Смертная чаша весов

— Я не видел тебя, извини, — ответил Рэтбоун-младший.

Он посмотрел на огонь в камине. Пожалуй, ему следовало бы выпить портвейна, поскольку он продрог больше, чем ожидал. Вино приятно согреет его.

— Я не хотел отрывать тебя от дел, — продолжал отец, — но подумал, что ты все равно захочешь поговорить. Конечно, в суде это было бы проще. Не в том дело, что скажу тебе я, а в том, что скажут люди.

Оливер смотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что они целиком на стороне Гизелы… бедной, убитой горем вдовы? Я это знаю. И, судя по складывающимся обстоятельствам, публика права. Монк убежден, что это политическое убийство, и тот, кто совершил его, целился в Гизелу. Это дало бы Фридриху свободу вернуться домой и возглавить партию независимости. Но вышла осечка, и яд достался не тому, кому он был предназначен.

— Возможно, это и так, — ответил Рэтбоун-старший, нахмурив лоб. — Но, надеюсь, ты не произнесешь эту глупость в суде?

— Я не считаю это глупостью, — тут же возразил его гость. — Думаю, Монк прав. Герцогиня люто ненавидела Гизелу, но жаждала возвращения сына, мечтая, что тот возглавит партию независимости и, разумеется, найдет себе другую жену, способную подарить трону наследника. У ее младшего сына тоже нет детей.

У Генри был удивленный вид.

— Мне казалось, что у Фридриха есть сестры, — заметил он.

— Престолонаследование возможно лишь по мужской линии, — ответил Оливер, поудобней устраиваясь в кресле.

— В таком случае в закон следует внести поправку, — раздраженно возразил его отец. — Это намного проще и безопасней, чем убивать Гизелу. Ведь потом придется утешать овдовевшего принца, просить его набраться мужества, быть решительным и готовым для нелегкой борьбы… Но даже и при этих условиях все может оказаться напрасным. Тут можно надеяться лишь на чудо, а отнюдь не на мужчину, потерявшего любимую жену, к тому же неглупого и способного догадаться, кто повинен в ее смерти.

Адвокат молча смотрел на отца. В своих мыслях и догадках он никогда еще не заходил так далеко, как это сделал Генри. До разговора с ним Оливер полагал, что в случае гибели Гизелы принц едва ли заподозрит кого-либо из своей семьи в ее смерти.

— Возможно, это не герцогиня и не Рольф, а какой-то фанатик, представивший себе, что будет, если принц вернется, — предположил юрист, размышляя.

Старший Рэтбоун удивленно поднял брови.

— Считаешь, что таких фанатиков было немало в поместье лорда Уэллборо, причем они имели неограниченный доступ к принцу и подаваемой ему еде?

Оливер благоразумно промолчал.

В камине, разбрасывая искры, догорали уголья. Генри, поднявшись, подбросил новых.

— Кого Харвестер намерен завтра вызвать в свидетели? — спросил он, после чего, пошарив рукой возле себя, нашел трубку и стал рассеянно посасывать ее, забыв раскурить.

— Не знаю, — помолчав, ответил его сын. В голове у него действительно было пусто.

— А ты не допускаешь, что это могла сделать Гизела? — продолжал свои догадки Генри. — Была ли у нее такая возможность… даже если и не было мотивов?

— Слуги, — промолвил Оливер, как бы продолжая отвечать на первый вопрос отца. — Харвестер завтра вызовет для показания весь штат прислуги из поместья Уэллборо-холл. Все они наверняка скажут, что Гизела с тех пор, как случилось несчастье с ее мужем, не выходила из их апартаментов.

— И они будут искренны?

— Да… я думаю, что так.

Старший Рэтбоун вынул трубку изо рта. Он так близко придвинул ноги к огню камина, что подошвы его комнатных туфель начали дымиться, но Генри, погруженный в раздумья, не замечал этого.

— В таком случае принцесса может оказаться невиновной, — согласился он. — Если, конечно, она не носила тисовую настойку в карманах своего платья или не составила план убийства еще до несчастного случая. Но каждое из этих предположений, прежде чем произносить его вслух, должно быть доказано.

— Знаю, — быстро согласился Оливер. — Думаю, это все же была не принцесса.

Они помолчали, прислушиваясь в полумраке комнаты к мерному тиканью высоких напольных часов и уютному потрескиванию огня в камине.

— У тебя горят ноги, отец, — раздумчиво произнес Рэтбоун-младший.

Генри, поморщившись, отодвинулся от камина, сам уже почувствовав, как тлеют носки его шлепанцев.

— Что ж, в таком случае ты должен найти того, кто убил принца, — сказал он сыну.

— Если покушались на Гизелу, то это мог быть Рольф или даже Бригитта, а целью убийцы было предоставить Фридриху свободу и возможность вернуться домой. Также это мог сделать Клаус фон Зейдлиц. В этом случае жертвой должен был стать принц, ну а целью убийства было не позволить ему вернуться.

— Ты еще не доказал, что существует заговор, — напомнил сыну Генри. — Здесь предположениями не обойдешься. Присяжные не вынесут приговор без доказательств.

— Это уже не имеет значения, — грустно промолвил Оливер. — Ведь слушается дело о клевете, и присяжные вынесут лишь один вердикт: виновна. Потому что это так. Я могу попытаться убедить их в том, что Зора сделала это для того, чтобы привлечь внимание к факту убийства принца, и не могла обвинить никого другого, потому что сразу же подумала, что это могла сделать только Гизела. Но в это едва ли кто поверит. Если у графини фон Рюстов попросят объяснения, боюсь, она не скажет ничего вразумительного.

С этими словами младший Рэтбоун встал, подошел к горке, достал из нее бокал, налил себе портвейна и снова сел в кресло.

