Стеклянные дома

– Не знаем. Слушайте, Эдуард умер много лет назад. Его смерть не может иметь какого-либо отношения к смерти Кэти.

– Вы, наверное, удивитесь, – сказал Гамаш, – но многие убийства вырастают из далекого прошлого. У них есть время созреть, окрепнуть. Приобрести искаженные, карикатурные формы. Как в случае с теми мужчинами и женщинами, высаженными на остров неподалеку от Испании. Но они всегда возвращаются.

После его слов в комнате воцарилась тишина, единственным звуком было постукивание снежной крупы по оконному стеклу.

– Где вы были вчера вечером? – спросила Лакост.

– Обедали у Гамашей, – ответил Матео. – Потом пошли спать.

– Вы не слышали, как мадам Эванс уходила из гостиницы или возвращалась в нее?

– Non, я ничего не слышал, – ответил Матео, и Леа кивнула.

Полицейские проводили Леа и Матео до дверей.

Когда те ушли, Лакост и Бовуар повернулись к Гамашу.

– Вы думаете, убийцы давно здесь нет? – спросила Лакост.

– Non. Тот, кто убил Кэти Эванс, все еще здесь. И наблюдает за нами.





Глава девятнадцатая




– Что они делают теперь? – спросила Жаклин.

– Они все еще там.

Антон смотрел на церковь Святого Томаса через эркерное окно пекарни Сары, а Жаклин стояла за рабочим столом и месила тесто. Мяла его.

– Они ее забрали, – сказал Антон и отвернулся от окна. – «Скорая помощь» уехала.

Он пришел к ней с известием о найденном в церкви теле. Теле одной из приезжих – Кэти Эванс.

К тому времени они уже знали. Но все же подтверждение стало шоком.

Антон попытался сесть, но обнаружил, что ему никак не устроиться, и принялся ходить по маленькой пекарне, стараясь не уподобляться зверю в клетке.

Проснувшись сегодня утром и узнав об исчезновении кобрадора, он подумал, что все отлично. Им ни о чем не придется рассказывать Гамашу. Но теперь…

Убита женщина, и повсюду копы.

Хуже некуда.

– Нужно было им сказать, – проговорила Жаклин, очищая пальцы от клейкого теста.

– О том, что мы знали про кобрадора? Ты думаешь, это как-то связано со случившимся?

– Конечно, – отрезала Жаклин и, соскоблив тесто со столешницы, швырнула его обратно с такой силой, что оно расплющилось. Воздух, жизнь вышли из него. Теперь оно не поднимется. – Не настолько же ты глуп.

Антон посмотрел на нее так, будто это его она вымесила и швырнула на стол. Одним ударом вышибла из него воздух.

– Ну правда же, Антон. Нам рассказали про кобрадора в прошлом году. И вот он здесь! Тебе не приходило в голову, что он пришел по наши души?

– Но почему? – спросил он.

– Откуда я знаю! – огрызнулась Жаклин. – Может, потому, что мы работали на сумасшедшего?

– Так это он уехал, а не мы, – сказал Антон. – И потом, мы же ничего не знаем.

– Мы знаем достаточно. Может, он послал кобрадора как предупреждение. Чтобы мы держали рот на замке.

Но если кобрадор приходил по их душу, то почему мертва мадам Эванс?

Полиция пока не выдавала подробностей случившегося, но и без того было ясно. Мадам Эванс не просто умерла. Судя по суете у церкви, это не было естественной смертью или несчастным случаем.

– Ты думаешь, нам поздно что-то говорить? – спросил Антон.


– Может быть, и нет. – Жаклин ущипнула тесто. – Однако это будет странно выглядеть. Они зададутся вопросом, почему мы ничего не сказали им раньше.

– А почему мы не сказали?

Но он прекрасно знал почему.

Он вспомнил темную маску, повернутую к бистро. К нему. Маску, которая сверлила взглядом окна, стены, заглядывала в кухню, где он мыл посуду.

Воплощенная Совесть. Она угрожала всему, что выстроил Антон.

Да. Именно поэтому он не хотел ни о чем говорить Гамашу. Это ведь глава всей Квебекской полиции. Вдруг он сообразит. Поймет, кто такой этот Антон.

Даже Жаклин не знала.

Он посмотрел на нее. Эти длинные пальцы в тесте, прежде такие чувственные, стали похожими на когти, вонзающиеся в тесто, лишающие его жизни.

Антон знал, почему он предпочел помалкивать о кобрадоре. Но теперь начал задумываться: а почему молчала она?

Дверь между пекарней и бистро с силой распахнулась, шарахнув по стене, и Жаклин с Антоном подскочили на месте.

Вошла Леа Ру, а за ней – Матео.

– Нам нужно… – начала было Леа, но, увидев Антона, резко замолчала.

Они уставились друг на друга. Антон видел их раньше, но только мельком. Приезжие – вот все, что он о них знал. Однако теперь ему показалось, что он узнал их. По меньшей мере ее.

– Вот ты где.

Следом за ними вошел Оливье. Он сочувственно кивнул Леа и Матео. Свои соболезнования он уже принес им в бистро.

Теперь его внимание было обращено на мойщика посуды.

– Я тебя повсюду ищу. – Его голос звучал с надлежащей церемонностью и вежливостью, но в нем слышались раздраженные нотки. – Ты мне нужен в кухне. Много клиентов.

Оливье натянуто улыбнулся, словно давая понять: если бы не присутствие других, он бы добавил к сказанному кое-что еще. Не столь вежливое.

– Виноват, – сказал Антон. Он поспешил к двери, но остановился, чтобы взглянуть на Жаклин. – Ты в порядке?

Она кивнула, и он посмотрел на Леа и Матео:

– Désolé. Это ужасно.

Жаклин явно только что плакала, глаза у нее были красные, опухшие от слез.

Антон проследовал за Оливье через переполненное бистро, гудящее разговорами об убийстве, в кухню, насыщенную запахами трав и сочных, вкусных соусов, а еще звуками – позвякиванием тарелок, кастрюль, сковородок, столовых приборов.

Для кого-то – какофония, для Антона – симфония. Даже некое подобие оперы. Звон и гром. Творчество, драма, напряжение. Соперничество примадонн. Конкуренция запахов, конкуренция поваров. Даже разбитое сердце – при падении суфле, при подгорании кастрюльки.

Но по большей части все эти звуки сливались в чудесное многоголосие. Этот шум был прекрасен. Он возбуждал и утешал.

Как-то раз в Италии Антон прослезился, попробовав идеальное мороженое. И второй раз – в Ранти, во Франции, попробовав багет. Булку такой воздушности, что люди проделывали сотни миль, чтобы купить ее.

Да. Для кого-то кухня – место, где готовят пищу. Там царит тяжкий труд. Для немногих понимающих этот особый мир, их мир. Суетливый, замечательный. Его мир. Его святилище. И он спешил вернуться в него. Спрятаться. И надеяться, что полиция не догадается, кто он такой.

– Идем, – сказал Оливье, придерживая распашную дверь в кухню. – Много работы. И не только здесь. Полицейским понадобятся сэндвичи и напитки.

– Будет сделано, – сказал Антон.

Оливье чуточку расслабился:

– Merci.





* * *


Вернувшись в церковь, Изабель Лакост отправила агента в Ноултон поговорить с персоналом ресторана. Выяснить, помнит ли кто-нибудь Эвансов. Другой агент пошел по деревне со списком людей, которых нужно допросить.

Лакост пригласила старшего суперинтенданта поприсутствовать.

Он отказался: