Сумасшедший Вампир

По расчётам, у меня оставалось всего минут пятнадцать, чтобы собраться, так что на рассуждения и сопли времени уже не было. Пора действовать.

Я часто представляла, как бы убегала. Ничего сложного! Три основных аспекта уяснила: тепло, деньги-документы и минимализм! Это значило, что много вещей брать нельзя, только самое необходимое! Одеяло. И тёплое что-то. И еды, наверное, всё же стоит чуть-чуть взять. Только зачем? Я ж не в Средиземье, тут кафе почти на каждой заправке есть! Хотя денег-то своих у меня маловато… Ладно, разберусь потом! И вообще пора учиться быть экономной.

Скоренько покидала на кровать то, что накопала в квартире: тёплой одежды, шерстяное одеяло — на всякий случай. Немного еды, бутылка с водой, складной ножик. Сверху — злосчастный диск, телефон, зарядное, документы и все свои сбережения, которые прятала от родителей. Наличных мне почти не давали, все расходы контролировал отец — оплата только кредитной карточкой. Правда я худо-бедно научилась налик себе обеспечивать, но всё же боялась по-крупному что-то махинациями своими детскими добывать. Та же треклятая робость. Во всём! Хоть бы сейчас не струсить!

Все вещи, кроме одежды, хоть и с трудом, уместились в одну кожаную сумку. Уж чем хороши брендовые сумки, так это своей вместительностью! Жаль, книги с собой взять не получится.

Переодела носки и кинула пару запасных в кармашек сумки. Подумала и присоседила ещё пару трусиков. Подготовленную одежду надела на себя. Итого: кроссовки, удобные джинсы, серая толстовка, а сверху — ненавистный диоровский пуховик со стразами. Дрянь блестящая! Но зато тёплая, так что потерплю. На дворе хоть и тепло, но середина марта, дождь к вечеру обязательно станет наледью. А как сбегу — первым делом поотдираю все эти сваровски к лешему в…!

Прощание с комнатой было быстрым: окинула взглядом окно, книжные полки, выключила свет и отвернулась. Нет времени на все эти сантименты. Потом поплачу. Слава уже звонил три раза. Остальное в квартире я вообще вниманием не удостоила. Бежево-белый рефлекторно вызывал тошноту. Гори оно всё синим пламенем! На мгновение только ухнуло в груди чувство страха, но я не позволила ему разгореться. Потом!

Подхватила чемоданчик, поправила сумку и, замешкавшись на минутку, с наслаждением пнула кроссовком белоснежную стену возле двери. Иногда, когда заходишь, случайно задеваешь подошвой, мама за каждое пятнышко устраивала скандал, а тут вся лапища отпечаталась, ещё и содрала кусок побелки! Боги, какое же наслаждение!

Довольно вдохнула и со всей дури захлопнула дверь в квартиру и в прошлую жизнь.

Слава уже стоял возле машины, готовый к выезду, злой-презлой, а количество докуренных до фильтра бычков под ногами свидетельствовало о том, что мне предстоит нервная поездка. Сморщилась, но говорить ничего не стала. Слава обычно не мусорит, а значит, сейчас действительно на пределе.

Как я и думала, на Лиговском уже была пробка, ещё и идиот какой-то нашёлся, умудрившийся поехать по трамвайным путям и впилиться в «рогатого» на стыке двух линий. Но мне уже было всё равно, что скажут папочка с мамочкой, лёгкая дымка свободы, на миг показавшаяся дома, уже полностью захватила сознание, разом отрезав все, когда-то такие важные страхи. Я с улыбкой глядела на матерящихся водителей, прячущихся от серого мартовского дождика под сомнительной прозрачностью грязных лобовых стёкол, и думала о том, когда же я вновь увижу промозглый вечер, пропитанный мрачной питерской романтикой? Надеюсь, что очень нескоро.

Картины, рисовавшиеся в воображении, пестрели зелёными лужайками и голубеющими горами, вопреки теоретическим планам. Просторами, в которых слово «свобода» обретало свой истинный смысл. Хотя для таких приключений пока, пожалуй, холодновато. Не туда я размечталась. Сначала бы мне в какую провинцию. Окрепнуть, поработать по-настоящему, одежды нормальной купить, а эту продать к чертям! Стоит бешеных денег, а функциональности ноль! Вот раздеру эту светленькую курточку о гвоздь на заборе, как когда-то в детстве, и что? И до свиданья Джон Гальяно, было приятно познакомиться! А так — продам это барахло, а на вырученные деньги сниму комнатку и буду ездить на работу, как все нормальные люди. На троллейбусе!