— Я опасаюсь, стоит ли допрашивать ее как свидетельницу. Она сама себя отправит на виселицу, — вздохнул он.

Генри с удивлением посмотрел на него.

— Прости, — извинился Оливер, поняв, что преувеличивает — он знал, что отец терпеть этого не может. — Хочешь еще вина? — предложил он, протягивая руку к графину.


— Пожалуй, она это сделает. — Старший Рэтбоун, думая о своем, оставил вопрос сына без ответа. — Она действительно способна навредить себе, Оливер. Так что ты должен быть осторожным. Если не сможешь доказать, что был заговор с целью вернуть принца домой, или, наоборот, докажешь существование такого заговора, на Зору все равно может пасть подозрение, что именно она убила принца. Скажи, у нее могла быть такая возможность?

— Да. — Несмотря на выпитое вино, адвокат чувствовал, как у него похолодело внутри.

— Она могла раздобыть кору тиса и приготовить настойку?

— Безусловно. Или достать ее где-нибудь. Собственно, все могли это сделать, кроме разве что Гизелы. Мы до сих пор не знаем, каким образом была раздобыта настойка, а это одна из главных улик, которые могут что-то прояснить. Прислуга уверена, что яд не мог быть приготовлен на кухне. Но, в принципе, Зора, как и любой другой человек, вполне могла приготовить настойку.

— У нее были мотивы?

— Не знаю. Но найти их нетрудно. Это могут быть личные причины, как, например, ревность. Ведь двенадцать лет назад Гизеле удалось женить на себе принца Фридриха, — ответил Оливер. — Или это было чувство ненависти уже по политическим мотивам, ибо Гизела была главной виновницей того, что Фридрих не мог вернуться в страну и возглавить борьбу за независимость. А может, Зора возненавидела ее за то, что она с самого начала помешала принцу исполнить свой долг. Ведь он должен был стать герцогом Фельцбургским.

— Итак, ответ один: у Зоры были мотивы, старые как мир и понятные каждому смертному. — Генри покачал головой. — Боюсь, Оливер, ты и твоя подзащитная сами создали для себя пренеприятнейшую из ситуаций. Тебе повезет, если ей удастся избежать виселицы.

Рэтбоун-младший молчал, понимая, что отец прав.





* * *


Как он и предвидел, Харвестер весь день допрашивал прислугу из поместья Уэллборо-холл. Видимо, Эшли давно подготовился к этому и послал за слугами еще накануне, как только кончилось вчерашнее заседание. Они приехали ночью, благо из Беркшира ходил ночной поезд.

Подтвердились наихудшие опасения Оливера. На свидетельскую трибуну, один за другим, поднимались горничные, лакеи и другая прислуга. Все были очень серьезны, очень напуганы и облачены в свою лучшую одежду — в ту, в которой по воскресеньям ходят в церковь. Все свидетели были безукоризненно честны в своих показаниях, нервно сжимали руки и смущались.

Гизела никогда не покидала апартаментов, отведенных ей с принцем, говорили они. Никто никогда не видел принцессу за пределами ее комнат. Она никогда не появлялась в кухне. Кухарка, горничная, работающая на кухне, кладовщицы, кондитер, мальчик на побегушках, три лакея, дворецкий и несколько кухонных служанок подтвердили это под присягой, а горничная леди Уэллборо дала показания также за трех других горничных, камердинера и трех прачек. Никто не видел принцессу в коридоре, а там то и дело находился кто-то из прислуги.

Но, с другой стороны, в парке поместья росли тисовые деревья…

— Каждый, кто выходил в сад, мог видеть их и даже трогать руками? — поинтересовался адвокат Харвестер, обращаясь к занявшей свидетельское место экономке по имени миссис Хейнс, приятной и словоохотливой особе с седыми волосами.

— Да, сэр. Аллея тисовых деревьев — любимое место прогулок, когда хочется отдохнуть и побыть одному. За ней открывается прекрасный вид на поля.

— Следовательно, никто не удивился бы, увидев кого-нибудь прогуливающимся в одиночку по тисовой аллее? — осторожно спросил Эшли.

— Да, сэр, не удивился бы.

— Вы когда-нибудь сами видели, как кто-то там прогуливался? Или, возможно, вы слышали об этом?

— Я слишком занята по дому, где всегда бывают гости, сэр, чтобы глядеть в окна и интересоваться, не гуляет ли кто там. Но в погожую солнечную погоду, да еще весной, гости были не прочь погулять в саду.

— Все, кроме принцессы Гизелы?

— Да, сэр, кроме бедной леди.

— Ну а, например, графиня фон Рюстов там гуляла?

— Да, сэр, — осторожно ответила экономка. — Она любила прогулки и никогда не оставалась в доме в хороший день.

— После несчастного случая еду принцу всегда приносили в его спальню?

— Да, сэр, всегда. Он совсем не покидал своих комнат. Иногда просил принести ему только говяжий бульон.

— Кто приносил ему еду, лакей или горничная?

— Лакей, сэр. Подносы тяжелые, это работа лакея.

— Случалось ли так, что, неся поднос в комнату принца, лакей встречал на лестнице или на лестничной площадке кого-нибудь из гостей?

— Да, сэр, такое бывало.

— Когда они встречались, то оказывались близко друг от друга?

— Да, сэр.

— В таких случаях лакей с подносом отходил в сторону, пропуская гостя?

— Конечно, сэр.

— Они могли оказаться так близко друг от друга, что было бы возможным незаметно подсыпать или влить что-нибудь в блюдо на подносе?

— Не знаю, сэр. Но все блюда на подносе накрыты крышками, а сверху еще накинута салфетка.