Сюрприз для отца-одиночки

— Все нормально, — говорит Тео, выглядя смирившимся. — Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке. В последнее время она очень странно относится к приватности. Она взрослеет и не хочет, чтобы я обращался с ней как с ребенком. Только младенцев не волнует, что люди видят их голыми.

Я киваю.

— Наоми — друг семьи, — говорит Тео медсестре. — Она пойдет вместе с Эмили.

Медсестра улыбается и ведет нас обоих внутрь.

Прием проходит как обычно. Эмили, кажется, смущена даже тем, что приходится переодеваться в моем присутствии. Она заставляет меня отвернуться. Она очень радуется, что врач оказывается женщиной, и нам говорят, что у нее просто обычная простуда. Она рекомендует Эмили оставаться дома по крайней мере три дня и хорошенько отдохнуть в выходные.

Тео очень обрадовался этой новости.

— Постельный режим, — говорит Тео. — И никаких игр в снегу, даже в субботу.

— Но папа, — ноет она и начинает громко кашлять.

— Видишь ли, — говорит он, — это называется простудой, поэтому не думаю, что ты захочешь еще больше перемерзнуть.

Тео отвозит меня обратно к моему трейлеру, и я прошу его выйти на улицу, прежде чем он уедет.

— Да? — спрашивает он.

— Ты хочешь, чтобы я заскочила завтра между встречами? Я могу позволить тебе немного поработать и отдохнуть. Я сомневаюсь, что ты сможешь достаточно работать, когда Эмили дома.

— Брось, Наоми, — говорит он. — Тебе не нужно этого делать...

— Знаю, что не должна, Тео, но я хочу.

Он встречается со мной взглядом. Что-то проскакивает между нами. Я действительно хочу позаботиться об Эмили. Я действительно хочу ему помочь. Но также я хочу быть рядом с ним. Я не хочу, чтобы он и Эмили были одни. Я хочу быть частью их жизни, даже когда она больна, и даже когда есть какие-то трудности.

— Хорошо, — сдается он. — Заходи, когда захочешь. Если ты передумаешь, то ничего страшного, я привык справляться со всем сам. Однако любая помощь будет неоценимой.

— Отлично, — говорю я и, не раздумывая, наклоняюсь и целую его в щеку.

Он тут же оглядывается назад, чтобы посмотреть, заметила ли это Эмили. Ее глаза широко раскрыты, и она даже поднимает палец и указывает на него.

— Папа! Она тебя поцеловала!

Мое лицо заливает румянцем.

— Друзья могут иногда целоваться, — говорит он, — и без...

Он замолкает, и я вижу, что Эмили смотрит на меня. Несмотря на то, что она устала и больна, она все еще улыбается.

— Я с этим разберусь, — говорит он. А после шепчет: — И, Наоми, может быть, при ней стоит сдерживаться на счет подобных вещей.

— Извини, — говорю я, опустив глаза.

Он садится в свой грузовик, и я машу им вслед рукой, пока они едут обратно по дороге.



Глава 15

ТЕО



— Но мы же не во Франции, — вздыхает Эмили.

— Знаю, — говорю я, — но это только пример. Наоми очень помогает, и мы хорошие друзья, поэтому она поцеловала меня в щеку. Это ничего не значит, Эмили.

Она скрещивает руки на груди и надувает губы. А потом, еще до того, как я успеваю вернуться к развилке, она засыпает.

Надеюсь, к утру она обо всем забудет. С другой стороны, если мы с Наоми продолжим заниматься подобными вещами, мне рано или поздно придется рассказать ей, что мы... не просто друзья.

Я беру ее на руки и несу в дом. Мне удается снять с нее пальто и туфли, при этом не разбудив. Я решаю дальше ее не раздевать, особенно после того, как она устроила такой скандал в кабинете доктора.

Но она не должна спать в одежде. Я легонько ее тормошу, пока она не просыпается.

— Ну что-о-о? — ноет она.

— Переоденься в пижаму, милая.


— Я не хочу, — говорит она, натягивая одеяло на голову.

— Надо, — говорю я. — Эта одежда вся грязная, к тому ж она совсем неподходящая для сна.

Я достаю ее пижаму и кладу на кровать.

— Давай, ну же.

Она стонет, но встает с кровати.

— Почисти зубы, как только переоденешься, — говорю я.

Она вздыхает, но я вижу, что спорить она не собирается.

После того, как она переодевается и чистит зубы, я укладываю ее обратно и целую в лоб, когда она снова засыпает.



* * *



Я просыпаюсь от того, что кажется, будто мой будильник сверлит мой мозг. Я поставил его на пять, чтобы пораньше посмотреть, как там Эмили.

Мое горло словно набито ватой, и когда я сглатываю, мне кажется, что в горло вонзаются иглы. Бл*дь.

Я встаю с кровати, и у меня кружится голова. Я кашляю, и мне кажется, что отекло настолько, что там остался зазор сродни коктейльной соломинки, через которую сейчас прорывается кашель. Кашель вызывает боль, но после приступа кашля, мне становится чуть легче дышать.

Мой нос полностью забит, так что я могу дышать только через мое воспаленное горло. Я натягиваю рубашку и ковыляю в комнату Эмили.

Я открываю дверь и заглядываю внутрь — она спит. Я наклоняюсь и включаю ее ночник, затем подхожу ближе, чтобы посмотреть, как она выглядит.

Лоб у нее слегка вспотел, но лицо выглядит по крайней мере умиротворенным. Она не кашляла всю ночь, и я вижу, как ее ноздри раздуваются при дыхании. Черт возьми, похоже, она справляется лучше меня.

— Эмили, — шепчу я.

Она не просыпается.

Я не собираюсь будить ее или что-то в этом роде. Ей нужен отдых.

Вернувшись в свою комнату, я открываю компьютер и пытаюсь немного поработать, но чувствую себя настолько паршиво, что едва могу сосредоточиться. Я продолжаю проверять Эмили каждые двадцать минут. В какой-то момент я слышу ее кашель, но она не просыпается. Ее кашель, по крайней мере, звучит намного звонче, чем мой. Мой кашель звучит так, как будто я, нахрен, под водой и с полным ртом.

В какой-то момент я слышу, как Эмили зовет меня.

— Папа.

Я бросаюсь в ее комнату и вижу, что она сидит в одной пижаме. Она полностью сбросила с себя одеяла.

— Эй, — говорю я, — укутайся обратно.

— Здесь так жарко! — канючит она.

Вчера вечером я включил отопление на полную мощность.

— Жара может помочь убить вирус, — говорю я.

— Здесь ооооочень жарко, — ноет она, — и мне уже гораздо лучше.

— Ты сегодня не будешь играть, — говорю я. — И неважно, как хорошо ты себя чувствуешь.

— Я все еще больна, — вздыхает она, шмыгая носом. — Я не смогу пойти в школу.

Я смеюсь, но мой смех превращается в ужасный кашель, от которого у меня саднит горло.

— Ты же болен, папочка, — говорит она. — Сейчас тебе надо идти к врачу.

— Я в порядке, — отмахиваюсь я.

— Если я пойду к врачу, то и ты тоже должен пойти. Так будет справедливо! — кричит она.

В последнее время она была прям помешана на справедливости. Обычно ее идея фикс насчет справедливости сводилась к тому, что, что если она страдает, то кто-то другой тоже должен страдать.

— Мне нужно позаботиться о тебе, — говорю я. — К тому же, я сильный, и доктор уже выяснила, что это обычная простуда. Я просто подцепил то, чем больна ты. Мне ведь не нужен врач, чтобы это сказать, верно?

Она скептически косится на меня.