Розы и тлен

– Хочу, но сегодня я встречаюсь с Гэвином.

Гэвин Делакур был солистом Национального театра балета. На сцене он двигался так, словно гравитация не имела над ним власти, и сам воздух был его партнером. Даже вне профессиональной жизни он был настоящей звездой, его имя часто мелькало в глянцевых журналах в списках самых завидных женихов и красивейших людей мира, и постоянно ходили слухи, что именно он послужил прототипом то одного, то другого из персонажей голливудских фильмов в жанре фэнтези о магии танца.

Она сунула туфельки с пришитыми лентами в сумку.

– Нам надо составить план занятий на год.

– Ты будешь заниматься вместе с труппой Национального театра балета?

– Это мы тоже собираемся обсудить. И еще много всего. Попробуем придумать, как увязать то, что я буду делать здесь, с необходимостью заниматься с труппой. Кроме того, после «Мелеты» мне хочется пройти у них пробы на роли. Не хочу торопить события, но и на самотек такое пускать не стоит.

Сестра закручивала волосы в аккуратный пучок на затылке.

– Марин, ты именно это имела в виду, когда сказала, что тебя пугает приезд сюда?

Она села, и я поняла, что разговор будет серьезным. В детстве моя непоседа-сестра именно в таких случаях добровольно прекращала свое вечное движение.

– Для меня это большой риск. Время не лучший друг танцора, а целый год вне сцены – очень большой срок. Но мне надо было вырваться из привычной колеи, и сделать это достаточно драматично. Чтобы об этом говорили, и чтобы публика обо мне не забывала, даже если я не на сцене. Мир полон возможностей, и мне недостаточно быть просто хорошей танцовщицей. Я должна быть примой! – Она перевела дыхание. – Работа с Гэвином – такая прекрасная возможность! И он сам выбрал меня! Значит, думает, что на меня стоит потратить время.

– И что ты талантлива, – добавила я.

– Надеюсь. Но его техника! У Гэвина настоящий дар! Каждое его движение фантастически точно. Мне этого пока не хватает. Но если я смогу достичь такого же мастерства, – она была полна решимости, – если у меня получится, я буду не просто хорошей балериной. Я буду великой балериной! – Она помолчала несколько секунд. – Понимаешь, если мне повезет, преимущества перевесят риск. Но даже думать не хочу, что будет, если удача от меня отвернется. Это слишком пугающе. Ну вот. А теперь мне пора идти в студию.

Я бросила взгляд на телефон.

– Не уверена, что застанешь меня здесь, когда вернешься. У меня первая встреча с Бет немного позднее. Но, Марин, если тебе что-нибудь понадобится…

– Знаю, – прервала она меня. – Ведь именно поэтому мы здесь вместе, правда?





* * *


Мы с Ариэль сражались с ее огромным чемоданом, пытаясь втащить его по лестнице в ее комнату. Это был самый настоящий винтажный пароходный кофр, перетянутый кожаными ремнями, с углами, обитыми медью, который достался ей в наследство от прапрабабушки. Поэтому она и привезла в нем свои вещи в «Мелету», хотя картонные коробки гораздо удобнее. Сундук, без сомнения, был красив, но даже без вещей весил немало, и мы напрочь застряли на лестнице, не дотащив это чудовище до второго этажа.

– Вы скоро закончите? Мне надо забрать ланч с кухни, – сказала Елена, стоя на площадке над нами.

– Могла бы и помочь. Тогда бы мы быстрее справились.

– Мои-то вещи все уже в комнате. И вы мне в этом нисколько не помогли, – парировала Елена.

– Ты права. Но мы сделали бы это, если бы ты попросила, – заметила я.

– Неужели? – Странно, но в ее голосе сквозило непритворное любопытство, словно мысль о том, что можно кого-то попросить о помощи, никогда не приходила ей в голову.

Ариэль разогнула спину и вытерла пот со лба.

– Иди, принеси что-нибудь. Любую вещь. И я клянусь, что буду таскать ее вверх и вниз по лестнице столько раз, сколько ты захочешь. Но потом. Если сейчас ты нам поможешь сдвинуть эту чертову хреновину с места.

Елена склонила голову к плечу.

– Ладно.

Ариэль взглянула на меня.

– И во что это я сейчас вляпалась?

Я откинула прядь волос с лица и рассмеялась.

Тем временем Елена протиснулась между стеной и сундуком, чтобы помочь нам приподнять его.

– Если ты все вытащила, зачем тащить его в комнату? Может, отнести его на склад или оставить в холле на первом этаже?

