Рождественский экспресс

Том доплелся до своего купе и рухнул на раскладную кровать. Элеонора едет этим поездом? Не может такого быть. Он никогда не представлял себе, что путешествие к самопознанию окажется совместным с тем единственным человеком на земле, чье исчезновение из его жизни и побудило предпринять эту чертову поездку, во-первых! И тем не менее… кто был виновен в ее исчезновении? Он ведь так и не попросил ее остаться, верно?

Сидя на кровати и уставившись в заоконный мрак, Лэнгдон внезапно обнаружил себя не в поезде, едущем в Чикаго, – он находился в Тель-Авиве. Они предпочли этот приморский город из-за близости к аэропорту имени Бен-Гуриона – не больше двух часов полета до любых происшествий, которые Элеонора с Томом могли бы осветить. Средний Восток был непредсказуем в своей предсказуемости. Вы точно знали, что что-то произойдет: только не знали, где и как именно.

Марк Твен посетил Святую землю и много о ней писал в «Простаках за границей». Книга была опубликована 1869-м – за год до того, как евреи снова стали селиться в Иерусалиме, и почти за девяносто лет до появления суверенного государства Израиль.

Твен нашел Палестину очень маленькой и писал, что у него «не укладывалось в голове, что у маленькой страны может быть столь богатая событиями история». Том прекрасно его понимал. Место, кажущееся таким грандиозным людям со всего света, можно пересечь из конца в конец на автомобиле за считаные часы. Обнесенный стенами город Иерусалим с первого взгляда показался Лэнгдону не более чем великолепной миниатюрой.

Однако жизненная энергия города и людей, называющих его своим домом, соответствовала его репутации одного из самых притягательных мест на земле.

Они путешествовали по стране в поисках интересных историй, хотя Элеонора хотела впечатлений и лично для себя и однажды даже крестилась в Иордане. Твен тоже плавал в реке после долгой пыльной дороги от Дамаска, хотя больше в силу гигиенических, нежели духовных потребностей. Том с Элеонорой купили иорданской воды в прозрачных бутылках в форме фигуры Иисуса и отправили домой вместе с собранным в древних израильских храмах в жестяную банку святым воздухом. Лэнгдон и раньше знал, что оба сувенира пользовались бешеным спросом среди американских туристов, которые поспешат домой с этими воздухом и водой и принесут их в дар своим церквям. По его предположению, они так поступали в надежде заработать несколько очков в глазах Бога – подстраховаться, так сказать.

За годы жизни в Израиле пара однажды ездила на Рождество в Вифлеем с группой туристов, потому что Элеоноре хотелось увидеть место, где Сын Божий появился на грешный свет. Том не был особо религиозен, но пребывание там, где неподалеку, вероятно, произошло столь важное событие, подействовало на него умиротворяюще.

Во время поездки в Вифлеем Марк Твен написал, что все направления христианства, кроме протестантов, представлены часовнями под крышей Храма Гроба Господня. Но он также заметил, что они не осмеливались заходить на территорию друг друга, и это, несомненно, доказывало, что даже могила Спасителя не могла примирить разные верования. Очевидно, кое-что осталось неизменным с тех давних времен, когда Марк Твен ездил паломником в Святую землю.

Они были в числе немногих американских журналистов, отмечающих в Израиле главный христианский праздник. Том с Элеонорой поставили рождественскую елочку у себя в номере, приготовили праздничный ужин и открыли подарки. Затем глядели в окно на темное Средиземное море и наслаждались видами и запахами пустыни, отмечая праздник, который у большинства американцев ассоциируется со снегом, веселым толстяком и потрескивающим камином. Потом заснули в объятиях друг друга. Проведенные в Тель-Авиве Рождества были одними из лучших в жизни Тома. За исключением последнего.

