Спящие

— Он звал меня? — спрашивает она, сжимая ребенка в объятиях. — Словами?

Сыну почти два годика, объясняет женщина, и он пока не разговаривает предложениями. А сейчас только послушайте!

— Мама, мне приснился страшный сон.

Посреди всеобщей радости Грейси продолжает спать. Родители подстригают ей ногти, купают, ночуют на голом полу возле колыбели.

Бен все чаще думает о своих снах. Все больше видит в них предвестие беды, и эта мысль пугает до потери пульса. В снах недостает главного — его девочки. Если они и впрямь пророчат будущее, то где же она?





52




В знаменитом эксперименте геолог отшельником прожил восемь недель в темной пещере. Среди всего прочего он стремился определить точность своих внутренних часов. Просыпался и засыпал когда вздумается. Отмечал дни в блокноте. Лишившись четких временны́х ориентиров, не наблюдая восходов и закатов, его организм постепенно выбился из нормального ритма. Под конец опыта геолог утверждал, что провел под землей всего тридцать пять дней, хотя на поверхности минуло шестьдесят суток.



Три недели забытья чудятся Либби коротким обеденным сном. Она просыпается умиротворенная, с улыбкой на лице. Зевает и потягивается под простыней.

При виде очнувшейся сестры Сара испытывает небывалый подъем. Поистине, только облегчение способно творить такие чудеса.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Сара.

Либби просыпается в собственной спальне, куда отец принес ее после пожара, — в суматохе многие пациенты остались без присмотра. Сара с отцом заботились о ней круглыми сутками без помощи врачей и медсестер.

— Ты не поверишь, какой я видела сон! — Голос у Либби охрип, кудряшки спутались. Похоже, она не осознает, сколько времени проспала.

— И какой? — напряженным тоном спрашивает отец.

Сестры переглядываются — старая привычка.

— Папа, куда делась твоя борода?! — восклицает Либби.

— Те сны не совсем обычные, уяснила? Так что ты видела?

У отца начали отрастать волосы, но уже седые, не каштановые, как прежде. С момента пробуждения он ни грамма не прибавил в весе.

— Мне снилась мама, — необычайно тихо, с благоговением произносит Либби. — Мы были у озера.

Однако отец качает головой:

— Нет, не то. — Он выставляет ладонь, точно знак «стоп». — Давай следующий сон.

— Больше ничего, — отвечает Либби.

Папа допытывается, не ошиблась ли она, и, удостоверившись в тщетности расспросов, исчезает внизу.

— Сколько я проспала? — шепчет Либби, когда девочки остаются наедине.

— Три недели.

Реакция Либби почти физическая, как будто из легких выкачали весь воздух.

— А мне казалось, всего пару часов. Просто прикорнула ненадолго.

Кошки ластятся к Либби, забираются на постель.

— Ты тоже была в моем сне, — сообщает она. — Ты, я и мама.

Прикрыв глаза, Либби вспоминает каждую мелочь, каждую деталь: лавандовую пряжу маминого свитера, ее ногти, покрытые бледно-персиковым лаком.

— Еще серьги. — Из горы бижутерии на тумбочке Либби выуживает пару серебряных обручей. — Мама носила именно их.

На раскладном столике у озера расстелена газета. Приготовлены пальчиковые краски.

— Мы с тобой шлепали отпечатки ладоней, а мама рисовала озеро.

Упоительно пахнет шашлыком. Кто-то на пляже жарит мясо. Мама характерным жестом отбрасывает волосы с лица.


— На тебе была заколка в форме подсолнуха и белый сарафан, — перечисляет Либби.

Мама вручает им по пластиковому стаканчику с молоком и упаковку сырных крекеров.

— Потом я стала хулиганить, швырять краски, а мама сказала: «Девочки, мы же договорились».

Голубая краска высыхает на ладони, в воздухе разносится пение птиц, вопли детворы, плещущейся в озере.

— Помнишь этот день? — спрашивает Либби.

— Нет, — бормочет Сара.

— Думаю, это было взаправду, — заявляет Либби. Далекий полдень во всей красе вынырнул из омута прошлого.

Вплоть до сегодняшнего дня Либби ничего не помнила о маме — та умерла, когда младшая была совсем крохой.

— Чушь. — Сару переполняет невесть откуда взявшаяся зависть. — Ты была слишком маленькая.

Однако она заставляет сестру повторить сон в мельчайших подробностях, в итоге рассказ затягивается на куда больший срок, чем время, проведенное с мамой у озера.

Внезапно Либби понижает голос до шепота:

— А папе что снилось?

— Пожар в библиотеке.

— Смените тему! — кричит отец из соседней комнаты.

— И пожар действительно случился, — шепчет Сара.

Во взгляде Либби вспыхивает тревога.

— Все вышло прямо как в твоем сне, верно, пап? — заключает Сара.

Но отец упрямо качает головой:

— Нет, в моем сне никто не погиб.



Пока внедорожники колесят по улицам Санта-Лоры, отец считает и пересчитывает запасы в погребе. К давним тревогам прибавились новые, навеянные больничными грезами.

— Мне снилось, что океаны сместились на сотню миль вглубь побережья, — рассказывает он. — Лос-Анджелес сгинул в пучине, а вода подобралась к основанию здешних гор. — Отец прикладывается к банке с пивом. Шумно сглатывает. — А сегодня по телевизору передали: в Антарктике вот-вот рухнет крупнейший ледник. Понимаете, к чему я?

Девочки молча ждут пояснений.

— Все, что я видел, — правда. Мои сны сбываются.

Сара одновременно верит и не верит. До нее еще не дошли слухи, что многие уцелевшие на пожаре клянутся, будто видели будущее. Но, согласитесь, пока будущее не наступило, оно всегда граничит с вымыслом.





53




Крохотное сердечко по-прежнему бьется в темноте. Формируется спинной мозг. По синапсам начинают циркулировать электрические потоки. Образуются кости, зачатки зубов. Первый взмах ручонками, мгновенное появление ноготков. Колени и запястья обретают подвижность.

Десять недель спустя Ребекка продолжает спать. Дополнительная кровь приливает к щекам — они розовеют, округляются. Всплеск гормонов увлажняет девичью кожу. Облаченные в маски и комбинезоны медсестры не налюбуются на будущую маму: во время беременности она и впрямь расцвела, единственная отрада в беспросветном царстве отчаяния.



Та же неделя. Глубокой ночью в просторной палатке на территории студенческого городка просыпается профессор биологии. Взгляд Натаниэля упирается в белый потолок, залитый ярким флуоресцентным светом. Первая мысль — он точно не дома. Пахнет землей.

Профессору очень повезло, объясняет доктор. Всего каких-то три недели сна, уточняет он.

— Скажите спасибо ребятам, парню и девушке. Они принесли вас сюда.

Натаниэль пробует сесть, но тело не слушается. Больше всего его заботит Генри. Где он? Много часов спустя приходит ответ: нет, такой пациент не значится в списках. Натаниэль просит телефон. Набирает домашний номер. Трубку не снимают.

На первых порах пациенты пребывают в смятении — обычное дело, уверяют врачи. Однако сейчас смятение сменяется медленно назревающим страхом.