– Ну что, на счет три? – сказала я, и мы ухватились за сундук.

– Потому что с ним я чувствую себя как дома, – объяснила Ариэль, с трудом удерживая равновесие, когда нам, наконец, удалось рывком поднять застрявший кофр. – Моя прапрабабушка пела в ночном клубе, пока не вышла замуж. Она моталась по всей стране с этим сундуком! Он не дает забыть о моих корнях, и о том, кем я сама хочу стать.

– Уважительная причина, – серьезно сказала Елена.

– Рада, что ты меня понимаешь, – кивнула Ариэль.


Мы еще долго боролись с этим монстром, изо всех сил стараясь затащить его вверх по лестнице и дальше по коридору до комнаты Ариэль.

– А теперь можешь пойти принести мне мой ланч, – заявила Елена, обращаясь к Ариэль. – И не надо ничего больше таскать вверх-вниз по лестнице.

– Спасибо за помощь, – ответила Ариэль.

Елена коротко кивнула и направилась в свою комнату.

– Такое впечатление, что она воспитывалась в волчьей стае, – прошептала Ариэль, глядя ей в спину. – И еще только учится быть человеком. Тебе что-нибудь захватить, раз уж я иду на кухню отбывать наказание… то есть, за ее едой.

– Не стоит, – усмехнулась я. – Я не вредная.

Я еще раз просмотрела указания, присланные моей наставницей, Бет Эдвардс, сунула телефон в задний карман джинсов на случай, если мне придется уточнять дорогу к ее домику. Наставники жили на территории «Мелеты», но их дома стояли отдельно, поодаль от наших студий.

«Я буду жить рядом, но все же не настолько близко, чтобы заглядывать через плечо, когда вы работаете», – писала мне Бет.



По пути я видела, как ученики направляются в студии. В руках у некоторых были футляры с музыкальными инструментами, сумки с пятнами краски. Посреди всей этой суеты вдруг раздались звуки фортепьяно. Невидимый исполнитель прервал пассаж на середине музыкальной фразы, а потом снова повторил ее. Мне казалось, что я попала на съемки фильма. Все выглядело ярче, чем обычно.

Я подумала, что со временем жизнь в «Мелете» станет для меня обычной, потеряет свой сказочный налет. Меня уже не будут удивлять замки, окруженные рвами, домики, созданные по законам невозможной геометрии, как на рисунках доктора Сьюза[4]. И уже не будет ничего особенного, если мимо меня по дорожке пройдет какой-нибудь оскароносный актер и улыбнется мне, а я улыбнусь ему в ответ, даже не покраснев при этом. Но пока я буду упиваться новизной окружающего меня неизведанного мира.

На краю пустоши, лежащей за студиями, раскинулся цветущий розовый сад. Вобрав все краски позднего лета, он словно заснул под мерное жужжание пчел, наполняя воздух пьянящим ароматом.

Пройдя розарий, я сошла с дорожки и повернула налево, к бесцветному домику с двускатной крышей, столь обветшалому, словно какая-то неведомая сила выдернула его с какого-нибудь Трескового мыса[5] и перенесла сюда, в леса Нью-Гэмпшира.

Стоя перед домом Бет Эдвардс, я испытывала странное чувство. Она получила литературную премию «Оранж»[6] за книгу, которую начала писать в «Мелете» – роман, состоящий из нескольких историй о судьбах молодых женщин во время процесса над салемскими ведьмами. И это было только начало ее головокружительной карьеры. Теперь у нее вышло уже семь книг, и каждая из них неизменно появлялась в списке бестселлеров и номинировалась на литературные премии. Ее имя не сходило со страниц The New Yorker и Vogue. Моя наставница действительно была писателем от Бога, отличаясь великолепным и в то же время чрезвычайно легким стилем. Мне нравились лаконичность и точность ее языка и то, что она не боялась описывать самые глубокие человеческие чувства, хотя, надо признаться, при чтении порой становилось не по себе. Пожалуй, я уже довольно давно находилась под влиянием ее творчества, и, наверное, по этой причине решила, что книга, которую я буду писать здесь, тоже будет состоять из нескольких взаимосвязанных историй.

