Страна чудес без тормозов и Конец света

– Но к чему это приведет – умение их контролировать?

Старик облизнул верхнюю губу и очень долго не отвечал ни слова.

– Ко многому, – сказал он добрую минуту спустя. – К чему только это ни приведет! Кое-чего я не могу тебе объяснить, но поверь мне – это приведет к переменам, какие ты и представить не в состоянии.

– Например, можно будет отключать звук?

Старик от души расхохотался. Уох-хо-хо.

– Да, в частности, и это… Настроившись на волну, которую издает человеческий череп, можно ослаблять или усиливать звуки, которые слышит этот человек. Поскольку у каждого черепа характеристики индивидуальные, полностью выключить звук для всех сразу нельзя, но можно очень сильно его убавить. Если же говорить совсем просто, навстречу одной звуковой волне мы посылаем другую и заставляем их резонировать. Из тех преимуществ, которые это нам дарит, отключения звука – штука самая безобидная…

Безобидная? Если это считать безобидным – представляю, каковы прочие «преимущества»! Я вообразил мир, в котором люди отключают или усиливают звуки как им вздумается, и мне стало не по себе.

– Звуки можно отключать в обоих направлениях, – продолжал старик. – Как входящие, так и исходящие. Там, у водопада, я отключил от нашего с тобой восприятия шум воды. Но точно так же можно отключить звук на выходе – скажем, чей-нибудь голос. Человеческий голос всегда индивидуален, поэтому его можно выключить полностью, на сто процентов.

– И вы собираетесь рассказать об этом миру?

– Еще чего! – Старик замахал на меня руками. – Делиться с миром своими игрушками? Не-ет, уж лучше я сам, в одиночку поразвлекаюсь… Уох-хо-хо!

Тут уж рассмеялся и я.

– Результаты исследований я опубликую только для узкого круга технических специалистов, – уже серьезно продолжал он. – В наши дни на академическом уровне акустикой не интересуется никто. У этих ослов со степенями не хватит знаний даже для того, чтобы дочитать мою теорию до конца. Неудивительно, что у Большой Науки я всегда был бельмом на глазу…

– Не знаю, как ученые, но кракеры – далеко не ослы. А по части расшифровки чужой информации так просто гении. Высосут из компьютера все ваши результаты – ищи потом ветра в поле.

– Этого я и сам опасаюсь. Поэтому ни описания процессов, ни результаты экспериментов я нигде размещать не буду. Ну уж нет! Я спрячу их так, что в компьютерную сеть они не попадут. А опубликую только описание теории в общем виде. Пускай расшифровывают на здоровье. В этом случае, конечно, ни один ученый не примет меня всерьез – ну и шут с ними! Достаточно и того, что мои идеи подтвердят и признают лет через сто.

– Хм-м… – только и промычал я.

– Вот почему так важно, чтобы ты выполнил и стирку, и шаффлинг.

Я кивнул:

– Вопросов нет.





* * *


Еще час я просидел над цифрами, буквально не разгибаясь. Наступил очередной перерыв.

– Один вопрос, – сказал я.

– Какой? – спросил старик.

– Насчет девушки, которая меня у входа встречала. Такая пухленькая, в розовом костюме…

– А, это моя внучка, – сказал старик. – Очень смышленое дитя. Такая юная, а уже помогает мне чем только может.

– Вот я и хотел спросить: она что, от рождения такая безголосая, или…

– О, черт! – старик с силой хлопнул себя по колену. – Совсем забыл! Я ставил с ней опыт, обеззвучивал, а обратно звук не включил. Ай-я-яй. Бедный ребенок! Сейчас же включу ее обратно.

– Хорошее дело, – одобрил я.





4

Конец света

Библиотека




Центр Города – полукруглая площадь к северу от Старого Моста. Второй полукруг располагается на южном берегу реки. Две половинки так и называются – Северная и Южная Площади, и хотя геометрически они образуют единое целое, на вид отличаются друг от друга как небо и земля. Северная Площадь тонет в тяжелом, мистическом безмолвии – оно затекает сюда с окружающих улиц. А на Южной всегда как будто чего-то недостает. Домов здесь меньше, чем на северном берегу, а за клумбами и оградами, похоже, давно никто не ухаживает.


