Справедливости – всем

Нет… вкладывать кого-либо, это не по мне. Да и не поможет. Если такого уродца держат на службе, значит, это кому-нибудь нужно. А вот что не нужно конкретно мне, так это наживать врагов из числа моих дорогих сослуживцев. Себе дороже!

Итак, еду в седьмой дом. Попрощался с благостными, довольными мегерами и ушел, провожаемый их добрыми взглядами. (Чуть не ручкой помахали! Если чего-то и должен уметь участковый, так это налаживать контакт с людьми на участке!)

Вообще-то, можно и пешком дойти – вон он, седьмой дом-то, наискосок через дорогу. Но я поехал на машине. Глупо стаптывать ботинки, когда у тебя есть тачанка! Я скоро и в сортир буду ездить на машине, вот же избаловался!

Седьмой дом был хрущевкой – серой, скучной, кирпичной хрущевкой, возле стены которой отгородили что-то вроде клумбы и посадили цветы. Наверное, георгины, мощные побеги которых уже пробили землю и рвутся к небу, сияя свежей изумрудной весной. Почему георгины? Они многолетние, вот и сажают их везде, где не лень. Потом будут поливать, высунув из окна кончик пластикового шланга, соединенного с кухонным смесителем. Будут жужжать шмели, порхать бабочки, а на раскаленном асфальте быстро высыхать лужицы воды, добавляя к жаре ощущение повышенной влажности и запах мокрого асфальта.

Эх, скорей бы лето! Жара, конечно, но можно сходить и на пляж! А там, в кустиках, зажать продавщицу Наденьку, и… «Лето, ах, лето, лето звездное, будь со мной!»

Лето еще не началось, а к Наденьке надо сходить. Теперь чего уж… теперь все равно! Семушкин знает, Татаринов – тоже. Просчитали, гады!

У подъездов не сидело ни одной бабки-гэбистки. Спросить, где живет уголовник с погонялом Егор, не у кого. Только по квартирам идти – дело нудное, неблагодарное и в наше время даже опасное.

Через месяц после того, как я оказался в уголовном розыске, Семушкин послал меня сделать поквартирный обход, справедливо не доверяя местному участковому, заявившему, что обход сделал и что никто ему ни в чем не признался. Ни хрена он ничего не сделал, чертов врун (как Самойлов) зашел в пару квартир, составил рапорт, да и скинул проблему со своей толстой, багровой от давления и пьянки шеи. На нас скинул – это уж само собой.

Впрочем, и его можно понять. От поквартирного обхода «палок» у него по работе не прибавится. Он другие «палки» реализует – протоколы по мелким хулиганам, по «пьянке», по мусору и помойкам. Зачем ему делать показатели городским операм? Плевать он на них хотел с высокой вышки!

Ну и вот – пошел я опрашивать соседей, не видел ли кто-то, как мужика под окном били по башке то ли монтировкой, то ли арматурой. И надо же было так случиться, что, когда я сидел на кухне с опрашиваемой дамой (довольно-таки молодой, симпатичной и явно слабой на передок. Глазками так и стреляла!), пришел ее муж, находящийся в средней степени опьянения и в связи с этим очень желающий покарать любовника своей неверной супруги. Он ее давно подозревал в неверности и только поймать гадов на горяченьком никак до сих пор не мог. И то, что мы сидели на кухне, были полностью одеты, передо мной лежал лист бумаги – его никак вообще не смутило. Умеют же развратники запутывать следы! «Ах, ты еще и с «мусором» связалась, шлюха!»

Что интересно, начал он не с меня. Вначале получила благоверная – великолепным прямым справа прямо под ее голубой, затянутый поволокой желания глаз. Желание сразу исчезло, оставив после себя великолепный фингал.

И только после того, как уложил жену, ревнивец добрался до меня. С предсказуемым, очень печальным для себя и для обстановки кухни результатом.

Что характерно, писали на меня жалобу оба супруга. Типа это я набросился на хозяина квартиры и нанес ему телесные повреждения, от которых он потерпел физические и моральные страдания, едва не приведшие к его безвременной гибели. О своем фингале поганка ни слова не сказала. Как и о том, что вышла ко мне в коротком халатике, полурасстегнутом на торчащей вперед упругой груди.

