Совершенство

Люси с таким вниманием разглядывает звезды, что Колин начинает сомневаться, уж не собирается ли она их все пересчитать. Или, может, она видит там что-то, что недоступно ему?

– Не надо мне было говорить это вчера. Мне хочется, чтобы ты был рядом. Просто я не думаю, что тебе должно хотеться быть рядом со мной. – Она делает глубокий вдох, словно готовясь к ответственному признанию. – Вот теперь ты точно решишь, что я сумасшедшая.

Он смеется.

– Есть немного.

– Думаю, то, что я собираюсь сказать, и есть полное безумие.

Он глядит на нее, фокусируясь на том, как она слегка задевает зубами за нижнюю губу, когда разговаривает. Он уже знает, что в ней есть что-то странное. И уж точно странно то, что происходит между ними. И только сейчас, в этот самый момент Колин осознает, насколько тщательно он избегал думать обо всех этих странностях. После срыва матери, ставшего причиной смерти обоих его родителей, он приучился тщательно охранять собственный рассудок, никогда чересчур не углубляться в мысли о своем мрачном прошлом или – со временем – обо всем, что могло его обеспокоить. Рассказы о странностях школы Св. Осанны Колин всегда считал легендами, способом приструнить новичков и заманить летом хоть сколько-то туристов в городок по соседству. Но в ночных посиделках со странной незнакомкой на берегу туманного пруда есть нечто, что парадоксальным образом прочищает мозг.

И все же он борется всем своим существом, не желая признать очевидное. Колин буквально чувствует, как его мысли разбегаются, отталкиваясь от реальности, вроде как ему должно быть наплевать на все эти странности. Но в этот раз он сопротивляется, вслушиваясь в то, что говорит ему рациональная часть мозга. Он всегда знал, что Люси – необычная девушка. Ее волосы для него – светлые, а не темные. Ей, кажется, никогда не бывает холодно; она, похоже, никогда не ест. Она такая… другая. И когда он встречается с ней взглядом, цвет ее глаз – текучий, грозовой, тревожный серый, лед и металл, отчаяние и надежда – совершенно не похож ни на что, когда-либо посещавшее его воображение. И на мгновение он задумывается, реальна ли Люси вообще.





Глава 7





Она


Горло у нее будто сжимает невидимая рука, не желающая выпускать слова наружу Но это вовсе не какие-то загадочные сверхъестественные силы. Это самый обыкновенный страх. То, как ее убили – кровь, смерть, беспомощные крики, – самое яркое воспоминание в ее жизни. Она не имеет представления, сколько времени прошло с момента ее смерти и остался ли в городе кто живой из тех, что жили тогда. Парень, с которым она целовалась? Любимый учитель? Ее родители? Прошла неделя блужданий по территории школы. Неделя полного неведения относительно собственного имени или даже того, кто купил обувь, что была у нее на ногах. Неделя нарастающей паники, вызванной ощущением абсолютной внутренней пустоты. Спустя неделю узнать хоть что-то о своей жизни, пусть даже то, что она окончена – стало своего рода облегчением.

Но если правила в мире живых просты и понятны: собственно, главное – это оставаться в живых, то правила загробного существования – полная загадка. Есть ли ее вина в том, что случилось с Джо? Такое ощущение, что да. Тревога леденящим холодом заполняет пустоту в груди при мысли о том, что она могла причинить кому-то боль.

Уверена она только в одном: единственное, что стоит между ней и полнейшим одиночеством в этом мире – парень, который, явно нервничая, сидит рядом. И у нее и правда есть, о чем рассказать. Может, ее рассказ и будет коротким, и неправдоподобным, и с массой белых пятен, но она больше не может скрывать от него правду. Вопрос в том, захочет ли он вообще иметь с ней дело после этого.

– Люси? – спрашивает Колин, пригибаясь, чтобы опять заглянуть ей в глаза. – Я не имел в виду на тебя давить. Не хочется говорить – не надо.

– Нет, я просто пытаюсь подобрать слова, – слабо улыбается она ему и, затолкав поглубже дурные предчувствия, начинает:

– Я проснулась у озера пару недель назад. – Она указывает назад, за плечо. – Помнишь тот день, когда я тебя увидела? Я тогда только что пришла оттуда по тропинке.

Первая его реакция – молчание, ватная тишина между ними. Она украдкой косится на его профиль; он щурится, будто пытаясь перевести что-то с другого языка у себя в голове.

– Прости, не понимаю, о чем ты говоришь, – произносит он наконец. – Ты что, заснула там? Посреди леса?

– Я там появилась, – подчеркивает она последнее слово. – Не знаю, упала я с неба, или из воздуха материализовалась, или я спала там сто лет или один день. Проснулась – ни воспоминаний, ни вещей, ничего.

– Правда? – спрашивает он высоким, неровным голосом. Он опять смотрит ей в глаза – изучающим взглядом. Она видит, как по его лицу проходит тень. Тревога или, может быть, страх.

– Пожалуйста, не бойся, – шепчет она. – Я не причиню тебе вреда.

По крайней мере, я так думаю. Она зажимает ладони между коленками, словно ее руки способны на такое, о чем она пока даже не догадывается.