Элеонора в последний момент вышла из номера за продуктами. Минут через сорок она вернулась и сказала, что хочет отправиться домой, что устала освещать злоключения этого странного мира, что пора возвращаться. Сперва Том счел это шуткой. Затем стало ясно, что Элеонора говорит всерьез; собственно, она начала паковать чемоданы у него на глазах. Затем позвонила в авиакомпанию «Эль Аль» и заказала билет. Она попыталась взять билет и для Тома, но тот сказал, что не собирается уезжать. Всего час назад все выглядело таким замечательным. Теперь же он стоял посреди их крошечных апартаментов в нижнем белье, а его жизнь рухнула.

Он спросил, что же такого случилось за последние сорок минут, что она приняла столь важное, судьбоносное решение за них обоих, даже не посоветовавшись с ним. Та ответила лишь, что пора домой. Они разговаривали, разговор перерос в спор, а дальше по нарастающей. К тому моменту, когда Элеонора закончила собираться, они уже кричали друг на друга. Том был так озадачен и выведен из себя, что до сих пор не помнил, что тогда наговорил.

Она поехала на такси в аэропорт, Том с ней. Там их спор продолжился. Наконец настало время подниматься по лесенке, ведущей в автобус. Тогда Элеонора уже спокойным тоном повторно попросила его полететь с ней. Если он действительно любит, он не бросит ее. Том помнил, как стоял там со слезами на глазах, не ощущая ничего, кроме подпитываемого злостью упрямства. Он сказал ей: нет, он никуда не полетит.

Он видел, как она всходит на лесенку. Один раз она оглянулась. Выражение ее лица было таким грустным, таким несчастным, что он едва не окликнул Элеонору, чтобы попросить подождать, сказать, что он с ней, но эти слова так и не вылетели из его рта. Все было примерно так же, как вечером в поезде из Кельна, когда он должен был сделать предложение любимой женщине, но не стал. Вместо этого он повернулся и ушел, оставляя ее – равно как и она оставляла его.

Больше он не видел Элеонору до встречи пять минут назад в поезде, несущемся в Чикаго через Толедо и Питтсбург. И он по-прежнему не мог дать внятного объяснения, почему тогда не полетел с ней.

Том вздрогнул и снова оказался в Западной Виргинии на стальных рельсах железной дороги «Амтрака». Он лежал на кровати; теплое купе, шум колес, его переутомленный разум и темнота за окном – все это погружало его в беспокойную дрему.





* * *


Что бы это ни было, оно, похоже, стряслось прямо в спальном вагоне Тома. Раздавшийся звук оказался очень громким, словно по борту стукнуло пушечное ядро. Лэнгдон чуть не свалился с кровати и посмотрел на часы: шесть тридцать. Поезд быстро замедлял ход, затем совсем остановился. Том выглянул из окна и увидел, что они в безлюдной местности. Он почуял запах гари: даже не будучи опытным железнодорожником, несложно было догадаться, что в поезде такого происходить не должно.

Во мраке то тут, то там зажигались огни – вероятно, персонал проверял, откуда последовал удар и какой ущерб он нанес. Лэнгдон вышел в коридор и встретил отца Келли.

– Вы это слышали? – спросил священник. – Звук, словно выстрел.

– Думаю, мы столкнулись с чем-то, – ответил Том. – Возможно, переехали что-то на рельсах.

– Судя по звуку, врезалось именно в наш вагон, а мы в середине поезда.

Что ж, это правда, подумал Лэнгдон.

– Не знаю. Надеюсь, мы вскоре продолжим путь.

Мимо прошла казавшаяся встревоженной Реджина. В руках у нее была груда скомканных газет.

– Привет, Реджина, что стряслось? Мы остановились. Деньги у «Амтрака» кончились или что?

– Мы с чем-то столкнулись, это точно. Сейчас проверяют, в чем дело. Вскоре должны тронуться.

Он посмотрел на ее ношу:

– Похоже, вам очень нравятся газеты.

