Стеклянный отель

– Пожалуй, начну с Винсент. Она вас навещает?

– Нет. На самом деле, я… – Он не уверен, стоит ли продолжать, но к кому еще он может обратиться с просьбой? Его посещают только журналисты. – Можете пока не вести запись, пожалуйста, всего на пару минут?

Она откладывает ручку в сторону.

– Мне неловко спрашивать, – говорит он, – и я буду вам признателен, если вы не станете упоминать об этом в книге, но вы случайно не знаете, где она сейчас?

– Я сама пыталась ее найти. Мне бы хотелось с ней поговорить, но где бы она сейчас ни была, она явно не хочет привлекать к себе внимание.



Возможно, спуск с небоскреба вместе с мойщиками окон – чересчур мелодраматический вариант развития событий. Скорее, он мог бы пожелать Винсент спокойной ночи после вечеринки, сказать ей, что ему нужно встретиться в баре с инвестором и она может его не ждать, посадить ее в такси до дома и тем временем бежать из страны. Но нет, ему бы пришлось вернуться в Гринвич за паспортом. Что ж, если он может переписать историю ради своего побега из страны, паспорт наверняка не станет препятствием. Возможно, в антижизни он имеет привычку всегда носить с собой паспорт. Он желает Винсент спокойной ночи и садится в такси до аэропорта.

В антижизни Клэр навещает его в Дубае. Она рада увидеться с ним. Пускай она не одобряет его поступков, но они могут вместе посмеяться. Они разговаривают без всякой неловкости. В антижизни Клэр не звонит агентам ФБР.

Клэр никогда не навещала его в тюрьме и не отвечала на звонки.



Он отправил Клэр письмо в первый месяц в тюрьме, но в ответ она лишь прислала ему протокол судебного заседания на двух страницах – запись предварительных слушаний, на которых ему пришлось вновь и вновь произносить: виновен. Он помнит, как стоял там и повторял это слово; его подташнивало, а по спине бежала струйка пота. В записи протокол выглядел странным и бессвязным, напоминал скверные стихи или сценарий.



Судья: Вы признаете свою вину по первому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Мистер Алкайтис, пожалуйста, говорите громче.

Подсудимый: Прощу прощения, ваша честь. Я признаю себя виновным.

Судья: Вы признаете свою вину по второму пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по третьему пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по четвертому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по пятому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по шестому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по седьмому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по восьмому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по девятому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по десятому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по одиннадцатому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?

Подсудимый: Виновен.

Судья: Вы признаете свою вину по двенадцатому пункту обвинения? Виновны вы или не виновны?


Подсудимый: Виновен.





VII

Мореплаватель

2008–2013





The Neptune Cumberland


Винсент покинула берег в августе 2013-го – ясным, погожим днем, когда в голубом небе плыли похожие на попкорн облака. Она впервые увидела Neptune Cumberland в порту Ньюарка. Охранник сопроводил ее до корабля, а потом ей пришлось стоять и ждать у лестницы, и ожидание показалось очень долгим. Она чувствовала нервозность и волнение. Людей вокруг было почти не разглядеть; все они находились где-то наверху, в кабинах подъемных кранов или за рулем грузовых машин, перевозивших контейнеры. Винсент заранее изучила вопрос и прочла книги, поэтому знала, куда направляется, но все же масштабы этого мира ее поразили. Корпус Neptune Cumberland представлял собой отвесную стальную стену. Краны были размером с высотки на Манхэттене. Она знала, что вес контейнеров может достигать тридцати тонн, но краны поднимали их с грузовых платформ так, словно они вовсе ничего не весили, и в этой иллюзорной легкости сквозила неправдоподобная грация. Вокруг нее работала поражающая воображение индустрия; в порту, где передвигались громадные машины, людям не было места, и она ощущала себя все более ничтожной, пока к ней не подошли сопровождающие: двое мужчин спустились с палубы по белым стальным ступенькам. Путь на сушу занял у них довольно много времени. Сойдя на берег, они представились: Джеффри Белл и Феликс Мендоза, третий помощник капитана и стюард – коллега Винсент и ее начальник соответственно.

– Добро пожаловать на борт, – поприветствовал ее Мендоза.

– Да, добро пожаловать, – добавил Белл. Они пожали ей руку, и охранник порта сел обратно в машину и уехал. Мендоза пошел впереди, а вслед за ним Белл с сумками Винсент, хотя она вполне могла справиться и сама.

– Рад, что вы приехали, – сказал Мендоза. Пока они поднимались по ступенькам, он говорил без умолку. Он сообщил, что искал помощника повара с опытом работы в нескольких ресторанах, так как уже много времени провел в море, и, сказать по правде, ему бы не помешали новые идеи для меню. Он надеялся, что Винсент не будет против приступить к своим обязанностям уже сегодня. (Она была не против.) Он был рад узнать, что она из Канады, потому что несколько коллег, которых он особо ценил, тоже были канадцами. Она была не прочь его слушать, ведь все, чего ей хотелось, – впитывать дух места, поднимаясь на палубу высоко над портом, и твердить про себя: Я здесь, наконец-то я здесь, пока Мендоза вел ее к помещениям для персонала вниз по узкому производственному коридору, напоминавшему интерьеры паромов между Ванкувером и одноименным островом.

– Вы пока можете распаковать свои вещи, – сказал Мендоза, – а я вернусь через пару часов.

