Семь ступеней в полной темноте

— Уже не нужно — отозвался тот.

— Вот как?

— Я заберу одного зверя при помощи корабля, если он тебе больше не нужен.

— Валяй. Я думаю, этим все и закончим. И да, Эсхил… я тут подумал, что нужно помочь племени. Я, от части, виноват в их бедах. А не мог бы ты тут все подчистить? Сделать долину пригодной для жизни? А то поступило предложение переселить племя в долину. Тут их никто не достанет. А ты приглядишь между делом. А?

— Это возможно. Как именно мне улучшить долину?

— Думаю, нужны жилища. Что-то простое, но надежное. Чтобы было тепло и просторно.

— Скалы состоят из достаточно прочной породы, но она хорошо обрабатывается. Я мог бы вырезать в них несколько залов и галерей, пригодных для жизни. Геотермальная энергия сделает их достаточно теплыми, чтобы зимой вода не замерзала.

— Думаю, этот вариант будет идеальным. Сделаешь?

— Да Арон. Конечно. Как только вы удалитесь на значительное расстояние, я все сделаю. Инженерные службы уже готовятся к работе.

— Чудно. Значит мы возвращаемся в лагерь…

Получив радостную весть, к вечеру того же дня, племя Кили, на всякий случай закрыв ворота и оставив часовых на стенах, устроило себе долгожданный отдых. Ночь прошла очень спокойно. Утром выслали дозоры по два человека, и принялись хоронить мертвых. То, что от них осталось.

Кили рассказала Эзрин о долине в скалах, и это вызвало бурное обсуждение. По правде сказать, оставаться на этом месте после всего… мало кто хотел. Да и выбора не было. На них могли напасть другие племена или кочевники. А погибнуть или попасть в рабство, среди членов племени желающих точно на было. Стал непростой выбор: бросить все что нажито и начать сначала, или остаться и рискнуть жизнью. Решение было очевидным и единогласным.

Покончив с похоронами все, кто был свободен, принялись ловко разделывать еще свежие трупы панцирных волков. Арона это заинтересовало.

— А зачем это? — спросил он у стоявшей неподалеку Эзрин.

— Разделаем, пока мясо не протухло. Высушим, завялим. Проживем зиму. Панцири и чешую обработаем. Весной продадим. Все пойдет в дело. И зубы, и когти…

— Вы точно уйдете отсюда?

— Да. До зимы племя решило перебраться в скалы. Там действительно хорошая долина?

— Неплохое место для оседлой жизни, — подтвердил он.

— Арон, кажется? — уточнила Эзрин.

Он кивнул в ответ.

— Скажи, почему ты для нас это сделал?

— Для вас? Нет. Для Кили. Не обижайтесь. Я ухожу. Далеко, к скалам. И больше не смогу присматривать за ней. Она крепкая, сильная женщина, но одна… Там, где мы жили раньше, у нее нет шансов на хорошую старость. Мне же, нельзя туда возвращаться по ряду причин. Да и некуда. Поэтому мы здесь. Уговор наш в силе?

— Конечно. Она умелый и мудрый воин, к тому же женщина. Кому-то нужно рожать детей и воспитывать их, не так ли? Ведь нас осталось до слез мало.

— Не затягивайте с переездом в скалы, ладно? И приглядывайте за Кили.

— Не беспокойся. Останься с нами на пару дней, пока все не утрясется?

— Если нужно, я задержусь ненадолго. Дело не в спешке. Путь не близкий — ответил задумчиво кузнец.

— Я рада это слышать. Мы приведем здесь все в порядок и хорошенько отметим перемены, которые вы нам принесли. Совершим древний обряд плодородия. В общем повеселимся. Ты, примешь участие?

— Это не связано с жертвоприношениями?

— О, нет, — рассмеялась Эзрин — хватит с нас жертв. Не переживай, судя по тому, что рассказала Кили, тебе понравится.

— Ладно — пожал плечами Арон — я в деле.

— Вот и чудесно! — Эзрин погладила его по плечу и удалилась заниматься своими делами.