Меня к Татаринову вызывали, проверяющий из прокуратуры приходил. Слава богу, прокурор мужик попался адекватный, опытный, быстро разобрался. А на подлецов выписали протокол по мелкому хулиганству. Можно было бы и уголовное дело возбудить – за нападение на сотрудника при исполнении. Но… дело это точно перспективы в суде не имеет. Напал-то он на не представившегося ему сотрудника! Вот если бы я не по гражданке был, а в форме… но и тогда – вилами по воде писано. Административка максимум.

Впрочем, я и настаивать не хотел. Хотя бы не убил его и не поломал, а ведь мог. Тогда бы точно не отписался.

В общем, когда ты бродишь по квартирам в гражданской одежде, тебя могут поджидать неожиданности и неприятности. Но при этом ничего не остается, кроме как ходить и спрашивать. Как и Свидетелей Иеговы – опера ноги кормят. Только подход к делу у нас с ними разный. Они начинают: «Я хочу вам рассказать о боге!», а опер с ходу: «Что вы можете рассказать о боге?» Отличается подход, как плюс и минус.

Нору Егора я вычислил после того, как прошел три первых подъезда снизу доверху и сверху донизу. Три квартиры на этаже, на пять этажей – люди только в трех квартирах. День-деньской, работают все! А попробуй прийти вечером, когда все собираются у зловредного ящика, чтобы посмотреть отвратительный сопливо-сахарный сериал, – скажут, что милиция жить не дает! Мол, ломится в квартиру ночь-заполночь!

Егор жил в сорок седьмой квартире, в четвертом подъезде, на первом этаже. Это мне сообщила опять же бабулька, или, скорее, – пожилая женщина, полушепотом рассказавшая, что Егор вернулся года три назад и как был сволочью, так ей и остался. Когда-то он тиранил детей, теперь тиранит взрослых, а суть осталась прежней – бандитская рожа, век бы ему свободы не видать!

Судя по всему, Егор сейчас подвизался в какой-то из ОПГ, что совершенно неудивительно и немудрено – ну чем же еще заниматься уголовнику, севшему за разбой и убийство? Книги писать? Теорему Ферма разбирать?

Первый и, наверное, главный способ поимки уголовников – это вычислить его родню и тех, кто с ним когда-то тянул срок. Прошелся по адресам – или нашел преступника, или нашел тех, кто может его сдать. И тут уже дело техники – как ты сумеешь раскрутить дельного свидетеля.

Я не обольщался, вряд ли Егор сейчас у себя дома. Как, впрочем, и убийца жены. Скорее всего, где-то сейчас ползают, выполняют приказы непосредственного командира, ларек громят, деньги собирают, ну и все такое прочее. То, что должен делать «правильный пацан». Однако попробовать все-таки стоило: а вдруг?

Обитая дерматином дверь, ничего особенного в ней нет. Звонка тоже нет – вместо него только круглое темное пятно, доказывающее тот факт, что звонок здесь некогда стоял. И почему это шпана так не любит звонки? Возможно, это напоминает им зону? Или тюрьму? То-то у них говорят: «Оттянул срок от звонка до звонка!» Возможно, поэтому они уничтожают все звонки на своих хавирах? Загадка! Куда там Марсу с его: «Есть ли жизнь на Марсе…»

Пришлось стучать, и даже кулаком. Само собой, никто мне не откликнулся, не открыл. Придется ждать вечера, и только тогда… К тому же в темноте видно, есть кто-то в квартире или нет. Толку, если я сейчас эту хлипкую дверь возьму да и высажу! Ну – высадил, и что? Нож – орудие убийства найду? Преступник, скорее всего, его давно выбросил! И тогда получится, что я незаконно проник в чужое жилище – совершенно ни к чему, глупо, тупо, достойно осла и заслуживаю справедливой кары по всей строгости революционного закона. И опустится на мою шею сверкающий меч революции, блеснув в вышине красным лучом. В общем, нахрен-нахрен. Мне и без того теперь забот хватает.

Отложив до вечера поимку злодея, я уселся в машину и, как положено солдату на службе, покатил на поиски «полевой кухни», желательно – с грузинским акцентом. Захотелось мне, понимаешь ли, хинкалей съесть. И лучше всего с бараниной, и чтобы сок брызгал, чтобы остро, вкусно, красиво! Что я, на хинкали не заработал?