Когда она приезжала в мой колледж, чтобы представить свою новую книгу и дать автографы, я струсила и не пошла на эту встречу, опасаясь, что при виде своего кумира не смогу произнести ничего путного и буду лишь бессвязно бормотать от смущения. Я не была уверена, что сегодня буду держаться лучше. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, руки и ноги тряслись, словно меня бил электрический ток. Я потерла ладонь, разглаживая шрам от ожога, и с шумом втянула воздух. Пусть, если даже я и буду лепетать что-то невнятное, все же я приехала сюда именно для того, чтобы поработать с ней. Заставив себя выпрямить спину, я прошла по дорожке, вдоль которой росли мелкие лиловые цветы, и постучала в дверь.

Я понимаю, что это банальное замечание, которое автор делает при описании персонажа своей книги, но все же отмечу, что знаменитая писательница показалась мне меньше ростом, чем я ожидала – ее макушка едва доставала мне до плеча. Ее окутывал запах корицы и ванили, тянущийся из распахнутой двери.

– Должно быть, вы Имоджен. Входите. Я приготовила рулетики с корицей. Вижу, вы все еще несколько ошеломлены. Я точно так же ощущала себя, попав сюда в первый раз в качестве стипендиата. Понадобилось две недели, чтобы я перестала ждать, что вот сейчас кто-нибудь постучит в дверь и скажет, что я попала сюда по ошибке, и мне надо убираться восвояси. Кружки в буфете справа, если хотите кофе. Чай у меня тоже есть. – Она поставила на стол рулетики с корицей, политые толстым слоем глазури.

– Спасибо, кофе, если можно. – Я достала кружку. – И я слишком взволнована, чтобы быть ошеломленной.

– Вот и отлично. Держите. – Она подвинула ко мне тарелку с рулетиками и налила чай в чашку с золотым ободком и ромашками. – Пойдемте в комнату. В этом доме мне все нравится, кроме кухонных стульев, которые внезапно складываются под вами, словно орудия пытки.

Я пошла за ней по коридору, и мы вошли в комнату, полную книг. Устроившись поудобнее, она попросила:

– Расскажите, что вы сейчас пишете.

– На самом деле, мне не хочется об этом говорить. – Слова слетели с губ, прежде чем я смогла сдержаться и выразить свое пожелание повежливее. Наверное, ей виднее, как надо спланировать работу, и мое мнение на этот счет не играет никакой роли. Я сжала вилку в руке так крепко, что на миг испугалась, что та согнется.

Бет осторожно поставила чашку на блюдце и посмотрела на меня. Между нами повисло молчание, которое тянулось довольно долго. Ну вот, и пяти минут не прошло с момента первой встречи с моим литературным кумиром, как я уже все испортила. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота. А потом она сказала:

– Что ж, все правильно, все правильно! Понимаю ваше стремление защитить свое творчество. Немногие на это способны, а ведь на самом деле нет ничего – ничего – важнее!

Она снова принялась за чай.

– Расслабьтесь, Имоджен. Можете вздохнуть спокойно. Я не съем вас за откровенность.

Я расслабилась, и откусила еще один кусочек рулетика. А потом еще один. И еще.

– Очень вкусно!

Бет с улыбкой кивнула.

– Обожаю вкусно поесть. Так что пришлось научиться готовить, и достичь в этом определенного мастерства, ведь я не люблю что-либо делать спустя рукава. А теперь вернемся к теме нашего разговора. Вы ведь хорошо представляете себе, над чем именно собираетесь работать в «Мелете», не так ли?

– Конечно. Я начала писать эту книгу в первую же ночь здесь. Я прекрасно представляю, что это будет, просто не хочу обсуждать свою работу, пока не приведу ее в более или менее законченный вид, чтобы не сглазить.

– Понимаю. Можете не обсуждать со мной подробностей, главное, не сидите сложа руки, и пишите. Я довольно требовательна к своим ученикам и не терплю тех, кто, оказавшись здесь, использует эту возможность, чтобы бездельничать. Приятно видеть, что не ошиблась в вас. А теперь скажите мне, что бы вы хотели получить от нашего сотрудничества за то время, что мы проведем здесь вместе? Только честно.

Я отпила из чашки.

– Мне хотелось бы знать о своих недочетах, чтобы улучшить стиль. Хотелось бы иметь возможность обсуждать мое творчество с вами, получать советы о том, как исправить огрехи, ведь иногда от них меня просто отчаяние берет. Как с этим справиться?

– Вы хотите сказать, что вас не интересует ни телефон моего литературного агента, ни хвалебный отзыв на вашу книгу?

– Нет, потому что, если я докажу, что чего-то стою, вы сами мне это предоставите без лишних просьб с моей стороны.

Еще одна пауза, а потом она расхохоталась, громко и почти неприлично.