Вечером следующего дня в стенах форта намечался праздник. Все что напоминало о недавней битве, уже убрали. Шатры и палатки восстановили, придав им божеский вид. Слышался шум молотков и топоров. Воины, расслабленные, чистые и отдохнувшие, неторопливо сновали туда — сюда с разными грузами на плечах. Другие — что-то мастерили…

Женщины поголовно принаряжались, пели, совершали омовения и какие-то местные обряды. Недалеко от стойбища протекала речушка, и кузнец не преминул возможностью в нее окунуться. Кили, зайдя в холодную воду по колено в своих роскошных сапогах от души потерла ему спину. Но сама предпочла омыться в форте, вместе с остальными. Коня помыть, тоже не забыли. Бедное животное пережило столько всего, что заслужило немного внимания. В общем, к вечеру все кроме кота, проспавшего в сумке все самое интересное, сияли чистотой, и пахли душистым травяным мылом. Которое, кстати, отлично умели делать соплеменники Кили.

Настал долгожданный вечер. Племя во главе с Эзрин, расселось вокруг костра, на коврах и циновках, разложив нехитрую пищу тут же, на льняных скатертях. Все ели, но никто не пил ничего кроме воды. Кузнец подумал, что не плохо бы чего покрепче выпить! Но тут племя затихло. Эзрин словно прочтя его мысли, встала, вышла на центр площадки с большой чаркой какого-то напитка. Вероятно, вина или иного алкоголя.

— Арон — она вдруг обратилась к кузнецу. От чего тот выронил кусок изо рта.

Все смотрели на кузнеца. Вероятно, следовало выйти и тоже встать у костра. Суматошно вытерев руки о край какой-то тряпки, он подскочил и шагнул к огню поближе. За спиной тут же выросли два воина, вставшие по стойке смирно, и Кили с улыбкой до ушей.

— Арон! — повторила торжественно Эзрин.


— Да? — кузнец смущенно улыбался, чувствуя на себе столько внимания со всех сторон.

— Мы хотим поднести тебе эту чашу, и, в месте с ней, предложить тебе остаться у нас еще на какое-то время.

— Зачем — удивился он?

— Ты сильный и умный воин, мужчина, каких мало. У нас есть плодородное поле, которое нужно вспахать, а у тебя есть семя, готовое взойти. — Она заговорила, какими-то подозрительными аллегориями. Голос в голове призвал Арона быть осторожным.

— Так… чего вы хотите? — уточнил кузнец.

— Мы, женщины племени — вздохнула Эзрин — хотим, чтобы ты посеял среди нас свое семя и дождался всходов. Это же очевидно. Мужчин у нас осталось мало и тех сильно потрепало. Ты же сильный, высокий, умный…. Разбавь нашу кровь. Сделай племя сильнее!

До него, наконец, дошло. Кузнец огляделся.

— Э нет! Спасибо, конечно, но у меня уже есть определенные обязательства.

— Я так и думала… — Эзрин протянула ему чарку — но мы уважаем твой выбор.

Арон принял чарку под одобрительные возгласы всего племени и пригубил. Напиток был странным, но весьма ароматным. Он осушил ее до дна. Отказываться было как-то неудобно, да и выпить хотелось страсть…

Эзрин с какой-то странной улыбкой забрала чарку обратно. Когда кузнец почувствовал неладное, воины, стоявшие за спиной, уже подхватывали его непослушное тело.

— Что происходит? — он растерянно уставился на Кили.

— Поверь, ничего плохого. Все будет замечательно.

Ее довольная до жути улыбка в этот момент показалась ему зловещей.

Обмякшее тело кузнеца втащили в большой шатер, где посредине кто-то вкопал бревно под углом к полу. К бревну были прибиты три толстенные жерди. Дерево было тщательно обработано от коры и сучков, и обернуто шкурами в несколько слоев. Туда героя и усадили.

Кили проворно избавила великого злого воина и одновременно спасителя племени от лишней одежды. Непослушные руки развели в стороны и широкими ремнями бережно привязали к жердям. А когда Кили стащила с Арона комбез, то к нижней жерди привязали и ноги. На средней жерди он просто сидел. Вернее, лежал. Крепко слаженные путы, надежно фиксировали его в полулежащем положении. Войны вязали его надежно, но так чтобы руки и ноги не отекли. При этом, они шутили между собой и широко улыбались. Но Арону это оптимизма не придавало. Одна за оной в шатер входили женщины племени. Не все, только те, что помоложе, и покрепче. Они занимали свое место у стены, образуя тем самым круг. Последней в шатер вошла Эзрин.