Кафе нашлось буквально в трех кварталах от логова Егора. Обычная хинкальная при рынке, который ушлый предприниматель выстроил около года назад. Самая настоящая хинкальная с поваром-грузином, что не могло не радовать, уж этот-то повар должен уметь готовить свои национальные блюда?

Вообще-то, я стараюсь никогда не есть на рынках. И не покупать на улице всяческие пирожки, чебуреки и шаурму. Печальный опыт имею. Шел однажды в центре города и возле закусочной увидел, как жарят чебуреки – красивые такие, зажаристые, пышные! Купил. Съел – с некрасивой жадностью, отдуваясь и запивая холодным ситро. Три дня! Три дня я лежал пластом – в те минуты, когда не рычал на унитаз и не сидел на нем, белый как мел, покрываясь потом от усилий выдавить из себя кишки. Чуть не помер. И это навсегда отбило у меня доверие к подобным предприятиям общественного питания.

Но конкретно эта хинкальная меня порадовала – чисто, уютно, и хинкали точно такие, какие я люблю, – огромные, сочные, с зеленью и ароматным мясом. И совсем даже недорого. На удивление недорого!

Всегда было интересно, как это кавказцы умеют выживать, содержа подобные заведения. Прибыль должна быть мизерная! Наш, русак, давно бы уже прогорел, а эти кудесники вроде как процветают. Каким образом они выживают, не задирая цены, да еще и умудряясь готовить вполне себе приличную еду? Загадка, однако! Довольствуются малым? В отличие от нашего брата, который хочет много и сразу – сорвать куш, а дальше хоть трава не расти!

А вот чай был гадким. Не то чтобы совсем уж помойным, но я такой не люблю. Зеленый чай, да с лимоном – вот самый лучший чай для опера Каргина!

– Привет!

Я невольно скривился – что, пустых столов нет? Ну на кой черт лезть за мой стол? Посмотрел на источник звука и удивленно поднял брови:

– Ты? И что ты тут делаешь?

– А ты как думаешь? – девчонка хихикнула и машинально поправила волосы. Поправлять там особенно было и нечего – я не помню точно, но вроде как волосы у нее были подлиннее. Что-то вроде каре. А теперь – почти лысая!

– Ты постриглась? – почему-то спросил я, не думая, просто пришло на язык.

– О! Заметил?! – Нюся расхохоталась, и смех ее был мелодичным, звонким, как колокольчик. – Мужики никогда ничего не замечают, а ты заметил! И запомнил! Что, понравилась, запала в душу? Может, влюбился?

– Хм… – Я поднял брови, и Нюся поняла это по-своему, нахмурилась. Или, вернее, как-то сразу погасла.

– Да ладно, ладно… шучу! Как ты можешь влюбиться в шлюху?! Хотя я тебе скажу. Если бы кто-то меня полюбил, взял бы такой, какая есть, то я была бы верной, как тыща праведниц! Вот!

– Врешь, – я был спокоен и знал, что говорю. – Миф это. Мол, все попробовала, все испытала, и теперь нечего искать. Теперь только семья, только муж и никаких других мужиков! Это шлюхи придумали. Только так не бывает.


– Не бывает, – скривившись, кивнула Нюся. – Только на хрена портить настроение? Что, нельзя было подыграть? Сказать, что я была бы охрененной женой? Что меня впереди щастье ждет и ва-аще – ништяковская жизнь? Сука ты, Самурай!

– Не называй меня Самураем, – попросил я, ругая себя за глупость. – Это я так… ляпнул, не подумав. Подыгрывать тебе? Зачем? Чтобы ты ушла с хорошим настроением отсасывать хачику в сортире? Втыкать себе в вену иглу? Зачем ты это делаешь? Ты красивая, молодая – зачем?

– А что мне было делать? – Нюся оскалилась, как Медуза Горгона из мультика об аргонавтах. – У меня мать в деревне! И сеструха младшая! А у нас дом сгорел! А в деревне работать негде! А здесь, в городе, – кидалово одно! Устроилась в магаз – на испытательный срок, думала, отработаю, кассиршей буду! И что? Полтора месяца отработала: «Ты нам не подходишь!» Дали гроши, считай, я и должна осталась! И что мне делать? Пошла на улицу, не с голоду же подыхать! Колюсь? Ну, да, колюсь! Так ты попробуй, сцуко, всю ночь зад подставлять всяким уродам – с ума спятишь! Или повесишься! Без наркоты-то! Умник, млять! Я думала, ты нормальный парень, а ты такое же говно, как они все!