В центре Северной площади высится Часовая башня. Вернее – то, что напоминает часовую башню. Ибо стрелки огромных часов мертвы, и строение давно не служит тому, ради чего его возвели.

У башни – четыре стороны: снизу пошире, сверху поуже, – и обращены они строго по сторонам света. Наверху – четыре гигантских циферблата, стрелки которых застыли на 10:25. Глядя на узкие окошки под циферблатами, невольно думаешь, что внутри башня полая и по какой-нибудь лесенке можно взобраться наверх. Однако у подножия никакого входа не видно. Башня так высока, что время на часах можно увидеть, лишь перейдя по Старому Мосту и посмотрев с южного берега.

От Северной Площади веером расходятся улицы. Все дома из камня или кирпича, безликие – ни вывесок, ни украшений; все двери заперты, никто не входит и не выходит. На какое здание ни посмотри – непонятно, то ли это почтамт, оставшийся без корреспонденции, то ли горняцкая артель, уволившая всех рабочих, то ли похоронная контора, закопавшая последних клиентов. И все же здания вовсе не кажутся заброшенными. Когда я брожу по улочкам, так и чудится, будто там, внутри, неизвестные люди, затаив дыхание, продолжают неведомую работу.

На одной из таких сонных улочек и расположена Библиотека. Обычная каменная постройка, как и те, что рядом. Ни таблички, ни каких-то признаков библиотеки. Потемневшие от времени стены, узенький козырек над входом, железные решетки на окнах, массивная дубовая дверь. Скажи кто-нибудь, что здесь хранят зерно, я б и не подумал сомневаться. И если б не схема, которую нарисовал мне Страж, боюсь, я искал бы эту библиотеку до конца света.

– Обживись, пообвыкни, а потом отправляйся в Библиотеку, – говорит мне Страж в первый день моего появления в Городе. – Там дежурит женщина. Скажешь ей, что тебя прислали читать старые сны. Она расскажет, что делать дальше.

– Старые сны? – машинально переспрашиваю я. – Как это понять – старые сны?

Разговаривая со мной, Страж строгает ножом какие-то колышки. Услышав мой вопрос, откладывает нож, сметает ладонью со стола стружку и выбрасывает ее в мусор.

– Старые сны – это старые сны. Там, в Библиотеке, их столько – жизни не хватит перечитать. Выбирай, какие хочешь, и смотри один за другим.

Выстрогав очередной колышек, он поднимает его перед собой, придирчиво осматривает и отправляет на полку за спиной. Там я замечаю уже штук двадцать точно таких же.

– Ты можешь спрашивать у меня что угодно. Это дело твое, – говорит Страж, сцепив руки на затылке. – А мое дело – отвечать тебе или нет. На какие-то вопросы я ответить не могу. Но так или иначе, теперь ты должен каждый день читать в Библиотеке старые сны. Это твоя работа. Приходить туда к шести вечера – и до десяти или одиннадцати читать сны. Девушка будет кормить тебя ужином. Остальное время занимайся чем хочешь. Никаких ограничений. Это тебе понятно?

– Понятно, – отвечаю я. – И до каких пор я буду заниматься этой работой?

– До каких пор? А я и сам не знаю. Видимо, пока не наступит время для чего-то другого, – говорит Страж. И, вытащив из вязанки дров поленце, начинает выстругивать очередной колышек.

– Городок у нас бедный, – добавляет он чуть погодя. – Ничего лишнего – кормить бездельников – не производит. Каждый житель где-нибудь работает. Тебе положено читать в Библиотеке старые сны. Ты ведь прибыл сюда не баклуши бить, надеюсь?

– Работа меня не пугает, – пожимаю я плечами. – По мне, так лучше работать, чем сидеть без дела.

– Вот и хорошо, – кивает Страж, проводя ногтем по лезвию ножа. – Тогда лучше поскорее браться за дело. Отныне у тебя нет имени. Ты – Читатель Снов. Точно так же, как я – Страж Ворот и больше никто. Это понятно?

– Понятно, – отвечаю я.

– В Городе может быть лишь один Страж Ворот. И только один Читатель Снов. Для чтения снов нужен статус. Сейчас ты получишь его.