На всякий случай, кузнец приказал Эсхилу пока не вмешиваться. Ни чем хорошим это не могло кончиться.

— Что со мной происходит? Чем вы меня опоили? — потребовал кузнец объяснений.

— О, любовное зелье. Слабость сейчас пройдет, и начнется кое-что поинтереснее!

— Что начнется? — взволновался Арон.

— Вот это — она указала древком копья на его промежность, где помимо воли плоть его восстала.

— А привязывать то зачем?! — не унимался кузнец.

— А это, чтобы ты никого не покалечил. В любовном порыве. — улыбнулась Эзрин.

— Да как так можно то! — он попытался разорвать оковы.

— Расслабься — Глаза женщины скользнули по его телу вниз — Негоже носить без дела такое орудие… Пусть оно поработает во благо! Да начнется ритуал плодородия!

Что было дальше, кузнец смутно помнил. Голову заполонило каким-то дурманом… тело окончательно онемело…. Все, кроме одной части. Она то, как раз приобрела феноменальную стойкость и чувствительность.

Первой была Кили. Она появилась в одной рубахе до пят, с венком в руках. И, прежде чем оседлать другую часть Арона, она водрузила венок ему на голову. Долго она не задержалась. Получив свое, забрала венок и убежала.

Следом зашла крупная, высокая женщина, лет тридцати, с пышным бюстом и красивыми зеленоватыми глазами. Кузнец запомнил ее по недавнему сражению. Она больше всех старалась. Пожалуй, при других обстоятельствах его не пришлось бы связывать… Она смущенно надела ему свой тугой венок на голову, а просторную плоть на другое место. Она задержалась дольше всех, удивляя… глубиной своего восприятия и широтой взглядов.

Остальных Арон плохо запомнил. Кто-то из женщин смешно пыхтел, кто-то плакал, кто-то поскальзывался и падал…. Кто-то, кажется, приходил по второму разу. Было не важно. Даже сама Эзрин, вроде бы, навестила его. Возраст жительниц племени колебался от восемнадцати до сорока лет, примерно. По большей части, женщины были симпатичные, подтянутые, приятно пахнущие. Подготовились, что тут скажешь…

В общем, к утру, каждая красавица, с символическим ритуальным венком в руках, вспахав, как сказала бы Эзрин, плодородные почвы, засеяла их семенами. Чтобы взрастить всходы. Выражаясь их же языком.

Ближе к полудню появилась Кили. Уже в привычном своем наряде. Она принесла воду, одежду, и другие вещи Арона. Игриво оседлав его на несколько минут, она неспешно омыла тело кузнеца. Затем, то самое, на чем только что сидела, и вытерла все насухо.

— Ну что герой, будет тебе, о чем вспомнить?

Арон отвернулся. Лицо его налилось краской. Честно говоря, было стыдно и неприятно сознавать, что целое племя насиловало и созерцало его наготу несколько часов к ряду.

Кили проворно ослабила ремни и помогла ему встать. Тело затекло не так сильно, как могло бы, а вот промежность болела. Чувствительность все еще не прошла. Молодая женщина сильными умелыми пальцами размяла ему шею, руки и спину. Было до жути приятно, но виду он не подал. Одевшись, проверив оружие и свои вещи, он долгим внимательным взглядом посмотрел на Кили. Она улыбалась. Просто цвела. Арону оставалось только покачать головой.

Солнце стояло уже высоко. По синему небу проплывали редкие тучки… Прямо перед шатром стоял его конь. Фляга полна воды. Сумки собраны в дорогу.

— Я оставлю кота себе, если ты не против, — виновато улыбнулась Кили.

— Ладно — растеряно ответил он, заметив, что вокруг собрались все, кто приходил этой ночью. Женщины молчали и смущенно улыбались. Кое-кто светился заметным румянцем. Крупная женщина лет тридцати, которую кузнец успел запомнить, стояла поодаль с пустыми глазами и мечтательной улыбкой на лице.

Арон повернулся к Кили. Взял за руку, и закатал платье там, где, когда-то собственноручно оставил шрам. От него почти не осталось следа. Лишь тонкая белая полоска.