– А с чего ты думала? С какого такого хрена? – завелся я. – Потому что продрал тебя хорошенько и по морде не дал? И ты решила, что я хороший?! Я же тебе говорил, может, я маньяк, убийца! А ты тут сопли сахарные мечешь!

– Не знаю почему… – Нюся устало вздохнула, покосилась на меня. – Слушай, можно у тебя занять тысяч сто? А лучше пятьсот! Я отдам. Потратилась, а есть так хочется… до вечера еще далеко. А с хачиками не хочу – они жадные, да и все без презика норовят. Не уследишь – так и воткнут, идиоты, заразят дрянью какой-нибудь. Я ведь чистая, хоть и с наркотой… слежу за собой. А хочешь, я тебе минет сделаю? В туалет отойдем, и сделаю! Дешево, по блату!

– На! – Я достал из кармана комок мятых купюр, бросил на стол. – Бери. И не надо ничего отдавать. Пока. Удачи!

Я встал и, не глядя на девушку, пошел на выход. Уже когда подошел к дверям, услышал вскрик, гневный возглас, что-то вроде: «Отвали, урод!» Оглянулся – возле Нюси стояли двое молодых кавказцев – высоких, плечистых, заросших черной щетиной. Один из них держал в руке комок денег – тот, что я бросил на стол, другой – саму девушку, оттаскивая ее за шею назад, прижимая к стулу. Нюся вцепилась в запястье того, что взял деньги, и не отпускала, что было довольно-таки удивительно для такой субтильной девицы. Кавказец выглядел крепким и совсем неподходящим спарринг-партнером для молоденькой девушки.

Почему-то вдруг подумалось, что короткая прическа для проститутки не прихоть, а средство самозащиты. Попробуй-ка, ухвати ее за волосы! Рука-то и соскользнет!

Развернулся, пошел к столу. Подошел в тот самый момент, когда первый кавказец наконец-то победил девчонку и, радостно ухмыляясь, отправил во внутренний карман куртки мои деньги. Мои, сцуко! Деньги! Наглая тварь…

– Уважаемый, что происходит? – Надо быть вежливым, пока не придет тот миг, когда надо будет убивать.

– Эй, прахади! Не твае дело, слушай!

– Как это не мое? Ты взял мои деньги и говоришь – дело не мое?

Кавказцы уставились на меня, и первый тяжело вздохнул:

– Ты такой тяжелый, да? Сказали – отвали! Девочка денег нам должна!

– Ничо я им не должна! – Нюся тяжело дышала и с ненавистью прожигала взглядом первого парня. – Я все отработала! Они говорят – плохо работала! Деньги забрали и хотят, чтобы я бесплатно обслужила! Твари! Сто раз зарекалась – с хачиками нельзя связываться, так ведь бабла не было! Отдай, гад! Это мои деньги!

– Это мои деньги! – тут же заявил я. – Не знаю, что она вам должна, но ты забрал мое. Верни!

– Ты такой тугой, да? Неприятностей хочешь, да? Щас получишь неприятностей!

– Эй, хозяин! – я до последнего не хотел шума и, решив задушить дело в зародыше, обратился к хозяину харчевни. Если только это был хозяин, мужчина лет сорока пяти, выглядывающий из окошка раздачи. – Объясни парням, что гостей обижать нельзя! Так всех клиентов разгонишь!

Парни разулыбались, а «хозяин» тут же будто испарился, исчезнув в недрах кухни. Из чего я сделал вывод, что он тут ничего не решает. Скорее всего, оба парня были из его «крыши». Сейчас по городу действует несколько этнических группировок – армянская, азербайджанская, грузинская, чеченская. Судя по всему, это армянская.

– Вали отсюда! – почти ласково предложил мне второй парень. – А девочка отработает, отдаст долг и тоже свалит. Можешь ее потом иметь. После нас! Если от нее что-то останется!

Второй кавказец говорил почти без акцента, чисто и даже литературно. Таких сейчас в городе много – дети осевших здесь еще в советское время переселенцев.

