Свет Черной Звезды

Он отстранил меня от своей груди, перевел выразительный взгляд с меня, на мокрое пятно, которое я на нем оставила, с нескрываемым скепсисом посмотрел на меня, хмыкнул и произнес:

— Ну да, не настолько… А раз так в сто идеальнее, чем мне хотелось бы.

И я зажмурилась изо всех сил, стараясь сдержать слезы.

Потому что мне вдруг внезапно, неотвратимо и так сильно захотелось… сбежать. Просто сбежать, ощущая тепло рук Динара на своей талии, и забыв обо всем на свете… Например, о том, что у меня есть муж, который мне уже полноценно муж, или о том, что у меня есть отец, который явно сочтет мой поступок недостойным дочери племени Лесных орков. Мне не хотелось сейчас даже думать о том, насколько по факту подло и неправильно поступил Динар… И пусть ему пятьдесят… в смысле семьдесят, или даже восемьдесят, математика не всегда была моей сильной стороной, я просто хотела быть с ним.

Дурацкий душевный порыв. Совершенно дурацкий и такой мне не свойственный. Эгоистичный до безумная, безответственный и постыдный, но…

— В чем заключался план нашего исчезновения с Сатарэна? — я судорожно сглотнула.

Динар вопросительно выгнул бровь. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Мое сердце билось все чаще, его, кажется, перестало биться вовсе, он даже дыхание задержал.

Но лишь на миг.

Уже в следующий, Динар судорожно выдохнул и произнес:

— Готмир.

Я вновь прижалась к нему, зажмурилась и мысленно позвала:

«Сатарэн».

Волна воды накрыла нас с головой в тот миг, когда дверь открылась и стражник принес поднос с напитками.

Он шагнул в мой кабинет, а мы шагнули в новую жизнь.

Я бы даже сказала — влились в нее на огромной скорости!

***

Поток воды этого мира вынес нас у стен города гномов. Огромные лысые бородачи потрясенно смотрели на то, как натужно откашливающуюся пресветлую императрицу подхватывает на руки, и уносит прочь в темноту грота внушительный рыжеволосый ракард, и это чистой воды безумие, явственно отразилось в их потрясенных взглядах.

Бывший правитель Далларии не бежал – он мчался, прижимая меня к груди, как самое ценное сокровище своей жизни, и отчетливо осознавая, насколько сейчас собственно рискует своей жизнью. А я просто старалась не думать об этом, и даже примерно не просчитывать сколько мгновений кесарю хватит на то, чтобы нас настигнуть.

Насколько я знала кесаря – несколько секунд, не более.

И Динару так же это было известно.

Мы рисковали.

И это был не тот риск, который дело благородное, это было наваждение, безумие, порыв, все что угодно, кроме нормального обоснованного риска, но к дохлым гоблинам все!

Просто к дохлым гоблинам!

Я всегда была послушной дочерью, верным союзником, опасным врагом, благочестивой женой… Слишком правильной, чтобы подумать о себе, слишком ответственной, чтобы об этой ответственности забыть. И я ни на миг не сожалела, что отдалась Араэдену, то волшебство, которое он подарил мне едва ли оставляло место сожалениям, но жить с тем, кто сильнее, умнее, беспощаднее, коварнее и опытнее в тысячи раз… Знаю, что это мой долг, но мне так хотелось испытать хоть капельку безумства, хоть толику свободы, хоть что-то альтернативное статусу супруги пресветлого императора и почитаемой всеми богини.

И когда сияние полога, подобного тому, что окружал Готмир, пропустило нас, я судорожно выдохнула, стараясь не думать вот обо всем вот этом. Вообще ни о чем не думать, кроме тяжелого дыхания остановившегося Динара, и четкого осознания… что я сбежала от мужа. Просто взяла и сбежала от мужа, прекрасно осознавая, что мой собственно муж сейчас достиг такого уровня магии, что с легкостью сравняет с землей и Оитлон, и Острова Свободных людей, и вообще практически все, что пожелает.

— Кат, — тихо позвал Динар.

Я вопросительно запрокинула голову, глядя на него.

— У меня не триста лет опыта, — вдруг судорожно сглотнув, признался Динар.

— А у меня нет сейчас магии, чтобы стукнуть тебя ближайшим валуном по голове для пущей прочистки мозгов, — мрачно сообщила я.

Айсир Грахсовен широко улыбнулся и шагнул в новый мир, крепко прижимая меня к своей груди.

О, Великий Белый Дух, если бы у меня было время подумать, я бы подумала… а так это был бунт. Безжалостный и беспощадный бунт против правил, условностей, обязанностей и ответственности. От всего того груза, что сковывал меня с моего рождения, а по факту и до него.

Яркая вспышка света…

Ослепительное сияние звезд…

Вызывающее смятение воспоминание, о поцелуях кесаря.

И ветер нового мира в лицо!

***

Если бы новый мир принес только ветер, я бы порадовалась, но увы — вот еще недавно мы с Динаром стояли, окруженные мягким светом магического полога вторгшегося в Сатарэн Готмира, а вот уже сейчас замерли под прицелом сотни стрел, ну и так, чтобы стрелам скучно не было, пары сотен копий заодно. Все это богатство удерживали сильно раскрашенные в черные полоски маскирующей живописи воины размером примерно с Динара в его ракардской стадии, а потому рыжий мгновенно сменил облик на свою огненную ипостась. Воины моментально напряглись, а кто-то взвыл, призывая воду, и та внушительным магическим ковшом зависла над нами, грозясь обрушиться немалой силы водопадом.

— Ддддддорогой, — настала моя очередь судорожно сглатывать, — я как-то не так представляла себе финал побега.


