Таймлесс. Сапфировая книга

— Ты ведь совсем его не знаешь! — отмахнулась я. — Ты говоришь это только из-за меня, потому что знаешь, что именно мне нужно сейчас услышать.

— Ага, а ещё потому, что мне очень хочется, чтобы мои слова оказались правдой, — сказала Лесли. — Если он будет вести себя как полный идиот, обещаю тебе, я сама его отыщу и накостыляю по шее.

Химериус вернулся домой поздно, потому что весь вечер он по моей просьбе следил за Шарлоттой, Рафаэлем и Гидеоном.

Химериус был совершенно уверен, что описывать Рафаэля очень скучно, но мы с Лесли считали по-другому, и демону пришлось сдаться.

— Как по мне, у мальчонки какой-то слишком уж сладенький вид, — недовольно хмыкнул Химериус. — Он уверен в своей неотразимости сильнее всех остальных.

— Тогда Шарлотта для него в самый раз, — довольно сказала Лесли. — Ведь до сих пор наша Снежная Королева умела быть только самой замечательной и неприступной.

Мы устроились на моём широком подоконнике, а Химериус присел на стол, аккуратно обернул вокруг себя хвостик и начал свой доклад.

Сначала Шарлотта и Рафаэль кушали мороженое, потом они пошли в кино, а в конце вечера встретились с Гидеоном в итальянском ресторанчике. Мы с Лесли заставили его вспомнить все-все подробности: название фильма, какую пиццу они заказывали, и о чём говорили, слово в слово. Если верить Химериусу, Шарлотта и Рафаэль абсолютно друг друга не слушали, и каждый говорил о своём.

Рафаэль увлечённо рассуждал о том, чем отличаются английские девочки от французских, и какие из них сексуальнее, а Шарлотта тем временем рассказывала, кто в прошлом году получил Нобелевскую премию по литературе. Её заунывные речи привели к тому, что Рафаэль заметно погрустнел, а потом стал откровенно подмигивать другим девочкам. В кинотеатре Рафаэль не предпринимал никаких попыток обнять или поцеловать Шарлотту (к большому удивлению Химериуса), а даже наоборот, через десять минут после начала фильма он крепко и глубоко заснул.

Лесли сказала, что это самая симпатичная выходка, о которой ей только доводилось слышать, и я была с ней полностью солидарна. Затем мы, конечно же, захотели узнать у Химериуса, говорили ли Шарлотта, Рафаэль и Гидеон обо мне, и Химериус (немного нехотя) пересказал нам следующий возмутительный диалог (который я синхронно переводила Лесли):

Шарлотта: Джордано серьёзно обеспокоен подготовкой Гвендолин, он считает, что завтра своим поведением она испортит абсолютно всё, что только можно испортить.

Гидеон: Передай мне, пожалуйста, оливковое масло.

Шарлотта: Политика и история — это для Гвендолин просто тёмный лес, она катастрофически не умеет запоминать имена, в одноухо влетает, а из другого тут же вылетает. Что она может с этим поделать, бедняжка, её мозг просто не способен воспринимать столько информации разом. Неудивительно, ведь он битком набит названиями поп-групп и именами актёров из чепуховых романтических фильмов.

Рафаэль: Гвендолин — это твоя кузина, да? Я видел её вчера в школе. Такая, с длинными тёмными волосами и голубыми глазами?

Шарлотта: Точно, и с родинкой на виске, которая похожа на банан.

Гидеон: На маленький полумесяц.

Рафаэль: А как там звали её подружку? Блондинку с веснушками на щеках? Лили?

Шарлотта: Лесли Хэй. Немного лучше шевелит мозгами, чем Гвендолин, но её можно выставлять в качестве примера, насколько собаки похожи на своих хозяев. У неё ещё пёсик есть, лохматый, похож на лабрадора. Его зовут Берти.

Рафаэль: Как мило!

Шарлотта: Ты любишь собак?

Рафаэль: Особенно веснушчатых лабрадоров.

Шарлотта: Понятно! Ну, тогда можешь попытать счастья. Особых сложностей у тебя возникнуть не должно, парни у Лесли меняются ещё быстрее, чему Гвендолин.

Гидеон: Вот как? И сколько… э-э-э… парней было у Гвендолин?

Шарлотта: Ах, Господи. Уф-ф. Как-то мне не по себе, не хотелось бы говорить о ней ничего дурного. Просто она в этом вопросе немного неразборчива, особенно когда что-нибудь выпьет. С ней встречался каждый мальчик из нашего класса, и даже некоторые из параллельного… В один прекрасный момент мне надоело их считать. Клички, которыми они её награждали, я лучше называть не буду.

Рафаэль: Какие клички? Скажи!

Гидеон: Передай мне соль, пожалуйста!

Когда Химериус добрался до этого места в своём рассказе, я аж подпрыгнула от возмущения, мне хотелось тут же найти Шарлотту и удушить её на месте, но Лесли меня сдержала. По её мнению, мстить можно только на холодную голову.