Он снимает с посудной полки крохотную белую плошку, ставит на стол и наливает в нее масла. Достает спичку, чиркает, поджигает. Берет с другой полки нож странной формы – с очень узким лезвием – и прокаливает кончик на огне. Потом задувает пламя и ждет, когда железо остынет.

– Я только помечу твои зрачки, – говорит мне Страж. – Это не больно, и бояться тут нечего. Раз – и готово.

Он оттягивает мне правое веко и протыкает зрачок острием ножа. Как ни странно, ни боли, ни страха действительно нет. Лезвие входит в глаз беззвучно и мягко, как в желе. То же самое Страж делает и с левым.

– Когда ты перестанешь читать сны, эти ранки сами исчезнут, – объясняет он, возвращая на место плошку и нож. – Они нужны только для чтения. Но пока они есть, остерегайся дневного света. Запомнил? Этими глазами нельзя видеть солнечные лучи. Посмотришь на солнце – получишь Наказание. Выходи из дома либо к вечеру, либо когда очень пасмурно. В ясный день держи свое жилище в полутьме и на улицу носа не высовывай.

Он дает мне очки с черными стеклами и велит снимать их только на время сна. Так я прощаюсь с солнечным светом.





* * *


В Библиотеке я появляюсь несколько дней спустя, ближе к вечеру. Тяжелая деревянная дверь со скрипом открывается, и я ступаю в длинный пустой коридор. Воздух вокруг такой пыльный, словно здесь не проветривали годами. Половицы совсем истерлись, а штукатурка на стенах пропиталась желтым светом одинокой лампочки на потолке.

По обеим сторонам коридора тянутся двери. Все ручки изъедены ржавчиной и покрыты слоем белесой пыли. Ржавчины нет лишь на ручке хлипкой двери в самом конце коридора. За матовым стеклом горит свет. Я стучу несколько раз, но ответа не слышу. Берусь за латунную ручку, осторожно поворачиваю, и дверь беззвучно открывается внутрь. Никого. Комната похожа на зал ожидания: огромная, пустая, без единого окна. Простенький стол, три стула, старинная железная печка. Еще часы на стене да стойка для выдачи книг. На печке заходится струйками пара черный облезлый чайник. За стойкой – еще одна дверь с таким же матовым стеклом, и там тоже горит свет. Не зная, стучать или нет, я останавливаюсь и жду, пока кто-нибудь не придет.

По стойке небрежно рассыпаны канцелярские скрепки. Я собираю несколько, пару раз подбрасываю их на ладони, затем подхожу к столу и усаживаюсь на стул.

Она появляется из-за двери за стойкой минут через десять-пятнадцать. В руках – что-то вроде длинных ножниц для разрезания газет. Увидев меня, как будто удивляется: ее щеки заливает румянец.

– Простите, – говорит она. – Я и не знала, что кто-то пришел. Если бы вы постучали… А я разбирала завалы в хранилище. Там такой беспорядок.

Не говоря ни слова, я долго смотрю ей в лицо. Вроде бы она мне кого-то напоминает. Словно какой-то осадок поднимается с самого дна моей памяти. Но я не могу ничего понять, и самый нужный вопрос ускользает в кромешную тьму.

– Как вы, наверное, знаете, сюда давно уже никто не ходит, – добавляет она. – Кроме Читателя Снов.

Не сводя с нее глаз, я киваю. Пытаясь восстановить ускользающий образ, разглядываю ее глаза, губы, широкие скулы, копну подобранных на затылке волос. Но чем дальше, тем больше призрак воспоминания в моей голове расплывается. Я вытряхиваю его из памяти и закрываю глаза.

– Прошу прощения, но… вы уверены, что не ошиблись зданием? В этом районе все дома так похожи, – говорит она и кладет ножницы на стойку рядом со скрепками. – А сюда может заходить только Читатель Снов. И больше никто.

– Я пришел читать сны, – сказал я. – Так мне приказал Город.

– Извините, вы не могли бы снять очки?

Я снимаю черные очки и гляжу на нее. Она смотрит в мои зрачки, поменявшие цвет на холодное белесое пламя. И ее взгляд будто пронзает меня до самого сердца.