— Кат, я думаю, — напряженно отозвался он.

— Ладно, — легко согласилась я, уютнее устраиваясь на его руках, — просто побуду женщиной в наивысшепатриархальном смысле этого слова.

— Это как? – не понял рыжий.

— Это я буду молчать, пока ты будешь нас спасать, — милостиво уведомила его.

Взгляд Динара сделался крайне скептическим, но сказать что-либо он не успел — из ощетинившейся орды раздалось рычащее:

— Женщина мой!

Я аккуратненько слезала с рук моего огненного рыжего, огляделась в поисках ближайшего пригодного для сидения места, обнаружила валун, прошла к нему, присела со всей малосвойственной мне грациозностью, и указав на воинственную банду, великодушно предоставила Динару возможность меня спасать.

Далее, философски размышляя о сущности бытия, и принципиально не рассуждая о том, что шенге меня убьет, а Динар мог бы выбрать мир и получше, я пронаблюдала за тем, как сначала огненный и весь волосатый рыжий всех бьет, затем как значительно поредевшая орда гоняется уже за ним, после…

— Довольно неожиданный поступок, нежная моя, — раздалось рядом.

Резко повернула голову на звук — кесарь вольготно устроился в кресле, которое видимо создал сам, ну или перенес из своего дворца, это уже детали.

— Ты абсолютно права, на счет того, что неожиданность — это уже скорее деталь, нежели главный фактор, — усмехнулся император.

Промолчав, перевела взгляд на Динара, который снова побеждал, в смысле роль догоняющего была у него, орда же бежала, теряя своих соплеменников.

— Почему? — очень спокойно, с вызывающей дрожь убийственной ласковостью спросил кесарь.

Что я могла сказать? В этот момент убегал опять Динар, а самый здоровенный из разукрашенных в черные полоски громил непрерывно поливая его водой, пытался достать еще и копьем, причем оно у него было самовосстанавливающееся — то есть только бросит одно, в руке тут же материализуется другое. Но в целом…

— Не знаю, — ответила я мужу.

От которого сбежала. Практически сразу после того, как собственно он стал мне мужем в полном смысле этого термина.

— Я предупредил, Кари. Ты сделала выбор, — каждое из слов тяжело падало в моей душе, как огромные валуны на дно кристально чистого горного озера.

Поднимая всю ту муть и негодование, что на дне скопились!

— А я женщина, имею полное право на ошибки, безумства и отступления от идеала, — нагло ответила супругу.

Но это было лишь первым порывом, вторым, едва взаимодействие между Динаром и вождем орды скатилось до банального, а не магического мордобоя, я развернулась к императору, и глядя в его потемневшие от ярости ледяные глаза, честно призналась:

— Араэден я боюсь. Наших отношений, своих чувств к тебе, тебя. В основном тебя, мой кесарь.

Он медленно выдохнул, и это было единственным, что продемонстрировало эмоции, которые пресветлый держал под свойственным ему железным контролем.

И задал лишь один вопрос:

— Ты простишь ему все?

— Все мы далеки от идеала настолько, что об этом порой лучше не думать, — устало ответила я.

И вновь посмотрела туда, где Динар вбивал местного вождя и мага в плодоносный слой почвы. У него неплохо это получалось — вбивать врага в землю в буквальном смысле слова. У него в принципе все и всегда неплохо получалось.

— Что тебя настолько ранило? — внезапно спросил кесарь.

Вздрогнув, я так отчетливо ощутила мокрую ткань платья, холод, давно сковавший меня, и дрожь, то ли от холода, то ли от чего-то еще. Холод и… чувство вины. И бесполезности. И эта горечь поражения, разливающаяся темной кляксой пролитых в воду чернил.

Теплый черный плед, по оттенку так напоминающий Мрак, мягко лег на мои плечи, и я тут же закуталась, сгорбившись, и только после…

— В попытке отравить меня, Аджана, сестра лорда Альриса и ваша бывшая… наложница, — я бросила осуждающий взгляд на кесаря и добавила, — убила собственного племянника. Ребенка. Проверила действие яда на… нем.

Араэден встретил мой взгляд совершенно спокойно, разве что в его глазах лед стал на тон темнее, но не более. И где-то там, далеко, Динар продолжал вбивать в землю местного вождя, и я не осуждала его за это, в данный конкретный момент я осуждала себя и… кесаря.

И ненавидела я сейчас тоже себя и… кесаря. Себя больше.

— Почему? — поинтересовался мой супруг, материализуя бутылку с вином в этом мире и собственной руке.

Опустив глаза, я уставилась невидящим взглядом куда-то в пространство перед собой, вспоминая тот момент, когда впервые увидела Аджану, когда решила помочь такой безумно, безукоризненно красивой девушке… а расплатился за мою ошибку ребенок. У меня такое чувство, что бы я не делала, кто-нибудь обязательно погибнет. Причем по моей вине. Исключительно по моей вине…

— Нежная моя, — император произнес это с той нежностью, которую более, после событий в башне уже не скрывал, — всего одна смерть настолько потрясла тебя?

— Не одна, — ответила, все так же глядя куда-то перед собой, — сначала был Адрас, мучительно погибший по моей вине и из-за моего незнания. А теперь из-за моей ошибки погиб ребенок. И виновна в его смерти я. Именно я.

— Нежная моя, — кесарь судя по звуку, отхлебнул вина, — начнем с того, что большая часть вины на мне, все же в отличие от тебя я знал, кого ты отпускаешь на свободу, закончим тем, что, не появись ты на Свободных островах мальчика принесли бы в жертву Речному богу.