Разрушенная

– Хочешь поговорить об этом?

Я отвечаю не сразу:

– А ты не против, если не будем?

Он останавливается, притягивает меня к себе. Его глаза в лунном свете как два темных озера.

– Разговаривать – это один вариант. Есть и другой.

Одной рукой он обнимает меня за талию, другой берет за подбородок. Я чувствую себя как будто в двух местах одновременно: здесь и там, где он впервые меня поцеловал. Тогда тоже был вечер после пробежки, и все было так похоже на сегодня, словно я провалилась куда-то между прошлым и настоящим, между Беном, которого я знаю, и Беном, которого не знаю. И тут меня трясет и по щекам катятся слезы.

Он отстраняется:

– В чем дело?

– Не знаю. Кто ты? Кто я? Что это значит?

– Не грузись. – Бен улыбается. – Перестань думать. – И он целует меня снова и снова, пока прошлое не уходит, слезы не высыхают, а мы остаемся. Здесь. Ничего другого больше нет.

Возвращаемся поздно. Бен крепко держит меня за руку. В коридоре он тянет меня не в ту сторону, и я протестую:

– Моя комната в другой стороне.

– Нет, ты пойдешь со мной. Мы не обо всем еще поговорили.

Еще один коридор… поворот… ступеньки… Бен по-прежнему держит меня за руку. Поздно, я устала, но все во мне дышит и живет. Поговорить?

– А теперь потише, – шепчет он и, открыв дверь, заглядывает в комнату. В темноте на кровати кто-то спит. Крадемся к другой двери. Бен толкает ее и шепчет: – Подожди здесь. Скажу моему тюремщику, что вернулся, чтобы он успокоился и, если проснется, не стал меня проверять.

Переступаю порог. Бен закрывает дверь за мной, и я погружаюсь в темноту.

Слышу негромкие голоса, потом дверь открывается. Бен выходит.

– Минут через пять его и след простынет, – шепчет Бен, прижимая меня к себе. Целует в щеку, шею, и мое сердце стучит так громко, что его слышит, наверное, и студент за дверью.

Но потом он отпускает меня, поворачивается и включает настольную лампу. Тьма расступается. Я вижу скромную, тесную комнату: письменный стол да шкаф.

Узкая, односпальная кровать.

– Бен, мне нужно идти.

– Так легко ты не сбежишь. – Он улыбается, подталкивает меня к кровати и сам садится рядом. – Нам надо поговорить.

– Поговорить?

Бен озорно ухмыляется и берет меня за руку.

– Скажи-ка, из-за чего ты так расстроилась?

– Долго рассказывать.

– Вот уж чего-чего, а времени у меня с избытком.

Стоило лишь начать, и поток уже не остановить. Все, что я давно хотела сказать, высвобождается внутри меня и исходит словами.

В комнате холодно, и Бен накидывает на меня одеяло, а я говорю и плачу. Признаюсь, что сама не знаю, откуда я и кто такая. Рассказываю, как меня похитили АПТ и что со мной делали, почему меня зачистили и что случилось, когда его забрали.

Говорю о Стелле, но не о ее матери и убийствах – эта история не моя.

– Достаточно, – говорит наконец Бен. – У меня вопрос. При всем этом, почему ты расстроилась из-за того, что я тебя поцеловал?

– Нет, неправда. – Я качаю головой. – Это… это было чудесно. Дело в другом: как мы можем быть вместе, если ничего о себе не знаем.

Он качает головой:

– Я понятия не имею, откуда взялся и что случилось до того, как меня зачистили. Так что, по крайней мере, в этом отношении ты информирована лучше. Тебе хотя бы известно, кто тебя растил. Хотя это неважно.

– Неважно?

– Нет. Мы то, что есть, здесь и сейчас.

Он снова целует меня, и только это имеет значение, только это важно. Но голосок внутри меня говорит, что утром снова встанет солнце. Завтра придет, так или иначе.






Глава 30




Мне тепло, я в некоем теплом, сонном, счастливом месте. Что меня разбудило? Какой-то звук? Щелчок? Поворачиваюсь и… вспоминаю, где я.

Быстро сажусь. Из-под штор в комнату просачивается свет. Бен стоит спиной ко мне и кладет что-то в шкаф.

– Бен?

Он вздрагивает и оборачивается. Улыбается.

– Ты такая прелесть, когда сонная.

– Сейчас утро? Я же не собиралась спать! Мне нужно срочно выбраться отсюда, пока никто не заметил.

Бен пожимает плечами.

– Оставайся. Кому какое дело? – Он берет меня за подбородок, целует, но я отстраняюсь.

– Мне. – Прохожу к двери, тихонько открываю. Студент снаружи спит как убитый.

– Вот тебе и стража, – шепчет Бен. – Такой все проспит. – Он целует меня в щеку. – Увидимся здесь вечером?

Его глаза не отпускают, и слова срываются без всякого моего желания.

– Да, хорошо.

Иду по коридорам, никого не встречая до самой моей двери. Открываю.

За письменным столом сидит Уэнди. Оборачивается и встречает меня усмешкой.

– Ну как, хорошо побегала вчера с Беном?

– Мы просто разговаривали, а потом я уснула!

Она смеется и подмигивает.

– Ну конечно. Я тебе верю. И не беспокойся – чужие тайны не выдаю.

Щеки вспыхивают. Я еще пытаюсь протестовать, потом иду в душ. Можно ли на нее положиться? Сохранит ли она мой секрет? Но разве это важно? Почему я так не хочу, чтобы кто-то узнал, что меня не было всю ночь? Что-то не дает покоя, что-то скребется внутри. Прежде всего, я не хочу, чтобы узнал Эйден. Он привел Бена сюда и должен знать, как я отношусь к нему. Однако же Эйдену не понравится, если он узнает, где я пробыла всю ночь. Он старается защитить меня и будет беспокоиться. И после всего, что Эйден сделал для меня, я меньше всего хочу доставить ему какие бы то ни было неприятности. Вот и все объяснение. Или не все?

Время идет. Флоренс берет с собой на запись еще нескольких свидетелей, на этот раз взрослых. Их истории не столь трагичны, как последняя, но все равно рвут что-то внутри. Бена с нами нет – его повезли к доктору, который проведет сканирование, не задавая лишних вопросов. И после каждого свидетеля я говорю себе: только бы продержаться этот день.

А потом я смогу побыть с Беном.

Наконец мы с Флоренс возвращаемся в колледж и идем через двор. Глядя на башню святой Марии, где хотел побывать Бен, я спрашиваю:

– А туда можно подниматься?

– Конечно. Если там есть кто-то из служителей, достаточно поулыбаться и показать студенческий билет. Тринадцатый век. Взгляни на горгулий. Оттуда открываются отличные виды.

Мы идем в офис, и я нетерпеливо топчусь у стола, пока Флоренс переносит записи с моей камеры на компьютер.

– Что с тобой? – спрашивает она.

– Ничего.

Флоренс вскидывает бровь, но, прежде чем успевает что-то сказать, дверь открывается – Эйден.

– Кайла? Закончила? На пару слов.

Флоренс возвращает мне камеру:

– Все. Готово.

Эйден придерживает дверь. Я переступаю порог и с тревожным чувством выхожу в коридор. Уж не узнал ли что-то про прошлую ночь? Вроде бы нет. Глаза у него сверкают.

– Быстрее собирайся. Возьми, что понадобится до завтра, – нас ждет приключение.

– Куда мы едем?