– Кто-то сунул их в мусорный бак. Понятия не имею, откуда они вообще взялись. Единственная газета, которую разносят в поезде, – это «Толедо Блейд», и закупят ее только завтра ранним утром.

Она ушла. Том мысленно похвалил себя за догадливость: он оставил в графике путешествия дополнительное время, которое, похоже, понадобится. Во времена Твена, чтобы добраться из Сент-Джозефа, штат Миссури, до Калифорнии, требовалось преодолеть в дилижансе 1900 миль, и занимало это около двадцати дней. Хотя Тому придется проехать на тысячу миль больше, его вез куда более мощный двигатель. Тем не менее начинало казаться, что сроки Твена под угрозой срыва. Лэнгдон стал подумывать, на каком бы островке спрятаться от Лелии, когда он не явится на Рождество. Список убежищ был коротким и не внушающим надежды.

К ним подошла Агнес Джо – по-прежнему в пижаме, но поверх накинуто платье.

– Мы во что-то врезались, – сказала она.

– По-видимому, именно так, – ответил Том и попытался обойти ее. Но, как оказалось, стоя лицом к лицу с ним, Агнес Джо занимала своим телом весь проход. «Амтраку» определенно следует строить поезда попросторнее с учетом ширины американцев.

Она достала из кармана яблоко, вытерла о платье и начала грызть.

– Помню, как-то три – нет, четыре – года назад мы ехали прямо здесь и – бам! – застыли как вкопанные.


– И что же произошло? – спросил Том.

– Почему бы тебе не зайти ко мне в купе? Там усядешься поудобней, и я все расскажу.

Отец Келли и Том переглянулись, после чего священник юркнул в свою безопасную кроличью нору, бросив журналиста одного. Вот вам и поддержка церкви в трудные времена, подумалось Лэнгдону.

– Я бы с удовольствием, но мне надо приготовиться к ужину. У меня забронирован столик на семь.

– У меня тоже.

Судя по взгляду, которым она его одарила, Тому начало казаться, что он ей всерьез понравился. В ответ он слабо улыбнулся и наконец сумел протиснуться мимо нее в свое безопасное купе. Он заперся, задернул занавеску и подпер бы дверь кроватью, не будь та привинчена к стене.

Том подготовился к ужину: ополоснул лицо водой, пробежался расческой по шевелюре и сменил рубашку. Затем выглянул наружу, проверяя, не бродит ли поблизости Агнес Джо, увидел, что все чисто, и побежал к спасительной гавани вагона-ресторана. Увы, хоть он и не был спринтером международного уровня, но перемещался быстрее поезда.





Глава 9




Пока Том оглядывал обеденный зал, его мысли вновь занял его железнодорожный эталон – «На север через северо-запад». В фильме спасающийся от полиции и от проводника – у него, бедного беглеца, не было билета – Кэри Грант заходит в стильный вагон-ресторан. Официант в роскошной униформе проводит его мимо модно одетых едоков к столику восхитительно сексуальной Евы Марии. Оказывается, она подкупила официанта, чтобы Кэри сидел с ней. Прекрасные дамы всегда так поступали с беднягой Кэри Грантом: делали заказ, выпивали, смеялись, затевали сложную словесную любовную игру прямо за столом – одна из сцен с наиболее эротическим подтекстом, по мнению Тома. Сейчас в роли Евы Марии он не мог представить никого, кроме Элеоноры. И это выглядело, как он признался себе, жалко – жалко, поскольку не было ни малейшего шанса воплотить это в реальность.

В поездах «Амтрака» посетителей ресторана рассаживали так, чтобы поощрить завязывание разговоров и – пусть и мимолетных – дружеских отношений. Согласно этой традиции, Тома посадили напротив двоих: мужчины средних лет и женщины, которая, увы, ничуть не походила на Элеонору – или, если на то пошло, Еву Марию. Мужчина был одет в костюм с галстуком. Через проход от них сидели Стив и Джули. Они пили из бокалов красное вино, держались за руки, шептались и по-прежнему выглядели очень взволнованными. Молодая любовь: нет ничего прекрасней (или ужасней), решил Том. Кроме, быть может, старой безответной любви. После встречи с Элеонорой он был в этом убежден.