Точно! У меня как раз есть время, пока эвакуатор цепляет злополучный джип, устроивший затор, чтобы придумать план. Значит, первым делом нужно усыпить бдительность родителей, а главное — их охраны. Двое бугаёв, работавших на моего «папочку», только с виду были, что тот дуб, но я очень хорошо знала, что под видимой неповоротливостью и тупостью прячутся настоящие специалисты с острым и цепким умом и мгновенной реакцией. Так что мои главные соперники — они, Мишенька и Юрочка. Лучше бы конечно с ними вообще не встречаться, но нас уже ждут, так что либо валить прямо сейчас, что невозможно — мы в крайней левой полосе, вокруг машины, и места затеряться поблизости нет, да и Славу подводить не хочется. Либо выжидать удобного момента уже на вокзале, ну, в крайнем случае, в поезде. Так что сидим в салоне и ждём, когда регулировщики разгребут бардак. Наверное.

— Слав! — позвала водителя, положив ладошки на плечи его сиденья.

— Да, Дарья Сергевна?

— А мы прям на вокзал едем? Или рядом где-то?

— На вокзал, — лаконично ответил тот, но всё же пояснил. — Мне велено Вас до платформы довести.

В этот момент у водителя зазвонил телефон, он взял трубку, и я услышала родной голос папочки, громко и с чувством крывшего матом моего водителя. Поспешно отсела. Бедный Слава, это какие нервы железные должны быть, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул? Только уши чуть покраснели. Человек-кремень, мне бы так!

Наверное, лучше всего будет сесть в поезд, раз уж мы, как я поняла, едем в Москву. Если конечно речь о той презентации, что в буклете. Но отец же не зря мне сказал вещи взять? Блин, а сумку-то я на кухне так и оставила! Не свою — ту, что мне папочка приказал захватить. Ну, и бес с ней! Но если собрали сумку для меня, значит точно куда-то едем. Если повезёт, то, пожалуй, у меня будет возможность под шумок смыться на первой же остановке и пересесть на ближайшую электричку или поезд.

Наша семья редко ездила на поездах. Мама их не любила. Ей казалось, что поезда — это удел «нищебродов». И плевать она хотела на то, что некоторые из них круче, чем самолёт! Что по состоянию внутреннего убранства, что по сервису, что по цене.

Причину такого «непорядка» я планировала тянуть из молчаливого Славы, но он всё ещё слушал увлекательный монолог по телефону, только изредка перекладывая смартфон от одного красного уха к другому. В конце концов, плюнула и полезла в интернет за деталями.

Эх, всё-таки надо было пролистать мессенджеры! О чём речь я выяснила как раз к моменту нашего прибытия на вокзал, так что первая теоретическая возможность была упущена. Ничего, всё идёт по плану! Вечереет, «папочка» сейчас любимой водочки примет, «мамочка» в журнал уткнётся, или в твиттер, и о них можно будет забыть. Останутся только Мишенька и Юрочка — наши любимые телохранители. Менеджеров и прочий персонал можно не считать — им глубоко до фени моя жизнь, лишь бы я делала то, что нужно, когда это нужно.

Презентация начиналась уже сейчас. Запуск очередного супер-быстрого Сапсана требовал своей информационной дани. И мои «любимые родители» согласились подсобить кому-то знакомому из руководства, чтобы пропиарить очередное достижение РЖД.

Столпотворение на перроне намекало на наше вопиющее опоздание. Охрана, принявшая меня и чемоданчик со злосчастными дисками с рук на руки от водителя, провела к платформе, на которой стоял новенький блестящий поезд. Стилист Александр, хвостом ходивший за моей «мамочкой», чуть в обморок не грохнулся, увидев мою девственно чистую, чуть опухшую после слез, физиономию и наряд унисекс, абсолютно не подходивший по стилю к элегантному костюму мамы.

Очевидно, я должна была подготовиться. И скорее всего он писал мне об этом в тех же треклятых мессенджерах. Хотя что? Курточка и джинсы у меня были вполне приличными, да ещё и брендированы такими именами, что ум за разум заходит. Конечно, до матушкиного сияющего эротично-делового костюма было далеко, но если посмотреть на пассажиров соседних поездов, так я вообще как с красной дорожки! Да и мне-то чего? Это мама у нас главная звезда, а я так, подсвечиваю ей иногда, но не затмеваю.

