Танцующая с лошадьми

– Папá! – крикнула она. – Надо перейти улицу.

Бо нервничал, перебирал копытами по булыжнику, оглядывался назад, дергая головой. Впереди дедушка Сары медленно оседал на мостовую, словно сворачивался калачиком на кровати, кренясь вбок. Водитель машины нетерпеливо просигналил, потом, видимо, понял: что-то случилось, и стал пристально смотреть через ветровое стекло.

Все вокруг происходило как в замедленной съемке. Сара спрыгнула с лошади, мягко приземлившись на ноги.

– Папá! – закричала она и потянула его за руку, не выпуская уздечки.

Его глаза были закрыты: казалось, он напряженно думал о том, что происходило у него в голове. Он не слышал ее, как бы громко она ни кричала. Лицо перекосилось на одну сторону, будто кто-то его сдвинул. И эта странная искаженность напугала Сару, поскольку она привыкла видеть дедушку всегда собранным и сдержанным.

– Папá! Вставай!

От ее голоса Бо стал перебирать ногами и тянуть ее.

– С ним все в порядке? – крикнул кто-то с противоположной стороны улицы.

С ним не было все в порядке. Она это видела.

Потом, когда водитель выбрался из машины и быстрым шагом подошел к дедушке, она, пытаясь удержать взволнованную лошадь, завопила во всю мочь срывающимся от страха голосом:

– Джон! Джон! Помогите!

Последним ей запомнился Ковбой Джон, чья медлительность вмиг улетучилась, как только он увидел, что происходит. Он бежал к ней и что-то кричал, но она не могла разобрать слов.



Уборщик медленно двигался по линолеуму, двойные щетки полотера издавали ровное гудение. Ковбой Джон сидел на жестком пластмассовом стуле рядом с девочкой и смотрел на часы: в сорок седьмой раз. Они провели здесь уже почти четыре часа, и только одна медсестра подошла удостовериться, что Сара в порядке.

Ему уже давно надо быть на дворе. Животные, надо думать, проголодались. Пришлось запереть ворота, поэтому завтра предстоит давать отпор Мальтийцу Салю и ребятишкам, которые не смогли попасть внутрь.

Но оставить ее он не мог. Она ведь совсем ребенок. Сара сидела неподвижно, сцепив руки на коленях, на бледном лице было сосредоточенное выражение, будто она усилием воли заставляла дедушку поправиться.

– Ты в порядке? – спросил он. – Может, кофе принести?

Уборщик медленно прошел мимо. Взглянул украдкой на шляпу Ковбоя Джона и направился в сторону кардиологического отделения.

– Нет, – сказала она и прибавила тихо: – Спасибо.

– С ним все будет хорошо, – в десятый раз заверил он. – Твой дед крепок, как старый ботинок. Сама знаешь.

Она кивнула, но без уверенности.

– Бьюсь об заклад, сейчас кто-нибудь выйдет и скажет нам, как обстоят дела.

Она чуть поколебалась и снова кивнула.

И опять потянулось ожидание. Медсестры в пластиковых фартуках сновали мимо и не обращали на них никакого внимания. Доносились гудки и гул каких-то аппаратов. Джон не мог забыть лицо старика: страдание и ярость в глазах, волевой подбородок, когда он падал, с явным ужасом осознавая, что с ним приключилось.

– Мисс Лашапель?

Сара была так погружена в свои мысли, что вздрогнула, когда к ней обратился доктор.

– Да. Он в порядке?

– Вы член семьи? – Доктор посмотрел на Джона.

– Можно и так сказать. – Тот встал.

Врач оглянулся на палату:

– Честно говоря, я не могу обсуждать эти вещи ни с кем, кроме…

– Можете положиться на меня, – заверил Джон. – У Капитана никого не осталось, кроме Сары. А я его старый друг.

Доктор сел на стул рядом. Он обращался к Саре:

– У вашего дедушки кровоизлияние в мозг. Инсульт. Знаете, что это?

Она кивнула:

– Вроде да.

– Состояние стабильное, но он немного не в себе. Не может разговаривать и ухаживать за собой.


– Но он поправится?

– Состояние стабильное, как я уже сказал. Важны следующие двадцать четыре часа.

– Можно его увидеть?

Доктор посмотрел на Джона.

– Мы оба хотели бы удостовериться, что с ним все в порядке, – твердо сказал Джон.

– Он подсоединен к большому количеству аппаратов. Вас это может шокировать.

– Она крепкий орешек. Как и ее дед.

Доктор посмотрел на часы:

– Хорошо. Идите за мной.



Видит бог, старик выглядел не лучшим образом. Казалось, он постарел на тридцать лет. Трубки, идущие из носа, закреплены на коже. Лицо серое и осунувшееся. Джон невольно закрыл рот ладонью. Аппараты вокруг сверкали неоновыми лампами, посылая друг другу приглушенные звуковые сигналы.

– Что они делают? – спросил Джон, чтобы нарушить молчание.

– Отслеживают сердечный ритм, кровяное давление и всякое такое.

– И он в порядке?

Ответ доктора был обтекаемым и, как подозревал Джон, бессмысленным:

– Как я уже сказал, большое значение имеют следующие сутки. Хорошо, помощь подоспела вовремя. Это очень важно в случае инсульта.

Мужчины стояли молча. Сара придвинулась к краю кровати и осторожно села на стул, будто боялась потревожить больного.

– Если хотите, Сара, можете разговаривать с ним, – тихо сказал доктор. – Дайте ему знать, что вы рядом.

Она не заплакала. Не проронила ни слезы. Худая рука потянулась к руке старика и сжала ее. Но подбородок оставался решительным. Она была внучкой своего деда.

– Он знает, она здесь, – сказал Джон и удалился, чтобы оставить их наедине.



Когда они вышли на улицу, совсем стемнело. Джон ждал ее, куря одну сигарету за другой и меря шагами площадку, куда подъезжали машины «скорой помощи». На недовольные взгляды проходящих мимо медсестер он не обращал никакого внимания.

– Милашка, – заявил он какой-то из них, – ты должна сказать мне спасибо. Я обеспечиваю вас работой.

Он не мог обойтись без сигарет. Капитан всегда был сильным, всегда производил впечатление, что будет жить вечно, гордый и несгибаемый, крепкий как дерево, и надолго переживет Джона. Вид беспомощного старика, которому медсестры утирают слюни, привел его в содрогание.

Потом Джон увидел у вращающихся дверей Сару – руки в карманах, ссутулившуюся. Она заметила его не сразу.

– Эй! – сказал он, понимая, что она замерзла. – Возьми мою куртку. Тебе холодно.

Она покачала головой, объятая своей болью.

– Если простудишься, не сможешь помочь Капитану. Кроме того, он обрушит на мою голову все французские ругательства, если я о тебе не позабочусь.

Она подняла подбородок:

– Джон, вы знали, что дед был наездником – я имею в виду, настоящим?

Джон не сразу нашел что сказать.

– Наездником? – Он театрально сделал шаг назад. – Конечно. Не могу сказать, что одобряю его манеры, но, черт побери, да, знал. Твой дед – настоящий наездник.

Она попыталась улыбнуться, но он видел, с каким трудом ей это давалось. Она позволила накинуть на ее плечи старую джинсовую куртку. И они пошли на автобусную остановку, старый ковбой и девочка.





Глава 5