Собиратель костей

Купер прильнул к окуляру:

– Обломанные, не сглаженные водой. Такое происходит при сухом дроблении. Эта раковина давно не лежала в воде.

Глаза Райма двигались по карте Рандела справа налево. Наконец его взгляд замер на том месте, где у «прыгающей собаки» находился крестец.

– Есть! – выкрикнул он. – Теперь мне все ясно.

В 1913 году Ф. У. Вулворт выстроил здание в шестьдесят этажей, до сих пор носящее его имя. Оно знаменито своей архитектурной терракотой, из которой были вырезаны фигуры химер и прочих готических чудовищ. В течение шестнадцати лет здание оставалось самым высоким в мире. Из-за того что почва в этом месте Манхэттена была намного ниже, чем уровень Бродвея, строителям пришлось выкопать очень глубокий котлован для возведения массивного фундамента. Во время работ случайно были обнаружены останки промышленника Талбота Соамса, похищенного в 1906 году. Они были погребены в породе, напоминавшей белый песок, но на самом деле оказавшейся измельченным ракушечником. Газеты вовсю трубили о том, что тучный обжора-магнат и после смерти не нашел в себе сил расстаться со столь любимыми им при жизни устрицами. Из-за того что эти моллюски во множестве встречались на восточной оконечности Манхэттена и все мусорные баки были завалены их раковинами, получила свое название Перл-стрит, то есть Перламутровая.

– Заложница должна быть где-то в центре города, – объявил Райм. – В деловой части, скорее всего, ближе к Восточному Манхэттену. И возможно, на Перл-стрит. Она находится под землей на глубине от пяти до пятнадцати футов. Может быть, это новостройка или просто подвал. Надо искать старинное здание или туннель. Джерри, еще раз быстренько проверь по информации Управления по охране окружающей среды, где сейчас ведется вывоз асбеста.

– По Перл-стрит таких участков нет, – отозвался молодой детектив, отрывая взгляд от карты, над которой они с Хауманном сейчас работали. – Зато в других районах их не меньше трех дюжин: и в Гарлеме, и в Бронксе… В деловой части ничего похожего нет.

– Асбест… асбест… – как завороженный повторял Райм. – Что же такого еще может сообщить нам этот чертов асбест?

Часы показывали уже пять минут третьего.

– Боу, в любом случае нам надо начинать действовать. Бери своих людей и бросай их на поиски. Проверьте все до одного дома по Перл-стрит. И Уотер-стрит тоже.

– Ничего себе! – ахнул полицейский. – Представляешь, сколько там этих домов?! – И он направился к двери.

– Лон, тебе тоже надо идти, – обратился Райм к Селитто. – Чем больше людей, тем больше шансов на успех. Придется задействовать все имеющиеся у нас резервы. Амелия, я хочу, чтобы вы тоже участвовали в поисках жертвы.

– Послушайте, я как раз думала о том, что…

– Офицер Сакс, – перебил ее Селитто, – по-моему, приказы надо выполнять, а не обсуждать.

Она бросила на него сердитый взгляд, который сразу же сказался на ее привлекательной внешности.

– Мэл, ты приехал сюда на своем автобусе? – спросил Райм Купера.

– Именно так. На эс-эн-эр.

В автобусах, которые вызывали на место преступления для сбора и анализа вещественных доказательств, находилось такое количество всевозможной аппаратуры, которому позавидовала бы криминалистическая лаборатория небольшого города. Когда Райм еще служил в следственном управлении, он приказал использовать более маневренные микроавтобусы. Их называли СНР – средство немедленного реагирования. С виду эти машины казались обычным городским транспортом, но Райм добился, чтобы их двигатели заменили на турбинные, такие, которые стоят в полицейских машинах перехвата. Впоследствии частенько случалось так, что лабораторные микроавтобусы успевали прибыть на место преступления даже раньше полицейских патрульных машин и технические работники волей-неволей становились там первыми офицерами. А это мечта каждого, кто работает в полиции.

– Передай ключи Амелии.

Купер повиновался, и Сакс, застыв на несколько секунд, неожиданно сорвалась с места и бросилась к лестнице. Райм отметил про себя, что даже ее шаги сейчас звучали как-то сердито.