Он откидывается на спинку скамейки, под высокими скулами ходят мышцы, и по его выражению совершенно ясно, что подобная мысль ему в голову до сих пор не приходила.

Она мотает головой.

– Прости, плохо я объясняю. Понимаешь, мне кажется, я знаю, почему я ничего не помню, и почему мне трудно взять что-то в руки, и почему мне не нужны ни сон, ни еда, ни… твоя куртка. – Она взглядывает на него снизу вверх, ожидая, что он скажет, но Колин молчит. Люси облизывает губы – глаза полны тревоги – и говорит:

– В общем, я уверена, что я мертва.





Глава 8





Он


Колин глядит на нее широко распахнутыми глазами, в голове ужас и полный сумбур.

– Так… – бормочет он, в то время как брови у него медленно ползут вверх; на губах – неуверенная полуулыбка. – Мертва…


Он моргает, прижимает ладони к глазам. Все, диагноз готов. Он спятил.

– Угу. – Она встает и делает пару шагов к пруду. Колин смотрит, как она вглядывается в свое отражение, и думает, бывает ли вообще отражение у мертвых девушек.

– Так значит, когда ты сказала, что ты пришла за мной, то имела в виду, что вернулась за мной из мертвых?

Ему видно, как она кивает, хотя она стоит к нему спиной.

– Да, именно это.

Страх, тяжелый и холодный, поднимается между ребрами. Нет, пожалуйста, нет.

– Но если ты мертва, как у тебя получается двери открывать, или… – он указывает на свою толстовку у нее в руках – держать в руках мою одежду, или даже форму школьную носить?

Она пожимает плечами.

– Не знаю. Мне кажется, выгляжу я так же, как и раньше. Все такая же долговязая. Но менее неуклюжая. – Она оглядывается и грустно улыбается, потом опять отворачивается. – Но чувствую я себя по-другому я менее плотная, менее…

Она замолкает и трясет головой:

– Просто менее. Я помню, как умерла, но я здесь. Вот и все, что я могу тебе рассказать.

Длинные, почти белые волосы свисают ниже подола ее синей рубашки, и она выглядит такой нереально прекрасной на фоне пруда под идеальным ломтиком полумесяца прямо над головой. Внезапно мысль о том, что он сходит с ума, не кажется такой уж абсурдной. Колин задумывается: а существует ли Люси на самом деле?

– Люси, какого цвета у тебя волосы?

Она поворачивается, на лице – непонимающая улыбка:

– Темно-русые?

При этих словах он роняет голову на руки и издает стон.

Люси подходит, садится рядом на скамейку:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Да так, ничего.

Она тянется, берет его за руку, но он сразу же отдергивает ее, вскакивает, как ошпаренный, со скамейки и трет ладони о джинсы.

– Какого черта?

Руку все еще покалывает там, где коснулись ее пальцы, и ощущение постепенно сходит на нет, оставляя щекотное тепло. Ее прикосновение – как статическое электричество, будто она – облако заряженных частиц в форме девушки. Колин глядит на нее, потом тяжело вздыхает.

– Да что происходит? – шепчет он, глядя мимо нее, в небо. Внезапно ему вспоминаются все эти «крутые» ребята, которые возвращались из леса с историями о том, что они там видели. И как мама, бывало, говорила о… Господи, только об этом не думать. Люси – «ходок»? Невозможно. «Ходоки» – это реальность? Тем более невозможно. Оба варианта заставляют его задыхаться от паники. Потому что, если «ходоков» не существует – значит, он сошел с ума. А если они существуют… Значит, есть вероятность, что его мать все-таки не была сумасшедшей.

Но в этот момент во всех остальных отношениях он явно в здравом уме. Это точно. Он не забыл прихватить куртку, когда выходил, вон и обувь на нем. Мыслит вполне последовательно… вроде как. Когда он смотрит вокруг, то не видит ничего необычного – пауки по нему не ползают, звезды в небе не пляшут. Просто девушка с темными волосами, которые ему кажутся светлыми, говорит, что она – призрак, а на ощупь она – как статическое электричество.

Ну вот. Он сошел с ума.

– Почему я раньше-то об этом не подумал?

– Не подумал о чем?

Он машет рукой в направлении ее головы.

– Волосы у тебя светлые, а Джей говорит, они темные. А твои глаза? О, Господи. Что происходит?

– Мои глаза? Мои волосы? – Люси наклоняется, чтобы поймать его взгляд. – Ты что, видишь меня по-другому?

Он пожимает плечами. В груди будто несется галопом табун лошадей.

– Ты видел меня иначе, чем остальные, и раньше это тебя не беспокоило?

– Нет, до этого момента, – стонет Колин. – Наверное, мне тогда просто не хотелось об этом думать. Мне никогда не хотелось бы об этом думать.

– Думать о чем?

– Ни о чем. Забудь. – Он вцепляется руками в волосы.

– Моя рука – какая она на ощупь? – спрашивает она настойчиво.

– М-м-м?.. Как… – он трясет головой, пытаясь подобрать слова. – Энергия… и электричество…