Больше всего стилист был недоволен моей умытой мордашкой и ещё влажными волосами. Можно понять, это его работа: обеспечивать нам приличный вид в кадре. А моё лицо сейчас там будет выглядеть, как только что налитый на сковородку блин — белый, с лёгким блеском естественного жирового слоя. Без губ, глаз и, возможно, бровей. Яркий свет уничтожал практически все черты лица, и приходилось рисовать их самостоятельно, чтобы выглядеть в кадре естественной.

Во всяком случае, так считала мама. Что поделаешь, она встала под свет софитов в девяностые, тогда отношение к сценическому гриму было чуть другим. Саша просто учитывал её требования.

Он под шумок попытался протащить меня в вагон, чтобы там за пару минут вернуть мне «приличный» вид. Ну ничего, пару часов ещё можно потерпеть, а потом уж ищите меня на путях глубокой ночью! Только бы Мишенька не увидел в моих глазах что-нибудь подозрительное! Только бы не увидел! План таков: послушно принимаю заботы стилиста, как всегда; оставляю сумку в вагоне с остальным багажом, как бы боязно не было и уныло бреду под сень объективов, как всегда; а затем без понуканий, но со вселенским страданием в глазах, иду за родителями отдыхать. Как всегда.

Ну, а дальше уже нужно быть настороже и не прошляпить остановку. Попытка у меня будет всего одна, я это знала, так что придётся игнорировать дрожащие колени, которые уже начали портить походку, и валить быстро и без оглядки, не забывая думать головой.

Мы не успели подойти к вагону. На соседнюю платформу прибыл другой поезд, и из него повалили совсем нетрезвые футбольные фанаты. Они драли глотки, нестройным хором скандируя «Зенит — чемпион!!!». Я напряглась, Мишенька — и подавно, а щупленький стилист-метросексуал вообще побледнел как снег. Такие ребята ой как не любят представителей его социума.

— Дашенька, у вас же с собой есть всё? Пойдёмте-ка в вокзал… — пролепетал он и дал дёру, пока фанаты не подошли слишком близко.

До того, чтобы нырнуть в вагон оставалось всего несколько метров, но у нашего стилиста, видимо, сработал глубинный инстинкт. Он скрылся за зданием вокзала справа, стараясь уйти с траектории движения любителей спорта. Мы нашли его с тоненькой сигареткой в зубах притаившегося возле стеночки в закутке лестницы. Мне даже жалко его стало. Глубоко затянувшись, он похлопал глазками и попытался взять себя в руки. Эх, видать ему уже крепко перепадало от таких «спортсменов».

— Дашенька, доставайте косметичку, я свой кейс в поезде оставил, — попытался он изобразить деловой тон, получалось плохо. — Сейчас приведём вас в божеский вид, — он растянул губы в вымученную улыбку.

Насчёт косметики я бы не соврала, у меня действительно где-то в кармашке завалялась тушь, а если хорошенько порыться, может, и помада найдётся. Гигиеническая. Но виртуозу макияжа этого будет, пожалуй, мало. Нужны же ещё и всякие эти шиммеры-корректоры и прочая дрянь… Я судорожно думала, как выпутываться из этой ситуации, и не могла решиться хоть на что-то. А если выяснится, что у меня первым делом из сумки вылезет одеяло, Штирлиц будет на грани провала!

А ещё я всячески старалась сдержать рвущийся наружу хохот, потому что в подворотне, пахнущей мочой и табаком, мне макияж ещё не делали никогда. По стеночке к нам незаметно подполз какой-то бомж и, обдав перегаром, спросил монетку «на хлебушек». Стилист брезгливо поджал лапки, а Мишенька наоборот выставил их вперёд, прогоняя местную фауну. Бомж раскатисто рыгнул, демонстрируя под светом фонаря глаз с бельмом и шрам во всю левую сторону лица. Он был абсолютно седой, даже брови. «Вот холера!!!» взвизгнул стилист, а бомж, в ответ на такое приветствие обильно облевал его начищенные ботинки. Телохранитель, до этого ещё рассуждающий над тем, стоит ли марать руки или нет, принял решение и попёр на осквернителя святого Лабутена.

Я очутилась в стороне от сцены. Бомж оказался на удивление могучим, видать берёг силы как раз для таких случаев, а может, просто полегчало на пустой желудок. Завязалась безобразная драка.

И в этот момент в моей голове вспыхнула, как неоновая вывеска, мысль: «СЕЙЧАС!». Я опешила, а подсознание настойчиво повторило: «СЕЙЧАС, ИЛИ НИКОГДА!!!».