Насколько удалось уловить из чужих разговоров, в основном обсуждали вставший поезд. По крайней мере, чем дольше тот будет стоять, тем больше времени он проведет в одном с Элеонорой поезде. И что именно в этом хорошего? – вопросил Том себя, поскольку чувства Элеоноры были кристально ясны. Раньше оставалась надежда, что она по-прежнему любит его несмотря на то, как закончились их отношения. Он бережно хранил эту надежду в кармане все эти годы, она помогала ему пережить трудные времена. Теперь же карман пустовал – даже не пустовал, а был вырван прямо из штанов.

– Это происходит со мной в поезде уже второй раз за неделю, – сказала сидящая напротив Тома женщина. Она представилась как Сью Бант из Висконсина. Она была строго одета, в возрасте около пятидесяти, высокая, немного тучная, с очень короткой стрижкой. Рядом с ней сидел мужчина в костюме с галстуком. Лэнгдон знал, что они не вместе, поскольку мужчину усадили за этот стол прямо перед ним. Женщина уже сидела там.

– Как вам это? – спросил незнакомец. Он не назвался.

– Обычно я не езжу поездом, но летать самолетами при моей профессии уже не столь удобно, как прежде, – пояснила дама.

– А чем вы занимаетесь? – Том решил поддержать разговор.

– Я – торговый агент компании, занимающейся здоровой пищей, – ответила та, намазывая на булку масло.

– Счастливо провести праздники, – сказала подошедшая официантка, раздавая бокалы яично-винного коктейля: как им сообщили, это праздничная традиция «Кэпа».

– И вам счастливых праздников, – ответили все. Затем Сью поинтересовалась, что случилось с поездом.

– Проводник сказал, что вот-вот все наладят и мы тронемся. Просто переехали что-то на рельсах.

На официантке был праздничный колпак, а окна и столы, как заметил Том, украшены гирляндами.

Они сделали заказ. Меню оказалось богатым, Лэнгдон чувствовал исходящий из кухни внизу запах еды, которую затем отправят наверх в ресторан лифтом. Том заказал ростбиф, а в качестве закуски предпочел салату водку с апельсиновым соком и льдом. Он уже подносил ее к губам, когда что-то оттолкнуло его. Повернувшись, Лэнгдон увидел, как рядом плюхается Агнес Джо, оставляя ему около шести дюймов свободного пространства.

– Привет, Агнес Джо, – хором сказали мужчина и Сью.

Том был озадачен. Здесь что – все с ней знакомы?

– Привет, дорогуши.

Когда Том посмотрел на нее, он был ошеломлен. Она надела красивые брюки – несомненно, растянутые до предела, но все равно красивые, – роскошный свитер и уложила волосы. Также она нанесла легкий макияж и выглядела заметно моложе. Лэнгдон мог только таращиться на столь разительное преображение.

– Привет, – промлямлил он.

– Здравствуйте, Агнес Джо, – сказала подошедшая официантка. – Вам как обычно?

– Да, только добавьте лука.

– Как я понимаю, вы много ездите поездом, – заметил Том, когда официантка отошла.

– О, я обожаю поезда и попутчиков. Хорошие ребята. Одно время пробовала летать – собственно, я пилот с лицензией, но предпочитаю поезда.

С точки зрения Тома, образ Агнес Джо, втиснувшейся в кабину двухместной «Сессны», сжавшей мясистыми пальцами ручку управления и поставившей ножищи на педали, был близок к галлюцинациям.

Незнакомый мужчина повернулся к Сью:

– Говорите, вы занимаетесь здравоохранением?

– Здоровой пищей. Я торговый агент. Раньше была помощником юриста, но не смогла и дальше работать на законников.