Свободные отношения

— Что ты! Нет! Конечно, нет! Просто интересуюсь, как обстоят дела.

Дела обстоят отлично. Почти все последствия потопа убраны. Можно хоть завтра возвращаться домой, но я не собираюсь торопиться. Дома скучно. Там нет вкусной еды и чудаковатой Мышки, глядя на которую просыпаются шальные желания.

Я сегодня весь день думал только о ней, о том, что сделаю, когда останемся вечером наедине. Наваждение какое-то! Даже сука-работа не могла перебить настрой, постоянно находился в «приподнятом настроении». Боец с готовностью реагировал на любую мысль о Варьке.

Точно ведьмы в роду были! Иначе как объяснить происходящее?

Чем оправдать очередной вечер, когда сидим на старом диване, в опасной близости друг от друга и сводит кишки от желания к ней прикоснуться, но вместе с тем даже пальцем не могу пошевелить? Внутри кипит, а снаружи упрямо держу спокойную маску. Во мне идет борьба человека, который с одной стороны умом понимает, что не надо этого делать, потому что кому-то потом будет плохо, причем точно не мне, а с другой плевать хотел о переживаниях других, когда речь идет о собственных желаниях. А этого проклятого желания — хоть отбавляй, бурлит в каждой клетке, пульсирует в крови.

Мы почти не разговариваем. Каждая фраза затухает на середине, разбиваясь о ту стену напряжения, что искрит между нами. Каждое движение заставляет замирать.

Когда становится совсем поздно, прощаюсь и иду к себе в комнату. Варвара провожает меня растерянным, наверное, даже разочарованным взглядом.

Не смотри на меня, Мышка, не надо. Потом сама жалеть будешь. Это я тебе точно гарантирую.

Оказавшись в комнате, стягиваю с себя футболку, раздраженно отшвыриваю ее в сторону.

— Проклятье, — ломает от нереализованных желаний, в паху полная боеготовность. Слышу, как она шелестит за стенкой, тихо ходит, что-то делает, а в мозгах картина того, чем можно заняться вместе. Яркая картина, во всех подробностях, в красках, в деталях. Член напрягается до боли, требуя разрядки. Здесь и сейчас. С ней!

Надоело. Больше не могу терпеть. Если я сегодня с ней не пересплю, то придется в душе дрочить, как малолетке, которому никто не дает! Совесть последний раз трепыхнулась и, махнув рукой, ушла спать.

Наплевав на все, иду к ней. Тихо, голодным хищником отворяю дверь и переступаю через порог.

Варька уже переоделась, стоит у окна, смотрит в ночь и ни черта не замечает, пока я не подхожу к ней вплотную. Обнимаю, прижимая спиной к себе.

Лисовая на мгновение замирает, а потом начинает вырываться.

Дергайся, сколько хочешь, из моих сетей уже не вырваться.

— Рома! Что ты делаешь?! — голос дрожит от волнения, от возбуждения.

— Тс-с-с, — прижимаю еще крепче, не позволяя ей вырваться, развернуться ко мне лицом. Губами шеи касаюсь, чувствуя, как судорожно вздыхает, покрывается мурашками.

Целую, проводя языком по нежной коже, прикусываю чувствительно, так что дергается в моих руках, громко охнув.

— Не надо! — снова вялая попытка высвободиться, но по интонации, по тому, как дрожит, понимаю, что сдалась. Хочет этого не меньше, чем я, и позволит сделать все, что захочу.

Одной рукой продолжаю ее удерживать, поперек талии, а второй ныряю в глубокий вырез халатика, стягиваю вниз край трикотажной сорочки и сжимая сочную, налитую грудь. Никонец-то! Чуть не кончаю от удовольствия, оттого что сбылась моя мечта. Дорвался! Упругая, восхитительно круглая, идеально ложится в мою ладонь. Маленький сосок становится острым, когда обхватываю его двумя пальцами, сжимаю, оттягиваю, играя с ним.

Девушка в моих руках закусывает губы еле сдерживая стон, дрожит в моих руках словно осиновый лист на ветру.

Продолжаю ласкать грудь, с каждым прикосновением заводясь все больше. В штанах уже ломит от напряжения, но не тороплюсь. С ней нельзя торопиться, да и не хочется.

Наощупь нахожу слабый узел на поясе. Тяну его, мягко, но настойчиво продолжая ее удерживать в своих объятиях.

— Тихо, Варь, — осаживаю, когда снова пытается взбрыкнуть, прикрыться, — тихо.

Она всхлипывает и замирает, когда спускаюсь ниже, накрывая рукой промежность.

— Хочу тебя, — шепчу ей на ухо, не узнавая своего голоса.

Пальцами сдвигаю в сторону ткань, прикасаясь к обнаженной коже. Лисовая охает, когда складок касаюсь, бесцеремонно раздвигая их, находя чувствительную точку. Она мокрая как мышь, как бы не смешно это звучало.

Мокрая, горячая, готовая.

Обессилено прижимается ко мне спиной, теряя связь с реальностью, тихо стонет, все еще пытаясь сдерживаться.

Не делая больше ждать, тяну ее к дивану. Варя неуклюжая, чуть ли не падает, когда подталкиваю вперед. Ловлю ее, и тут же утягиваю за собой, в горизонтальное положение.

Впиваюсь в ее мягкие губы, желая выпить до дна, утолить свою жажду.

С ума сойти можно.