И я дёрнула. Со всей мочи, стегая неудобной сумкой по коленкам и путаясь в собственных ногах. Внезапно рядом возник какой-то бородатый неформал в косухе и с рюкзаком. Мы бежали в одном направлении, и он, бросив на меня взгляд, рванул мою сумку из рук:

— Давай помогу! Опоздаем же!


Спорить времени просто не было, и я побежала за ним на платформу, с которой уже тронулся поезд. Парень зашвырнул сумку в дверь последнего вагона, перепугав бедную проводницу, не успевшую закрыть эту самую дверь, а потом практически на руках втащил туда меня. Я обалдело взглянула ему в лицо, ещё не сообразив, насколько мне повезло.

Вдруг он улыбнулся, встопорщив густую бороду:

— Это ж не мой поезд!! — он засмеялся, сверкнул глазами и выпрыгнул прямо на ходу. Платформа закончилась через мгновение, а проводница с грохотом захлопнула дверь, сама пытаясь понять, что же это было.

— Опоздавшие? — ещё опешившая, растерянно спросила она.

И тут меня наконец-то догнала долго сдерживаемая истерика. Я села прямо на пол рядом с сумкой и залилась слезами:

— Господи, простите меня, пожалуйста! Только не выгоняйте, не выгоняйте! Я заплачу! И за билет, и за всё! Только не выгоняйте, пожалуйста!!! Пожалуйста! Пожалуйста-а-а-а!!!! — вопли были настолько отчаянными, что проводница даже передумала злиться.

— Да что ж с тобой делать?! — она положила руку мне на голову. Поезд уже набрал скорость, мы выехали из вокзала и теперь постепенно покидали город. — Кто за тобой гонится? Что случилось?

— Из дому убежала… Пришлось… — и тут я разрыдалась, как будто действительно была на десять лет младше. И рыдала так самозабвенно, что проводница совсем растерялась. Закрыла двери вовнутрь вагона и присела рядом со мной на корточки:

— Ну, что ты? Ну, не плачь! Всё будет хорошо! Ну, что ж ты, господи!..

— Я честно Вам заплачу! Честно! У меня есть деньги, я не бомжиха и не наркоманка, я нормальная! Только не выгоняйте меня, пожалуйста!

— Да не выгоняю я тебя, успокойся! Давай-ка прекрати шуметь и пошли со мной в купе. Поезд-то всё равно уже не остановится до самой Твери, так что будет у тебя время мне рассказать всё.

Я, кряхтя, встала, вытерла слёзы и тихонечко прокралась к проводнице, где с чашкой чая, размазывая слёзы с соплями по лицу, дождалась, пока она закончит обход немногочисленных в это время года пассажиров, а затем честно рассказала ей свою историю без утайки и прикрас. И рассказывала до самой Твери. И после неё тоже.





Прыжок веры




Почему не звонит телефон? Он не звонил ни вчера, ни сегодня, хотя я совершенно беспечно забыла выключить его! Но мне так и не позвонили: ни охрана, ни менеджер, ни Слава, ни даже папа, чтобы обложить меня половыми комплиментами по самые уши. Может, проблемы с сетью? А может, я телефон приложила о стену где-то очень крепко? Например, когда в поезд запрыгивала. Это было и странно и приятно одновременно. И всё же выключила телефон от греха сразу, как только вспомнила. Феерическое везение!

Наш поезд ехал на юг до самого Крыма. Видимо, из-за того, что на дворе был ещё март, вагон был полупустой. И слава богу! Если бы не это, мои вчерашние крики подняли бы на уши весь вагон! Проводницу звали Людмила Васильевна, сама она тоже была с юга, и обладала мягким украинским акцентом. Весь вечер я рассказывала ей свою историю, плакала, злилась и волновалась, а она меня как-то даже по-матерински успокаивала.

Конечно, сначала ей сложно было мне поверить. Да и как поверить молодой девице из богатой семьи, что ей плохо живётся? Что моё решение справедливо, и что убежала я по важной причине, а не как другие глупые и избалованные девочки, которые таким образом хотят «наказать» родителей. Но, в конце концов, она согласилась со мной. А чуть позже объяснила, что сестра её так же «потерялась» в юности. Да вот оказалось, что любовь себе встретила да замуж вышла. Счастливо.

— Может, и свою судьбу встретишь, — ласково приговаривала Людмила Васильевна, гладя меня по голове, — только уж будь осторожна и людям не доверяйся совсем, головой думай. Сейчас не так уже, как раньше-то было.

Ехали мы второй день. И до сих пор от моих родителей не было ни слуху ни духу, будто про меня забыли вовсе. Я сама своему счастью не верила. А ведь на вокзале были камеры! Если подумать логически, то меня найти проще простого, я же даже с поезда сойти не удосужилась! Да и подумать обо всём нормально не успела — всё судьбу свою проводнице излагала.