– Ну хорошо, Лон. Что ты обо всем этом думаешь? – обратился Линкольн к Селитто.

Тот лишь посмотрел на пустую комнату и подошел поближе к приятелю:

– Ты действительно хочешь задействовать в этом расследовании Дэ-ка?

– Что такое Дэ-ка?

– Я имею в виду эту девушку, Сакс. У нее есть прозвище: Дэ-ка.

– Почему?

– Только не называй ее так в лицо, а то она начнет раздражаться. Ее отец был прекрасным полицейским в течение сорока лет. Он действительно был великолепным человеком, копом по призванию, поэтому ее стали называть Дэ-ка – «Дочь копа».

– А ты думаешь, что нам не следует ее подключать?

– Я ничего подобного не говорил. Просто мне интересно, почему ты выбрал именно ее?

– Потому что ей пришлось спускаться вниз по отвесной скале только ради того, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности. Кроме того, она самостоятельно перекрыла движение поездов. А это неплохое проявление инициативы.

– Ну и что? Я могу назвать тебе дюжину полицейских, которые поступили бы точно так же.

– Тем не менее мне нужна именно она, – строгим голосом произнес Райм, давая понять Селитто, что дальнейшая дискуссия на эту тему неуместна.

– Я просто хотел сказать еще вот что, – смутился детектив. – Я только что разговаривал с Поллингом. Так как Перетти не включен непосредственно в расследование, могут возникнуть неприятности, если выяснится, что осмотр места преступления методом «решетки» производил самый обыкновенный патрульный полицейский.

– Возможно, так оно и будет, – безразлично произнес Райм, любуясь приклеенным к стене плакатом с начатым на нем описанием преступника. – Но мне кажется, что эта проблема и яйца выеденного не стоит по сравнению с теми, которые нас ждут уже сегодня.

И он опустил голову на мягкую подушку.





Глава 7





Микроавтобус мчался по направлению к грязным, закопченным районам Уолл-стрит в деловой части Нью-Йорка.

Пальцы Амелии Сакс нервно постукивали по рулю, когда она пыталась представить себе то злосчастное место, где томилась бедная Ти-Джей Колфакс. Амелии казалось, что найти девушку просто невозможно. Приближающийся финансовый центр города сейчас показался ей невероятно огромным, полным крошечных переулков и тупиков, весь усеянный люками, дверями и бесконечными черными окнами.

В любом из этих мест можно спрятать заложника.

Перед мысленным взором Сакс все еще стояла рука, торчащая из холмика возле железнодорожного полотна. И блеск кольца с бриллиантом, надетого на окровавленную кость пальца. Амелии были знакомы такие кольца: подобные украшения покупают себе богатые одинокие девушки. Будь у нее побольше денег, она приобрела бы себе нечто похожее.

Сейчас она мчалась на юг, лавируя в потоке машин и уклоняясь от столкновения с многочисленными велосипедистами.

Даже в такой солнечный сияющий жаркий день эта часть города казалась холодной и мрачной. Серые здания отбрасывали глубокую тень, а их стены покрывали темные потеки, напоминавшие свернувшуюся кровь.

Сакс сбросила скорость до сорока миль, вписалась в поворот, и машина, несколько раз подпрыгнув на выщербленном асфальте, снова помчалась вперед.

«Великолепный двигатель», – подумала Амелия и решила попробовать, как он покажет себя на скорости семьдесят миль в час.

Еще будучи подростком, Эми Сакс, пользуясь тем, что отец, устав на дежурстве, ложился спать, зажимала в ладони ключ от его «камаро» и невинным тоном осведомлялась у матери, не надо ли что-нибудь купить в магазине. Не успевала та ответить отрицательно или посоветовать дочери сесть на поезд, как девочка исчезала и через секунду уже неслась в отцовской машине по проселочным дорогам.

