Страсть Черного Палача

Тишина вокруг на мгновение стала звенящей, пока мэссина Хеления не выкрикнула:

– Незачем слушать эту сумасшедшую!..

– Снимите его, мэссина, – обратилась я к женщине, которая бледнела на глазах.

– Хватит уже этого представления, ваше светлейшество! – быстро проговорила ведьма. – Арестуйте преступницу!

Последний приказ прозвучал для стражи ордена. Тут же трое мужчин в серебристо-белых формах шагнули ко мне.

Но я была быстрее.

Прыгнув к мэссине, одним коротким движением схватила ее за руку, распрямив пальцы, а вторым содрала перстень, передавая императору.

Женщина кричала. Руки в серебристо-белых перчатках схватили меня за локти, оттаскивая назад. Линарий, прищурившись, рассматривал кольцо.

Кольцо, на внутренней части которого были выгравированы два коротких слова: “Вальдис Аргон”.

– Казнить ее, немедленно! – заверещала Хеления, и льдисто-голубые глаза ее наливались кровью.

Она отступила на шаг от императора, стараясь не смотреть на него вовсе.

– Остановить казнь, – прорычал повелитель. – Что это значит, мэссина?

– Рубите голову Вильерту! – продолжала кричать женщина, на этот раз скрываясь за спинами собственных стражников, которых оказалось в три раза больше, чем гвардейцев самого императора!

Крепкие руки воинов ордена продолжали тащить меня в сторону эшафота. Я встретилась с глазами Грегора, в которых плескался черный ужас. Ужас, которого не было еще десяток минут назад, когда казнить собирались его одного.

К моему собственному страху охранники ордена двигались быстро и слаженно. И не обращали никакого внимания на приказы императора.

Светлая дева, казнь возобновилась…

Ноги заплетались, и воинам ордена приходилось поднимать меня в воздух, чтоб приволочь к эшафоту. Впрочем, для них это не составляло никакого труда.

Деревянные подмостки вблизи выглядели еще страшнее, чем издалека. Старые доски, пропитанные коричнево-черной запекшейся кровью.

Закончились короткие ступеньки, и я оказалась возле высокого столба виселицы. А всего в нескольких шагах левее находился Грегор.

Наши взгляды встретились, и, казалось, ничто уже не сможет их разорвать. Ни жизнь, ни смерть, ни шум волнующейся толпы. Ведь прямо посреди нее стражники ордена Белой чайки нарушили прямой приказ Линария Второго и заблокировали императорских гвардейцев. Кое-где уже обнажились клинки.

– Немедленно повиноваться! – раздавался откуда-то сбоку голос повелителя.

Что-то крикнула Хеления. Я не расслышала слов. Но неожиданно воины в серебристо-белом обступили распорядителя казней и настоящего палача, приказывая им делать свою работу.

Высокий мужчина откинул коричневый капюшон и потер мускулистые ладони.

– На колени, – бросил он Грегору, толкая к огромной гильотине.

У меня внутри все оборвалось. Казалось, сердце вот-вот разорвется. Ногти больно вонзились в ладони, зубы заскрипели в немом крике.

А потом я разжала побелевшие губы:

– Нет! – вырвался полухрип-полустон.

Я задергалась в руках стражников ордена, которые связывали за спиной мои запястья. Начала пинаться ногами, когда двое из мужчин так сильно схватили меня, что тело немного поднялось в воздух.

– Отпустите меня! – пнула одного воина в грудь. Он упал, жутко матерясь.

А я тут же получила кулаком в челюсть. Упала на колени, сплевывая на доски кровь из разбитой губы. Пустяк. Маленькая капля по сравнению с литрами уже впитавшегося в дерево багрянца.

– Лилиана! – выкрикнул Грегор, сопротивляясь заплечных дел мастеру, старающемуся поставить его на колени. Но тому все же удалось.

– Нет, пожалуйста…

Я смутно слышала собственный голос. Сиплый и дрожащий. Плохо понимала, что происходит. Отчаяние накатывало штормовыми волнами, смывая все мысли. Сейчас в голове было лишь одно: я не смогу смотреть, как умрет Грегор. Не смогу просто стоять и наблюдать, как грязное лезвие упадет на его шею. Как покатится по эшафоту голова, разбрызгивая кровь.

– Не-е-ет!!! – завизжала, зажмуриваясь. Из глаз полились слезы безысходности.

Я пиналась и кусалась, толкала стражников всеми доступными частями тела. Ногами, локтями, головой.

И они пинали меня в ответ.

– Успокойся, бешеная сука, – выплюнул один из них, ударив в живот.


Боль застилала глаза. Обиднее всего было понимать, что я справилась. Мне удалось убедить императора в своей правоте. Вот только, как оказалось, император в своей стране уже давно не главная фигура.

Выхода больше не было.

На площади начался настоящий бой. Воины в серебристом обступили гвардейцев Линария, лишая тех возможности исполнить приказ. Численное превосходство оказалось на стороне ордена.