Надеюсь, тот непонятный бородатый паренёк сбил их с толку, да и успеть увидеть, что я села на поезд ни Михаил, ни Юра не могли: оба были крайне заняты те полминуты, что потребовалось на побег. Но ведь камеры? Интересно, а поймали того парня? Бедняга, ведь если его нашли, то всю душу вытянут! Я искренне пожелала ему удачи, и чтобы никто его даже не заметил. Он весь в чёрном был, а на платформе освещение барахлило, может и прокатит? Незачем за доброе дело человеку проблемы получать.

Я было уже даже начала надеяться, что про меня забыли, или решили, что им так будет легче — не надо никуда меня отправлять, сама смылась. Ну, не удалось продать подороже, зато глаза больше не мозолит! А может, раздули такой скандал, что менеджерам не до меня, и все силы брошены не на мои поиски, а на возвращение «лица» пострадавшим родителям. И такое может быть.

Почему Людмила Васильевна работает без напарницы, для меня секретом оставалось недолго. Видимо, сам бог мне помочь решил, направляя, куда нужно! Прямо перед самым отъездом вторая проводница подхватила воспаление лёгких и теперь отлёживалась в больнице, а замену найти просто не успели. Обещали подсадить в Москве, но почему-то не подсадили. Бардак! Но я рада.

Людмила Васильевна постоянно бдела, проверяя, не идут ли поиски. Пассажиры, когда я влетела в вагон, были заняты шумной руганью, и не заметили моих истерик. Пока вообще всё складывалось сказочно удачно, мне даже не верилось. Казалось, что с момента появления тех оголтелых футболистов, кто-то переключил тумблер везения в моей жизни, и теперь мне фартило на каждом шагу. Я не раз помянула добрым словом и неформала, и фанатов, и бомжа с бельмом. Всем пожелала здоровьечка и всяческих благ побольше.

Утром второго дня я проснулась от какого-то странного беспокойства. Приснилось, что родители трясут меня за ноги и кричат о проваленной презентации, а вокруг бежевый вокзал и люди в белом. Я поднялась и посмотрела в окно — зелено. Мы проезжали лес, солнечный и приветливый и удивительно зелёный даже для юга в это время года. По другую сторону вагона простиралось побережье и многие километры воды. Что, море уже, что ли?

В купе зашла проводница:

— Доброе утро, Дашенька! Выспалась? На вот, держи пирожок, я тебе на станции в Мелитополе купила.

— Доброе утро! Спасибо! — я укусила угощение и обернулась к окну. — Красиво-то как! Всегда мечтала в лесу погулять, чтоб без родителей. Сколько хочешь, хоть до заката…

— Да уж, — кивнула проводница, — в Крыму леса такие, что загляденье! Приедем — нагуляешься.

Странно, мне показалось, что она даже не заметила, какой чудный лес за окном. Если это для неё не «загляденье», то что тогда в Крыму-то?

Людмила Васильевна опять ушла куда-то по своим вагонным делам.

Вообще, если судить по карте, мы проезжали Сиваш. Солёное-солёное озеро. Странно, я раньше как-то ездила в Крым, ещё в детстве, и этот перешеек был самым пустынным местом. Откуда здесь лес, было абсолютно непонятно. Как он прижился-то на такой земле солёной? Нам полчаса до Джанкоя оставалось, а лес всё длился и длился с правой стороны от путей. Эх, как бы я хотела по нему погулять, жаль, тут остановки нет, а то, пожалуй, вышла бы здесь, ноги размять. Я ж из купе и не выходила вовсе, только в туалет бегом, чтоб меня никто из пассажиров не видел, мало ли что? А подставлять добрую пожилую женщину вообще не хотелось. Может и осталась бы. Для меня глушь сейчас самое то!

Где-то в вагоне бухнуло, послышались шаги, и в купе вошла Людмила Васильевна, вся бледная. Взялась за дверь — то ли закрыть, то ли просто придержать. Было видно, что она не знает, что делать.

— Даша! Там какие-то люди в форме по вагонам идут! Сейчас до середины состава уже дошли! За тобой, наверное! Господи-боже! Я ж тебя спрятать тут не смогу уже, эти достанут!

И положила руку на сердце в полной растерянности. Как же она за меня волновалась! Я на автомате сунула недоеденный пирожок в карман и вскочила.

Так, проводницу подставлять нельзя! И сдаваться нельзя! Ни в коем случае!