Наваливаюсь сверху, жадно шарю руками по стройному телу, от нетерпения даже потряхивает, будто сто лет с женщиной не был. Попутно пытаюсь избавить от одежды, стягивая с себя станы, белье.

Коленом развожу напряженные, подрагивающие бедра, пристраиваясь у нее между ног. Она протестующе мычит, но лишь крепче закрываю рот поцелуем.

Провожу головкой по невероятно сырым губкам, направляя член рукой и осторожно проникая внутрь. Медленно, но необратимо.

Варька дергается мычит, пытается оттолкнуть меня, когда полностью погружаюсь, причиняя первую боль.

Придавливаю ее сверху всем своим весом, не давая сдвинуться в сторону.

— Тише, сейчас пройдет, — целую нежно, чувствуя на губах соленый привкус слез.


Девственница значит. Я бы удивился если бы было иначе.

Даю время привыкнуть и начинаю медленно двигаться.

Лисовая напряжена, дрожит, не может расслабиться, не помогает даже дополнительная стимуляция. Ей больно.

Понимаю, Мышонок, терпи. Первый раз не у всех как в сказке. Двигаюсь бережно, стараясь лишний раз не делать больно. Она постепенно привыкает, разжимает пальцы, которыми намертво впилась мне в плечи, тянется за поцелуем.

Вот так, детка, давай, расслабляйся.

Под конец она даже начинает двигаться, неумело пытаясь подстроиться под мой ритм, с искусанных до крови губ срываются стоны…



Чуть позже, когда она засыпает, свернувшись калачиком у меня под боком, я размышляю о случившемся.

Не буду врать и с пеной у рта доказывать, что это — лучший секс в моей жизни. Это не так. Бывало и получше, гораздо лучше, до искр из глаз и полного изнеможения. С ней — на троечку. Аккуратно, сдержано, боясь навредить, причинить боль. Но! В жизни не испытывал такого удовлетворения не от самого секса, а от того, что он наконец случился! Невероятное облегчение, даже дышится легче, дурман в голове рассеивается. То самое чувство, когда достигаешь страстно желаемого.

Но мне мало этого, хочется еще, больше, быстрее, не сдерживаясь. И все это непременно будет впереди. С Варькой!

Да, я остаюсь с ней. Как долго это продлится — время покажет, но одно я могу сказать наверняка — мне хочется вот так засыпать по вечерам, хочется ощущать рядом ее тепло. С ней уютно, спокойно, приятно. С ней хорошо.





***


На утро, как и следовало ожидать, Мышь не знает куда деваться от стыда. Лежит в постели, не шевелясь, как деревянная, делает вид, что спит, а на самом деле дышит так, словно марафон пробежала.

— Подъем! — произношу бодро и выбираюсь из постели, даже не думая прикрывать наготу. Она жмурится изо всех сил и утыкается носом в подушку.

Да-да, милая, я б тоже, наверное, охренел от такого поворота. Живешь себе, живешь, никого не трогаешь, делаешь свои мышиные дела, а потом бац и уже не девочка, вдобавок по квартире мужик голый ходит.

— Вставай. Работа ждет.

Варя осторожно приподнимает голову, приоткрывает один глаз и косит в мою сторону. Я по-прежнему с голым задом, вернее передом, потому что лицом к ней стою, уперев руки в боки.

Охает сдавленно и снова лицом в подушку.

— У тебя есть три минуты, пока я в душ. Потом пеняй на себя, — отступаю, даю ей время придти в себя, справиться со смущением.

Геморрой еще тот. Я вообще не любитель быть «первопроходцем» в этой области. Что с девственницы-то взять? Ничего не умеет, стесняется, скованная, неуклюжая в постели. Надо беречь тонкую душевную организацию, сдерживать себя, чтобы не навредить. Может где и есть такие девицы, что с первого же раза скачут на члене, как заведенные, орут во весь голос требуя глубже, сильнее, быстрее, но это точно не Варькин случай.





Варенька


Сегодня все валится из рук. Я не я, а другая, безумная, нервная, обалдевшая девушка. Мне до сих пор не верится, что это произошло, что мы переспали, но ноющая боль между ног прямое тому подтверждение.

Когда вспоминаю о нашей ночи — дыхание перехватывает и так стыдно становится, что не знаю куда себя девать. А еще кажется, что у меня на лбу написано, чем мы сегодня занимались. Люди вокруг ходят, смотрят, все понимают и шушукаются за спиной.

Я такая глупая!

Что делать дома не представляю. Как его встречать вечером? Как смотреть в глаза. Интересно он тоже думает о случившемся? Переживает?

Вряд ли. У него женщин много было, опытный. Сомневаюсь, что я его вчера смога чем-то впечатлить.

Что если ему не понравилось? Что если я делала что-то не так? Не знаю, может надо было стонать громче? Изо всех сил? Царапаться? В фильмах всегда так делают.

Черт. Я теоретик, а что и как делать на практике понятия не имею. Надеюсь, моя неопытность не отпугнёт его?

Как всегда домой прихожу раньше, чем он. Еда готова, вокруг чистота. Мне нечем заняться, я с трепетом и волнением жду его возвращения.

Когда раздаётся звонок в дверь, все равно оказываюсь не готова. Подскакиваю, словно удаленная и бегу открывать

— Кто там? — срывающимся голосом спрашиваю в трубку домофона.

— Это я, Варь.