Семейная тайна

— Как думаешь, чем они будут заниматься на пенсии, когда перестанут работать?

Мэри не пришлось долго думать над ответом.

— Мне сложно сказать наверняка, дорогая, но полагаю, что это будет что-то на грани закона. — Она весело рассмеялась. — У меня такое чувство, что им это придется по душе.

— Надеюсь, нам не нужно будет ждать целую вечность, прежде чем мы вновь увидим Джона и Дэнни, — заметила Кэти. — Будет ужасно, если мы приедем на отдых, а их там уже не окажется.

— Это и в самом деле будет ужасно, ты права, — произнесла Мэри. — Они уже слились с этим городом воедино, если ты понимаешь, о чем я, — благодаря их спонтанности и естественности. Уверена, Дэнни и Джон будут там еще долгие годы, пока им позволит здоровье. Они — неотъемлемая составляющая набережной, да и всего города. Эти двое как Голубая скамейка, как викторианские перила, как сахарная вата и Панч с Джуди[14] на пляже.

Мэри попыталась представить себе Блэкпул без Джона и Дэнни.

— Если бы они исчезли, лишив город своего душевного смеха и громких споров, и своего бесконечного стремления сделать набережную красивее, — уверена, их отсутствие заметил бы каждый, особенно дети.

Кэти удивилась.

— Бабуль, а почему дети? — спросила она, сбрасывая обувь и забираясь с ногами на диван.

— Ну, потому что дети особенно их любят! Как-то Дэнни признался мне, что ему так и не довелось жениться и завести детей. Полагаю, у него было слишком много женщин и любовных интрижек. Очень жаль, ведь из того, что я видела, было ясно: малыши любят его, а он — их. Дэнни всегда носит сладости в кармане и часто проделывает фокус, доставая конфеты из рукава. Если ребенок потерялся или расстроен, Дэнни живо превращал его рыдания в звонкий смех, забавляя крошку до тех пор, пока за ней не являлись родственники.

— Да-да, бабушка, я помню, о чем родители всегда предупреждали детей на тот случай, если те вдруг потеряются: нужно идти к Голубой скамейке и ждать там.

Мэри пояснила:

— Голубая скамейка отлично видна со всех сторон пляжа, а дети, как правило, чаще всего теряются, бегая вдоль берега.

— Думаю, это действительно хорошая идея. Значит, когда у меня будут дети и мы поедем с ними в Блэкпул, я буду знать, что им говорить?

Мгновенно отрезвленная невинным комментарием девушки, Мэри мягко улыбнулась, но ее сердце разрывалось — как всегда, когда она думала об ужасной правде, которую ей предстояло открыть уже в недалеком будущем.

Мэри любила болтать с Кэти. Они могли говорить без умолку о чем угодно. Но семейная тайна, словно призрак, все время пряталась у них за спиной.

— Бабуля… — Голос Кэти прервал мрачные мысли Мэри. — Ты не договорила о Дэнни. Почему они с Большим Джоном так сильно ссорятся?

— Потому что не могут иначе! Это превосходная парочка. Вот они горячо спорят, а спустя мгновение уже вместе убегают от начальника, хихикая, словно школьники. А вообще они хорошие люди, и никто, даже босс, не может обвинить их в лени. Эти двое работают на износ, и это правда. Так что да, мне нравится Дэнни — как приятель. Он немного напоминает мне Голубую скамейку: такой же крепкий и симпатичный — по-мужски, но с легким налетом чудачества и очарования. И он всегда рядом, когда в нем нуждаются. И да, он любит приударить за женщинами. Подозреваю, он думает, что все дамы от него без ума. Но, в конце концов, он ведь мужчина.

— Бабушка, а Дэнни когда-нибудь флиртовал с тобой?

— О, разумеется. Он флиртует со всеми женщинами — просто не может иначе. Но мне всегда удавалось поставить его на место.

— А ты флиртовала с ним хоть иногда?

— Разумеется, нет! Да я и не виделась с ним много лет… А если говорить о прошлом, в те времена у меня был дедушка Дерек. Наши с ним друзья любили поболтать с этой веселой парочкой… Что же касается Дэнни, дай ему палец — он и руку откусит, — заметила Мэри с улыбкой. — И все же, должна признать, мне нравится его общество.

— А сколько ему лет, бабушка?

— Что? Откуда мне знать?

— Ну, хотя бы приблизительно, — настаивала Кэти.

Мэри понятия не имела, сколько Дэнни лет, да и знать этого не хотела.