– Положи голову на плаху, – прозвучало слева.

Я зажмурилась сильнее и закричала. Кто-то вновь ударил меня, заставив упрется руками в грязные доски. Отвращение заставило открыть глаза и поднять голову от залитого кровью пола.

– Лилиана! – раздался поблизости знакомый и такой любимый голос. Надломленный, но все также полный яростного огня.

Я подняла голову и увидела, как Грегор отталкивает плечом палача, пытаясь встать на ноги. Но тот снова возвращает его на место.

Я понимала, что нам не выбраться.

Горькая улыбка мелькнула на залитом слезами лице, когда с моих губ сорвалось:

– Я люблю тебя…

Теперь уже не имело значения, будет Грегор знать правду или нет. Неважно лишится ли он магии. Впереди все равно смерть, так какая разница? Теперь мне хотелось кричать, что я обманывала его. Что хотела как лучше. Но сердце в груди рвалось на части, словно иглами вспарывая кожу, от мысли, что мы оба погибнем, а Грегор все также будет думать, что ничего не значит для меня.

– Я люблю тебя… люблю, – прошептала я еще раз одними губами, захлебываясь слезами, сдавленным криком.

Перед глазами все поплыло. Только темный взгляд мастера пыток вспыхнул алой грозой. Удивлением, недоверием. А потом какой-то теплой чернотой. Если тьма вообще может быть теплой.

– Исполнять приказ! – раздалось где-то в стороне. Так далеко от меня и Грегора, что не хотелось обращать внимание. – Всех прикажу повесить!

Кажется, это кричал император.

Руки за спиной уже были связаны. Веревки больно врезались в кисти. Но, как только стражники поставили меня на ноги, я тут же начала лягаться. А потому им пришлось потратить еще немного времени, чтобы связать и ноги.

Еще пара минут жизни…

А потом удавка легла на шею, готовая затянуться, как только земля уйдет из-под ног.

Сердце вырывалось из груди, поднимаясь к горлу, заставляя кашлять от страха. От ужаса, стучащего в висках.

Я бросила последний взгляд на Грегора, ища поддержки в его родных, черных глазах. Во взгляде, который всегда согревал изнутри. Когда мы были едва знакомы. Когда мы стали одним целым.

До самой смерти…

Оказалось, что он уже давно не стоял на коленях. Несмотря на связанные за спиной руки, он тоже боролся. Трое стражников пытались совладать с ним, но его не останавливали даже удары перчатками, окованными сталью.

Я улыбнулась сквозь слезы. В этот момент в голове проскользнула короткая мысль о том, почему он не использует магию. Но она не успела до конца оформиться.

Какая разница? Похоже, я уже сдалась.

Крики толпы слились в одно сплошное марево с оттенком крови.

– Прости меня, – прошептала я, последний раз повернув голову к мужчине, в чьем лице горел огонь, а в каждом движении пылала борьба, которой во мне больше не было.

Грегор широко раскрыл глаза, не отрывая от меня взгляда, в котором полыхало погребальным костром слишком много всего. А в следующий момент мастер пыток каким-то нечеловеческим усилием разорвал веревки, связывающие его руки, и одновременно с этим механизм под моими ногами пришел в движение. Я начала падать, чувствуя, как удавка на шее смертельно затягивается.

Мне было прекрасно известно, что чаще всего осужденные на повешение умирают вовсе не от удушения. А от перелома шейных позвонков в первые же секунды исполнения казни. Поэтому я не рассчитывала, что мне удастся сохранить жизнь еще хоть на несколько секунд.

Тем сильнее оказалось удивление и непонимание, когда горячие руки схватили меня за талию и оттянули в сторону, не дав сорваться вниз.

Я испуганно вертела головой, замечая, что все стражники, что находились возле нас на эшафоте, включая настоящего палача, схватившись за головы, стоят на коленях и воют. А меня крепко держит Грегор, одновременно пытаясь перерезать кинжалом веревку у шеи.

– Что происходит? – прохрипела я, как только воздух снова стал поступать в легкие. Черные круги перед глазами постепенно исчезали.

– Я не знаю, что происходит, – быстро проговорил мужчина. – Знаю только, что тебе не место на виселице, Лилиана. И я не позволю никому причинить тебе вред.

– Грегор, – прошептала я, не в силах оторваться от него. Не в силах сказать что-то еще. Эмоции слишком сильно жгли грудь, застилая глаза влагой, застывая где-то на кончике языка.

– Молчи, Лилиана, – тихо ответил он, с силой прижимая меня к себе. – Не нужно ничего говорить.

Я коснулась щекой его широкой груди, и даже сквозь одежду услышала быстрое биение сердца. Слезы скатывались вниз, впитывались в рубашку.

– Прости меня, – снова повторила, словно это могло что-то изменить.

– Почему ты обманывала меня? – спросил Грегор, обхватив мои щеки и заглядывая глубоко за черту глаз.

Он не сердился. Будто я никогда не причиняла ему боли. От этого глубоко внутри начинало еще сильнее жечь.