Белл не произнес ни слова с того момента, как предложил помочь ей с багажом, и теперь он с удивительной деликатностью поставил сумки у порога в комнате, улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Комната выглядела примерно так, как и ожидала Винсент: маленькая, с сугубо утилитарной обстановкой, мебелью, имитирующей дерево, и белыми стенами. Здесь была узкая кровать, шкаф, стол и диван; все было встроено в стену или крепилось к полу. И еще отдельная ванная комната. В комнате было окно, но она не стала отодвигать занавеску, потому что ей хотелось первым делом увидеть в нем океан. Снаружи постоянно слышался то лязг, то скрежет, то треск, краны опускали грузы в трюмы и укладывали их высокими рядами на контейнерные мосты. Она выложила свои вещи – одежду, несколько книг, камеру – и поймала себя на мыслях о Белле. Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, но верила в узнавание с первого взгляда, когда при первой же встрече понимаешь: этот человек займет важное место в твоей жизни; словно заметил знакомое лицо на старой фотографии: взгляд выхватывает посреди моря ничего не значащих лиц то самое. Это ты.

Винсент застегнула пустой чемодан, положила его в шкаф и взялась за стопку из простыней, покрывал и видавшей виды подушки на кровати. Она постелила постель и немного посидела на кровати, привыкая к обстановке. В этот момент было невозможно не вспомнить об огромной спальне в доме Джонатана в Гринвиче: сколько расточительства в десятках квадратных метров пустого пространства и коврового покрытия! Любовь к роскоши – это слабость.

Она приложила столько усилий, чтобы попасть сюда: бесконечное обучение, тренинги, сертификаты и прочие хлопоты, и когда ее встретил Мендоза, когда ей показали камбуз, в котором она будет работать, она едва могла поверить, что наконец оказалась здесь, на борту, что она покинула берег. Винсент едва сдерживала глупую улыбку, пока он рассуждал о планах на меню: фри обязательно должен быть почти при каждой подаче, скажем, в четырех обедах из пяти, потому что ребята его любят, к тому же картофель стоит недорого и помогает не выбиваться из бюджета; бирьяни из риса дважды в неделю – по тем же причинам. В первую смену на нее обрушилось столько информации и вдобавок картофеля фри, что она узнала, что судно вышло из Ньюарка, только после уборки. Уставшая и перепачканная, с сеточкой крохотных ожогов от кипящего масла на руках, она выбралась на палубу и поняла, что воздух стал другим: влажность сменилась прохладным бризом, в котором ничто не напоминало о земле. Они плыли на юг в сторону Чарльстона на восточном побережье США, обозначенного полосой огней на горизонте по правому борту. Она перешла на другую сторону корабля посмотреть на Атлантику: во тьме виднелись только огни далекого корабля и самолетов, готовых приземлиться в городах на востоке, – и подумала, что больше никогда не хочет жить на суше.

– Почему тебе захотелось в море? – спросил Джеффри Белл, впервые заговорив с ней за все время. Она пробыла на корабле уже неделю или около того. Судно только что покинуло Багамские острова и начало свой долгий маршрут по Атлантическому океану, в Порт-Элизабет в ЮАР. Джеффри спустился в камбуз в конце ее рабочего дня и предложил пройтись. Он отвел ее в свое любимое место на корабле – уголок палубы на уровне С, который нравился ему тем, что там не было камер наблюдения.



– Понимаю, звучит мрачновато, – объяснил он, – но жизнь на корабле плоха тем, что не хватает личного пространства, тебе так не кажется?

– Не могу не согласиться, – ответила Винсент. – А это что, барбекю?

Рядом с ними стояла странная трубчатая конструкция на четырех ножках, привязанная к поручню.

– О, точно, – сказал он, – но я уже много лет не видел, чтобы им кто-то пользовался.

Он рассказал, почему барбекю на корабле – настоящий кошмар. Представьте двадцать мужчин на палубе, которые пытаются завязать разговор на ветру, поедая курицу и хот-доги, а за спиной у них высится стена из контейнеров. Нет, он описал картину не совсем точно. Не просто двадцать мужчин, а двадцать коллег, двадцать человек, которые месяцами торчат вместе в море и изрядно устали друг от друга, причем у них нет даже кружки пива, чтобы разрядить обстановку, потому что алкоголь на борту запрещен. И все-таки ему нравилась эта палуба, признался он.

Винсент она тоже нравилась. Здесь было тихо, если не считать неизменного шума двигателей. Она наклонилась над поручнем и стала смотреть на океан.

– Приятно сбежать подальше от земли, – произнесла она. Со всех сторон их окружал бесконечный горизонт.

– А ты так и не ответила на мой вопрос.

– Да, ты спросил, почему я ушла в море.

– Я выбрал не самый удачный способ начать беседу, – сказал он. – Наверное, это как-то слишком очевидно, раз уж мы здесь и стоим на палубе. Но с чего-то же надо начать.

– Это странная история, – сказала Винсент.

– Слава богу. Я уже сто лет не слышал интересных историй.

– В общем, – начала Винсент, – я встречалась с одним мужчиной. И все закончилось немного драматично.

– Понимаю, – сказал он. – Я не хочу допытываться, если у тебя нет желания говорить на эту тему.

Она поняла, что он в общих чертах уловил суть истории, скрывавшейся под поверхностью, как айсберг, и перед ней возникли две возможности, два пути: рассказать, что она жила с преступником, рискуя вызвать у него презрение, или примкнуть к числу тех утомительно загадочных людей, с которыми никому не хочется общаться, потому что они и рта не могут раскрыть без намеков на «страшные тайны» не для чужих ушей.

– Нет, все в порядке. На самом деле не совсем… Я решила уйти в море не из-за того, что он сделал. А просто потому, что на суше мне постоянно попадались не те люди.

– В этом-то и проблема с сушей, – ответил Джеффри. – Слишком много на ней людей.