Кстати сказать, сколько раз замечал – как бы давно кавказцы ни осели в наших краях, они всегда сохраняют свою национальную идентификацию. Живут по своим законам и не смешиваются с местными, образуя анклавы посреди города – где-нибудь поближе к центру, но не на самом виду. Эдакие национальные деревни посреди русского города, живущие по своим горским законам. Не выходит у них ассимиляция. Почему – это уже другой вопрос. Не хотят, наверное.

Парень потянулся ко мне правой рукой, видимо, хотел схватить за ворот, и тут же дико завопил, а в воздухе явственно послышался хруст. Я сломал ему запястье – одним движением, как ветку. Второй качнулся ко мне, сунув руку в карман – я не понял, что у него там было, может, нож (скорее всего, это фишка всех «черных»), может, пистолет (что вряд ли, не тот контингент). Но выяснять я не стал – коротко ударил парня в печень. Чем вызвал болевой шок и, как следствие, потерю сознания.

Надо отдать должное Нюсе, она не теряла времени и, как только первый кавказец пал в неравной борьбе, тут же бросилась к нему и сноровисто прошлась по карманам. Выудила оттуда те деньги, что я ей дал, и следом – небольшую пачку купюр, перетянутую цветастой резинкой. Все это я отметил совершенно автоматически, не думая и не заморачиваясь на этот счет. Забрала, ну и правильно сделала. Сто бед – один ответ.

Убивать этих придурков я не стал – и слава богу. Наубивался уже! Сделанное бы расхлебать…

– Я с тобой! – Нюся так же сноровисто обшмонала второго, молчаливого парня, закатившего глаза и сверкающего белками, и шмыгнула к двери, не задерживаясь ни на секунду.

Тот, что со сломанным запястьем, тут же заверещал на тему: «Мы тебя найдем! На куски порэжем! Ты п…ас!», поэтому я шагнул к нему и вырубил ударом наподобие того, что применил к его сотоварищу. Только теперь в солнечное сплетение. И покинул гостеприимное заведение.

– Куда идем? – Нюся бежала рядом, как собачка, мелко семеня и время от времени оглядываясь назад, а я шагал широко, но не быстро, размышляя о том, как неприятности ищут меня сами, даже и напрягаться на надо.

А еще думал о том, не стоит ли разобраться с этой группировкой. Не люблю я национальные преступные группировки, есть такой грех. Хотя к любым нациям отношусь абсолютно терпимо, все-таки я рожден в СССР, для нас заморачиваться на национальности человека было не то что недопустимым делом – глупо! Какая разница, кто какой нации? Был бы человек хороший.

Я ждал, что нас попробуют догнать, покарать и все такое прочее, но никто так и не появился. Может, не заметили, куда мы ушли, а может, просто не успели – парни ведь лежали без сознания. Пока очнутся, пока соберут погоню, а мы уже сидим в машине.

Пять минут, и моя ласточка катится по дороге, не обгоняя, но и не отставая от общего потока автомобилей. Как и положено правильной воспитанной машине.

– Спасибо! – Нюся уже успокоилась и смотрела на меня едва ли не с обожанием. – Ты все-таки настоящий мужик!

– Мужики в поле пашут! – интеллигентно и, самое главное, свежо ответствовал я. – Что это вообще было? Какого черта?

– Ты точно хочешь это знать? – Нюся вздохнула, помотала головой. – Да козлы они. Я правда им ничего не должна. Просто наехали по беспределу, и все. Бабу захотелось. Если бы не ты, то отняли бы деньги, отодрали, да и выкинули бы на улицу. А теперь… теперь я не скоро работать выйду. Не дай бог поймают! Изуродуют, черти.

– То есть я виноват? Зря вмешался? – неприятно удивился я. – Ты бы и сама разобралась?

– Сама бы, точно, – снова вздохнула Нюся. – Но все равно спасибо! Приятно, когда тебя кто-то защищает! Слушай, а может, ты у меня сутенером будешь? Парень ты крутой! Я еще девчонок подтяну! Мы тебе платим – ты нас кроешь! Сидим в машине! А я еще и объявление дам – массаж! Бабки будем иметь! Ты кто по жизни? Чем занимаешься? Спорт-смен, из бандитов?

Я вдруг расхохотался, до слез, не мог остановиться минут пять. Дожил, твою мать! Осталось стать сутенером! А что? «Крыши» барыгам ставлю, почему бы и девок не покрышевать?! Узнали бы в отделе – просто бы охренели!