— Дай подумать… Слышала, как они с Джоном спорили однажды по поводу приближающейся пенсии. Припоминаю, Джон радовался тогда, что у них с Дэнни до сих пор есть работа на полный день. В ответ Дэнни напомнил ему, что они очень трудолюбивые работники и что, вероятно, именно поэтому все еще при деле. Дэнни готов был тогда поставить последние деньги на то, что их начальник никогда не отыщет ребят помоложе, которые будут готовы так же вкалывать и при этом гордиться своей работой.

— И это правда, бабуля? — спросила Кэти. — Они действительно все время трудятся?

— Чистая правда! Прошлым вечером, когда я поднялась с Голубой скамейки, чтобы пойти в гостиницу на ужин, было уже около семи, а наши приятели все еще работали, крася ограждение. Да, дорогая, я почти уверена, что им сейчас уже далеко за шестьдесят — а они все еще трудятся, словно пара юнцов.

— Как думаешь, позволит ли им начальство и дальше там работать?

— Зачем столько вопросов, юная леди?! Я не вникала в такие подробности!

— Ой, извини, бабуля, — обычное любопытство, ничего больше.

Она знала, какой одинокой была ее бабушка после того, как умер дедушка Дерек (это случилось еще до рождения Кэти). И девушку нередко одолевала грусть из-за того, что сама она ни разу его не видела, — потому что Кэти было известно, что он был хорошим, судя по тому, что все вокруг о нем рассказывали. Каждый раз, когда Кэти рассматривала фотографии в семейном альбоме, его доброе лицо вызывало у нее улыбку.

Кэти продолжала думать о том, что невысокий ирландец испытывает нежные чувства к ее бабушке. Если это действительно так, тогда, быть может, было бы неплохо, если бы они встречались время от времени. Насколько она понимала, в этом нет ничего зазорного; впрочем, если Дэнни и вправду был таким пройдохой, каким его описала бабушка, Кэти не исключала, что он мог быть и женат.

Ее мысли прервала Мэри, вдруг заговорившая о том же.

— По правде говоря, признаю`, что Дэнни и впрямь неплохая компания, — заявила она девушке. — Но он такой фантазер и такой мечтатель! Не удивлюсь, если свои якобы правдивые истории он разбавлял парочкой неправдивых — дабы сделать их более увлекательными и упрочить свой имидж мужчины, которого желают все женщины вокруг. — Мэри рассмеялась. — Скажу начистоту: он тот еще пройдоха! Меня бы не удивило, если бы выяснилось, что у него где-то припрятана парочка жен.

— Но ты ему симпатизируешь, правда, бабуля?


— Ему трудно не симпатизировать! По большому счету, он хороший, добрый человек. В былые времена, когда я частенько бывала в Блэкпуле, мне казалось, что Дэнни всегда замечал, когда я утомилась. Нередко случалось, что, когда нещадно палило солнце и я опускалась на Голубую скамейку, чтобы передохнуть, Дэнни вдруг появлялся с порцией мороженого для меня или с бутылкой газировки, а когда жара становилась невыносимой, всегда разрешал мне посидеть в пристройке для инструментов, в которой так прохладно. Однажды он даже доверил мне ключи от нее…

При этом воспоминании Мэри рассмеялась.

— Все это продолжалось до тех пор, пока нас не обнаружил его начальник и не пригрозил Дэнни, что вышвырнет его на улицу, — прямо там, на набережной, на глазах у окружающих. Призна`юсь, я чувствовала себя неловко.

Мэри надеялась, что пройдет не так уж много времени, и она снова удобно устроится на Голубой скамейке — под лучами ласкового солнца, с мороженым в руках. А Малыш Дэнни будет развлекать ее своими небылицами.

Впрочем, сейчас она сочла нужным убедить Кэти в том, что мужчины нисколько ее не интересуют.

— Дэнни добрый и хороший, и, уверена, он стал бы достойным мужем для какой-нибудь одинокой женщины, — но не для меня, дорогая. Прежде всего, я совсем не одинока — уже хотя бы потому, что у меня есть такая замечательная семья. К тому же я знала по-настоящему прекрасного мужчину — твоего дедушку, да хранят небеса его душу! Так с чего бы мне желать отношений с кем-нибудь другим? Нет, ни один мужчина меня не интересует. — И Мэри добавила с мечтательной улыбкой: — И никогда не заинтересует.

— Вот что я тебе скажу, бабушка! — прижимаясь к ней, произнесла Кэти. — Почему бы нам всем вместе не поехать в Блэкпул? Я имею в виду всей семьей, а? Сходим на пляж дружной компанией, посидим на Голубой скамейке, любуясь закатом, как когда-то.

Кэти все больше воодушевлялась этой идеей.

— Да, и что, если мы возьмем с собой Ронни? Я знаю, он любит Блэкпул, потому что когда-то в детстве они ездили туда всей семьей, и с тех пор они с Бэт давно там не были.

— Нужно узнать, что об этом думают остальные. Давай ненадолго отложим этот разговор, ладно? — Мэри понимающе улыбнулась. — Тебе ведь и вправду нравится Ронни, да? Вы ведь уже год крепко дружите?

— Чуть дольше, бабушка, — зарделась Кэти. — Ронни мне не просто нравится… Думаю, все серьезнее.

— Я подозревала это, судя по тому, что ты мне говорила. Но в твоем возрасте тебе вряд ли хочется с головой уйти в серьезные отношения.

Когда Кэти снова залилась румянцем и молча кивнула в знак согласия, Мэри подумала, что была слишком прямолинейна, и решила немного сгладить впечатление от своих слов:

— Должна признать, Ронни кажется приятным молодым человеком — неизменно вежлив, не такой дебошир, как наши соседи. И еще он симпатичный.

— Бабуля, если я открою тебе один секрет, ты никому не разболтаешь?

— Ого! — Мэри не понравилось то, что она услышала. — Стало быть, у тебя есть секреты?

Прошлое вперемешку с будущим разом обрушили на плечи Мэри неподъемное чувство вины.

— И что же это за секрет?

— Бабуля, ничего особенного, и, пожалуйста, не смейся, но…

Лицо Кэти горело от смущения.

— Ну давай же, рассказывай! — подбодрила ее Мэри.

— Мне кажется, — начала Кэти, окончательно смутившись, — что я люблю его, бабушка.

Мэри оторопела. Ей тут же захотелось защитить свою девочку.

— Кэти, милая, а ты уверена, что это не просто симпатия, потому что… Думаю, ты уже достаточно взрослая и знаешь, что «любить» и «симпатизировать» — две стороны одной медали.

Кэти была сбита с толку.

— Что ты имеешь в виду?

— Любовь к кому-то подразумевает поистине огромную преданность. Это гораздо более сильное чувство, чем простая симпатия. Любовь живет глубоко в сердце, в то время как симпатия — чувство более легкое, управляемое — сродни тем чувствам, которые ты, к примеру, испытываешь к друзьям.

— Но как разобраться, где одно, а где другое?

— Ну, если говорить о симпатии к друзьям, ты можешь не видеться с ними несколько недель и при этом чувствовать себя вполне сносно. Однако если ты любишь кого-то, ты, скорее всего, будешь скучать по нему каждую минуту. Ты станешь испытывать сильное, даже болезненное желание все время быть рядом с этим человеком. Вам будет тяжело расстаться, потому что каждый миг разлуки ты будешь тосковать по любимому человеку. И это действительно больно. Понимаешь, что я имею в виду, Кэти?

— Да, бабушка. Думаю, что понимаю.

— Так что же ты испытываешь к Ронни: любовь или симпатию?

Кэти ответила быстро и решительно:

— Любовь, бабушка. Когда мы не вместе, я чувствую себя ужасно одинокой. Я хочу видеть его, обнимать, слышать, как он смеется. Хочу, чтобы он обнял меня и больше никогда не отпускал. Просто хочу всегда быть рядом с ним!

— Не расстраивайся, дорогая, он вернется. Ронни никогда тебя не бросит. Он слишком сильно тебя любит.

Мэри обняла ее за плечи. Когда женщина думала о своем почившем любимом муже, она понимала тревогу Кэти по поводу отъезда Ронни, и ей становилось жаль бедную девочку. Мысленным взором Мэри увидела своего Дерека и, как всегда, подумала, что если бы могла повернуть время вспять, то сделала бы это не раздумывая.

— Дорогая, послушай меня, — настойчиво обратилась она к Кэти. — Сейчас, когда ты описала то, что чувствуешь к Ронни, то, как тебе его не хватает, — я поняла, что это именно те чувства, которые я испытывала к твоему дедушке.

На Мэри снова нахлынули воспоминания, и она вынуждена была сделать паузу, чтобы взять себя в руки.

Вместе с воспоминаниями вновь вернулась мысль о том, что она опозорилась, зачав ребенка от мужчины, к которому не испытывала ни малейших чувств, и это лишь усугубляло аморальность ее поступка и исключало прощение. Но, глядя на эту милую девчушку, Мэри вынуждена была спросить себя: если бы время повернулось вспять и у нее появилась возможность избежать той досадной ошибки, смогла бы она на это решиться? Сделала ли бы это? Отказалась бы от Кэти в обмен на спасение своей души? Когда бы Мэри ни задавала себе этот болезненный вопрос, ответ был всегда один: Кэти слишком много для нее значила. Разве можно было бы пожертвовать ее появлением?!