Возвращалась она часа через три, и, конечно же, без продуктов. Эми потихоньку пробиралась в дом, где ее встречала рассерженная мать, читавшая ей пространные нравоучения. Они сводились к тому, что ранняя беременность нежелательна, что материнство в таком возрасте преждевременно состарит Эми и тогда с мечтами о карьере фотомодели можно будет распроститься навсегда. Однако в конце концов мать выяснила, что ее дочка не спит с кем попало, а вместо этого носится на машине по окрестностям со скоростью сто миль в час. Она рассердилась еще больше, и теперь ее нотации претерпели незначительные изменения: мать предупреждала Эми, что та неминуемо попадет в аварию и изуродует лицо, что также поставит крест на возможности стать той же фотомоделью.

Когда Эми подросла и получила водительские права, дела пошли еще хуже.

Теперь ей очень нравилось мчаться в узких промежутках между огромными грузовиками, уповая лишь на то, что ни их водители, ни пассажиры не откроют дверей.

«Когда ты в движении, тебя трудно поймать…»

Лон Селитто сосредоточенно мял короткими толстыми пальцами лицо и, совершенно не обращая внимания на скорость, с которой двигался их микроавтобус, беседовал со своим напарником о ходе расследования. Со стороны он напоминал главного бухгалтера, согласующего с подчиненным нюансы финансового отчета. Что касается Бэнкса, то тот перестал бросать вожделенные взгляды на глаза и губы Амелии, а лишь ежеминутно смотрел на показания спидометра.

Они лихо свернули под Бруклинский мост. Сакс сейчас думала о содержавшейся в плену девушке. Постукивая своими неухоженными пальцами по рулю, она представляла себе роскошный маникюр Ти-Джей. И снова перед ее глазами встала торчащая из земли белая рука с кольцом на окровавленной кости.

– По-моему, он просто чокнутый! – неожиданно выпалила Сакс, пытаясь избавиться от навязчивого видения.

– Кто? – удивился Селитто.

– Райм.

– Что до меня, – добавил Бэнкс, – он мне кажется похожим на Говарда Хьюза, только помоложе.

– Да, он действительно сегодня выглядел неважно, – согласился Селитто, – а раньше ведь был красавец-мужчина. Хотя это и неудивительно, учитывая то, через что ему пришлось пройти. Кстати, Сакс, где вы научились так водить машину?

– На службе, – буркнула Амелия. – Причем никто меня не просил, а только приказывал. Как вот вы сегодня. А что, он действительно когда-то был выдающимся криминалистом?

– Райм? Более чем выдающимся. Если самый талантливый криминалист в год мог разобраться с парой сотен трупов, то Линкольн без труда справлялся с четырьмястами. Даже тогда, когда он уже стоял во главе следственного управления. Взять хотя бы Перетти. Он неплохой парень, но занимается от силы одним делом в две недели, да и то при условии, что оно попадет на страницы всех центральных газет. Только я вам ничего не говорил, офицер.

– Конечно нет.

– А Райм вникал буквально во все. Если у него не было текущих дел, он просто бродил по городу.

– Зачем?

– Просто ходил. Присматривался, кое-что покупал, кое-что подбирал. В общем, собирал разные вещи.

– Какие вещи?

– То, что чаще всего оказывается вещественными доказательствами. Образцы почвы, продукты питания, журналы, колпаки с автомобильных колес, обувь, лекарства, растения… Вы называете любой предмет – и он находит его в своем каталоге или вносит туда. Поэтому, когда в ходе расследования появляются вещественные доказательства, Райм лучше всех знает, где был преступник и чем занимался.

– А в роду у него были полицейские?

– Нет. Отец – ученый, работал в национальной лаборатории, что-то изобретал, насколько я помню.

– Значит, Райм тоже хотел пойти по его стопам и стать ученым?

– Да, у него две ученые степени: в области химии и истории. Я, правда, сам не знаю, почему он посвятил себя именно этим предметам. Родители его умерли давно, лет пятнадцать назад. Братьев и сестер нет. Родился и вырос он в Иллинойсе, поэтому его и назвали Линкольном.

Амелии хотелось спросить, женат ли он или, может быть, когда-то раньше состоял в браке, но она сдержалась и вместо этого неуверенно забормотала:

– Скажите, а он всегда такой…

– Смелее, офицер.

– С говнецом вместо характера?