сразу приметил вас обоих, как только вы появились на горизонте. У меня чутье на людей, и я никогда не ошибаюсь. – Полезный дар, всегда пригодится в жизни, – заметила Карла. – Так что там дальше насчет сентенций? – Я стараюсь подравнивать и формировать беседу своими репликами – примерно как формируют бонсай путем обрезки. В результате остаются только значимые фразы. Так оно лучше: немножко правды и ничего лишнего, потому что правда – это своего рода пароль. Когда люди ее слышат, они открывают вам дверь. – Рэнделл, – сказала Карла, и ее глаза сверкнули под стать цветному стеклу в витраже, – если ты перестанешь общаться с клиентами и зароешь такой талант в землю, ноги моей больше не будет в этом баре… Кстати, мне нужно повторить. Бармен наполнил два бокала шампанским, а мне предложил еще один стакан содовой. – Мой сменщик так и не появился, и я уже полчаса формально не на работе, – сказал он. – Так что имею право выпить в хорошей компании. Предлагаю тост: за то, чтобы слова нас никогда не подвели. – Не согласна. Слова как таковые не могут подвести. Подводят только люди, их говорящие, – возразила Карла. – А знаешь, Рэнделл, это наш первый за два года совместный тост с Шантарамом, и я думаю, встреча с тобой также была предопределена. Давайте выпьем за нас троих. Я протянул к ним стакан, но Карла уклонилась от чоканья. – Нет! Это плохая примета: чокаться водой, – сказала она. – Да брось ты! – Я серьезно. – Ты же сама в это не веришь. – Даже если ты не веришь в приметы, это еще не повод ими пренебрегать, Лин. Мало тебе нынешних напастей? – Ладно-ладно, твоя взяла. – Как всегда. В этот момент к бару враскачку подвалил новый клиент, ненароком задев Карлу, и наши бокалы звякнули друг о друга. – Похоже, мы все-таки чокнулись, – сказал я. Она секунду смотрела на меня, нахмурившись, но затем улыбнулась вновь. – Это можно исправить, – сказала она. – Скажи новый тост, но сам после него не пей. Тогда дурная примета не сбудется. – Тост за зеленые глаза: да не омрачится их сияние ничем и никогда! – Вот за это я выпью охотно, – сказал Рэнделл и отхлебнул из бокала. – За зеленых ферзей! – сказала Карла, сверкнув улыбкой. Она подняла бокал, сделала маленький глоток и посмотрела на меня. Это был решающий момент, и мы это понимали. Все оборачивалось лучше некуда. – Привет, Лин! – внезапно возник рядом Винсон и хлопнул меня по спине крепкой ладонью; Ранвей была с ним. – Рад тебя видеть, старина! Я все еще смотрел на Карлу. Она продолжала смотреть на меня. – Винсон, – произнес я, и собственный голос показался мне каким-то чужим и надломленным. – Кажется, вы незнакомы. Это Карла. Карла, это Стюарт Винсон. А это Ранвей, хотя пишется Раннвейг. – Та самая Карла! – воскликнул Винсон. – Наслышан и чертовски рад наконец-то познакомиться. – От этого мало толку, – сказала Карла довольно резко. – То есть… что? – растерянно улыбнулся Винсон. – Все, что ты обо мне слышал, уже устарело. – Устарело? Почему? – Потому что я обновилась. Винсон рассмеялся: – Ну надо же! Когда это произошло? – Это происходит в данный момент, – сказала Карла, глядя ему в лицо. – Можешь последить за процессом, если получится. Мое сердце споткнулось, как пьяный танцор. Боже, как я ее любил! Она была единственной и неповторимой. Меж тем Карла повернулась к спутнице Винсона и спросила, как та себя чувствует. Я пригляделся к Ранвей. Бледная и осунувшаяся, она выглядела далеко не лучшим образом. – Она в полном порядке! – заявил Винсон, приобняв девушку за плечи. – Я сказал ей сегодня: «Ты много чего перенесла, но все это позади. Теперь пора выйти на свежий воздух, повидать людей, развеяться, посмеяться». Говорят, смех – это типа лучшее лекарство. С этими словами он притянул Ранвей к себе. Ее руки безвольно болтались вдоль тела. – Как поживаешь, детка? – обратился я к ней. Она вскинула глаза, и в них блеснули голубые льдинки. – Я не детка! – отрезала она. – О… кей. – Не принимай близко к сердцу, – сказала ей Карла. – Он же писатель. Он воображает себя этаким мудрым старцем, древнее собственного дедушки. – Ловко ты его поддела! – рассмеялся Винсон. – Что касается тебя, – сказала Карла. – Убери-ка лапы от девушки, сейчас же! Оторопевший Винсон разжал объятия и позволил Карле оттянуть Ранвей в сторону. – Рэнделл, – сказала Карла, – я знаю, что твоя смена уже закончилась, но у нас тут экстренный случай. Мне нужны твои самые чистые бокалы и самые грязные шутки, лишь бы они могли рассмешить. – Ваше слово для меня закон, мэм, – сказал Рэнделл, и бокалы, как живые угри, замелькали в его руках под струей воды. – Ни фига себе! – пожаловался мне Винсон. – Она типа забрала мою девчонку.