Я попыталась убедить её, что вовсе не хочу никому мстить, просто мне хочется как следует стукнуть Шарлотту пару раз, чтоб знала. Но такая мотивация Лесли не убедила.

К тому же, Лесли считала, что если Гидеон и Рафаэль хоть на четверть такие же умные, как и красивые, они не поверят ни одному её слову.

— А мне кажется, что Лесли действительно немного похожа на лабрадора, — сказал Химериус, но тут я посмотрела на него укоризненно, и он поспешно добавил: — Но ведь я люблю собак, ты же знаешь! Они такие умные.

Да, Лесли ума было действительно не занимать. Пока суд да дело, она разрешила задачку, которая скрывалась в книге о зелёном всаднике. Честно говоря, результат этих долгих подсчётов меня немного разочаровал.

У нас получилось что-то вроде нового шифра из чисел, двух букв и каких-то странных чёрточек между словами.

Пятьдесят один ноль три ноль четыре один точка семь восемь н

Запятая ноль ноль ноль восемь четыре девять точка девять один о



Часы уже пробили полночь, когда мы крались по дому в библиотеку. То есть, крались только мы с Лесли. Химериус бесшумно летел впереди.

В библиотеке мы около часа искали хоть какие-то новые подсказки. Пятьдесят первая книга в третьем ряду… пятьдесят первый ряд, в нём тридцатая книга, в ней четвёртая страница, седьмая строчка, восьмое слово… но с какого бы угла мы не начинали считать наши ряды и книги, ничего путного не получалось. Дошло до того, что мы стали без разбору вытаскивать книги с полок и трясти их в поисках нового листочка с подсказкой.

Всё впустую. Но Лесли не утратила уверенности в том, что всё получится. Шифр она старательно переписала на листок бумаги. Время от времени Лесли вынимала его из кармана джинсов и глубокомысленно вглядывалась в написанные там слова.


— И всё-таки, это что-то да означает, — беспрестанно бормотала она. — И я буду не я, если не разузнаю, что именно за этим кроется.

После этого мы наконец-то отправились спать.

Утром будильник бесцеремонно вырвал меня из сна (за всю ночь я не увидела ни одного сновидения), и, встав с кровати, я полностью погрузилась в планы на предстоящий вечер.

— А вот и месье Джордж, он пришёл за тобой, — отвлекла меня от моих мыслей мадам Россини.

Она протянула мне сумочку, мой ридикюль, и я машинально взяла её, размышляя, не стоит ли в последний момент спрятать туда нож для резки овощей. Я решила не следовать совету Лесли, и не лепить его скотчем к бедру. С моим счастьем я только поранилась бы сама, к тому же, не представляю, как бы я в экстренном случае подняла юбку и стала разматывать с ноги скотч.

Когда в комнату вошёл мистер Джордж, мадам Россини как раз обвила вокруг моей шеи расшитую яркими цветами шаль, и поцеловала меня в обе щеки.

— Удачи, лебёушка моя, — сказала она. — Приведите её обратно до темноты, месье Джордж.

Мистер Джордж как-то болезненно усмехнулся. Он показался мне не таким кругленьким и спокойным, как обычно.

— Это зависит не от меня, мадам. Пойдём, девочка моя, нас ждут люди, которые хотят с тобой познакомиться.

День уже близился к вечеру. Мы поднялись на следующий этаж и вошли в Зал Дракона. Вся эта кутерьма с одеждой и завивкой продолжалась более двух часов. Мистер Джордж был необыкновенно молчалив сегодня, а я изо всех сил старалась сосредоточиться на том, чтобы не наступить на подол своего платья.

Я невольно вспомнила наш прошлый визит в восемнадцатый век, и в голове назойливо завертелась лишь одна мысль: как сложно, наверное, удирать от мужчин со шпагами, когда ты одет в такой узкий и жёсткий наряд.

— Мистер Джордж, а вы могли бы объяснить мне, что такое «Флорентийский Альянс»?

Мистер Джордж остановился как вкопанный.

— «Флорентийский Альянс»? Кто тебе о нём рассказал?

— Вообще-то, никто, — вздохнув, сказала я. — Но время от времени я ухватываю обрывки фраз, а составить все сведения в одну картину никак не могу. Я спрашиваю только из-за того, что… мне страшно. Эти парни, которые напали на нас в Гайд-парке, они были из Альянса, правда?

Мистер Джордж серьёзно посмотрел мне в глаза.

— Может, и так. Очень даже вероятно. Но тебе не следует бояться. Не думаю, что кто-то нападёт на вас сегодня вечером. Мы вместе с графом и Ракоци предприняли все возможные меры безопасности.

Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но мистер Джордж меня перебил:

— Ладно, а то ты не успокоишься. Действительно, в 1782 году в рядах хранителей действовал предатель. Скорее всего, это тот же человек, который и раньше был повинен в утечке важной информации, из-за чего на графа было совершено несколько покушений: в Париже, в Дувре, в Амстердаме и в Германии, — он почесал лысину. — Но в Хрониках ни разу не упоминается имя этого человека. И хотя графу всё-гаки удалось разрушить Альянс, кто именно оказался предателем среди хранителей, так и осталось тайной. Ваш визит в 1782 год как раз и должен всё изменить.

— Гидеон считает, что здесь замешаны Люси и Пол.

— Действительно, есть некоторые указания на то, что его подозрения не беспочвенны, — мистер Джордж указал на дверь Зала Дракона. — Но сейчас у нас с тобой нет времени, чтобы вдаваться в подробности. Что бы не случилось, держись Гидеона. Если вас разлучат, попробуй спрятаться в каком-нибудь укромном месте, и уже там дожидайся обратного прыжка.

Я кивнула. Во рту у меня пересохло.

Мистер Джордж открыл дверь и пропустил меня вперёд. Я еле протиснулась мимо него со своей пышной юбкой. В зале было полно людей, все они обернулись при моём появлении, а я вдруг покраснела от смущения. Кроме доктора Уайта, Фалька де Виллера, мистера Уитмена, мистера Марли, Гидеона и, конечно же, Джордано, в помещении находилось ещё пятеро мужчин в тёмных пиджаках. Выражение лиц у них было чрезвычайно серьёзным, они стояли прямо пол огромным драконом. Как бы мне хотелось, чтобы Химериус был сейчас рядом и объяснил мне, кто из них министр внутренних дел, а кто — Нобелевский лауреат. Но Химериус улетел по другому заданию. (Его попросила не я, а Лесли. Но об этом потом.)

— Господа! Разрешите представить вам Гвендолин Шеферд! — торжественно провозгласил Фальк де Виллер. — Она — наш Рубин. Последний путешественник во времени из Круга Двенадцати.

— Сегодня вечером она путешествует под именем Пенелопы Грей, подопечной четвёртого виконта Баттона, — дополнил мистер Джордж, а Джордано пробормотал:

— И после сегодняшнего дня в историю она войдёт не иначе как дама без веера.

Я бросила беглый взгляд на Гидеона. Его расшитый сюртук цвета красного вина на самом деле очень гармонично смотрелся рядом с моим платьем. Парика на нём в этот раз не было, вот и хорошо, а то бы я, чего доброго, могла сейчас истерически расхохотаться от напряжения. Но в его облачении не было ничего смешного. Он выглядел просто превосходно. Его тёмные волосы были собраны в косичку на затылке, один локон, будто бы случайно, падал ему на лоб и искусно скрывал рану. На этот раз мне, как и обычно, нелегко было разгадать его выражение лица.

Я должна была по очереди пожать руки каждому из незнакомых джентльменов, все они друг за другом называли мне свои имена (что касается моих способностей, тут Шарлотта оказалась права: имена влетали у меня в одно ухо, и тут же вылетали в другое), я в ответ бормотала что-то вроде «Очень приятно», или «Добрый вечер, сэр». В общем, все эти джентльмены были очень важными особами. Только один господин улыбался, остальные смотрели с такими кислыми минами, будто им сообщили, что каждому из них вот-вот ампутируют ногу. Тот, который улыбался, наверняка был министром внутренних дел, политики гораздо щедрее раздают свои улыбки, такая уж у них профессия.

Джордано смерил меня с головы до ног строгим взглядом, я ждала, когда же он отпустит какое-нибудь едкое замечаньице, но вместо этого он лишь издал преувеличенно громкий вздох. Фальк де Виллер тоже не улыбался, но зато он сказал:

— Платье действительно тебе очень к лицу, Гвендолин. Настоящая Пенелопа Грей наверняка была бы счастлива, если бы смогла выглядеть так же хорошо, как ты. Мадам Россини проделала невероятную работу.

— Это правда! Мне довелось видеть портрет настоящей Пенелопы Грей. Не удивительно, что она на всю жизнь осталась старой девой и коротала дни в самом отдалённом уголке Дербишира, — дополнил мистер Марли. Но тут же он спохватился, ужасно покраснел и Пристыженно уставился в пол.

Мистер Уитмен процитировал Шекспира. То есть, я почти уверена, что это был Шекспир, мистер Уитмен был просто помешен на Шекспире.

— Какими чарами мой друг богат, Что небеса он превращает в ад![29] О, только не надо краснеть, Гвендолин!

Я рассерженно посмотрела в его сторону. Вот противный бельчонок! Если бы я и покраснела, то уж точно не из-за него.

Да и вообще, я не поняла, при чём тут эта цитата, его слова могли быть как комплиментом, так и упрёком.

Неожиданная помощь пришла от Гидеона.

— «Опасно недооценивать человека, который переоценивает себя», — дружелюбно процитировал он в ответ мистеру Уитмену. — Аристотель.