Расскажи мне три истории

Тема: Re: в кроватке



неа. это буду я.



Уже полночь. Я лежу в постели, прислушиваясь к непривычному шуму снаружи. Калифорния даже звучит по-другому. По всей видимости, где-то в горах живут койоты, а также существует угроза пожаров и оползней. Это место всегда на грани апокалипсиса.

Не могу просто лежать и ждать, когда придет сон или наступит утро, что бы не случилось первым. Мозг продолжает работать. Чашка чая. Вот что мне нужно. Что-то теплое и успокаивающее.

Ромашка пахнет одинаково что в Чикаго, что в ЛА. Я сдергиваю одеяло и надеваю тапочки с зайчиками – те, которые подарила мне мама на тринадцатый день рождения – хотя зайчики уже выглядят странновато (у обоих не хватает глаз), и спускаюсь вниз, осторожно ступая, чтобы никого не разбудить.

В темноте кажется, что кухня очень далеко. Мне нужно пересечь большую гостиную, чтобы попасть туда, и я боюсь что-то опрокинуть. Поэтому медленно бреду с раскинутыми руками и так и застываю, как мультяшный лунатик, когда замечаю их.

Отец и Рейчел сидят близко друг к другу на диване, сбившись в гнездо на одну сторону, одиночный свет ночника горит над ними. Я прячусь за колонной, и они, слава богу, не видят меня. Чувствую себя неловко, наткнувшись на них, и немного странно, поскольку вижу, что они не являются незнакомцами, которые шутки ради решили сбежать от реальности. Они похожи на настоящую женатую пару.

Это личное – не так, как было за ужином, когда Рейчел положила свою руку на руку отца – жест, который предназначался больше для меня с Тео. Сейчас они склонились головы друг к другу, и я вижу на их коленях открытый фотоальбом. Должно быть, это Рейчел. Она показывает отцу свои снимки до? Своего почившего мужа? Иллюстрированные доказательства того, что в этом доме раньше жила полноценная семья? Мне не расслышать слова Рейчел, но что-то в положении ее плеч и в том, как отец тянется и прикасается к ее лицу, заключая его в свои ладони, будто это что-то ценное и хрупкое, говорит мне о том, что она плачет. И он, может быть, тоже.

Сердце так и колотится, и я чувствую слабость в животе. Представляю фото в альбоме. Может на том снимке Тео, которому пять лет, поднятый в воздух между родителей. У нас есть такая фотография в альбоме до. Мама справа, папа слева, я в середине, запечатленная прямо в момент волшебного взлета. Улыбаюсь так широко, что видно выпавший зуб. Отец показывал Рейчел наши фотографии? Рассказал ли все – всю нашу историю – вот так просто?

Глаза застилает пелена слез, но я с ними борюсь. Не знаю, почему мне хочется заплакать. Внезапно все кажется безвозвратно утерянным, как может быть только ночью, когда вы одни. Когда вы наблюдаете за тем, как комфортно отцу с новой женой. Когда вам больно, но нет никого, кто успокоил бы вас.

Я бреду обратно тихой лунной походкой, этот путь ощущается гораздо длиннее, чем до этого. Молюсь о том, чтоб они не увидели меня, молюсь, чтобы я успела убраться до того, как они начнут целоваться. Я не могу видеть их поцелуй. Когда я наконец-то поднимаюсь наверх, заставляю себя идти одновременно медленно и бесшумно. Заставляю себя не броситься бежать настолько быстро, насколько мне позволят мои странные заячьи тапочки.





ГЛАВА 7



День 15: и хуже, и лучше, но, пожалуй, все-таки лучше. Солнце продолжает светить с неумолимой беспощадностью и резкостью. Мои одноклассники все также разодеты в пух и прах, а девочки каким-то образом выглядят старше меня, более уверенными. Будто на западе к шестнадцати годам ты получаешь больше жизненного опыта, чем там, откуда я родом.

Унижения посыпались с утречка пораньше, в классе.

«Окей, – думаю я. – Давайте побыстрее покончим с этим».

Если подумать, я дочь своего отца. Оптимистка.

– «ГЭП»13 – это так по-плебски, тебе не кажется? – спросила Джем у своей близняшки, явно подразумевая мои джинсы, хотя понятия не имею, о чем она вообще говорит. Плебски – это сокращенно от «плебейски»? Типа мои джинсы отдают деревенщиной? Ну да, они такие. Как и мои трусики с распродажи, которые так и подбивает стянуть, чтоб она поцеловала меня в задницу.

Гнев обостряет мое остроумие, подстрекая рваться в бой, а не отступать. Я не буду связываться с этими девицами. У меня силенок не хватает. Но я повернусь к Адрианне, которая сидит рядом со мной, потому что пошло оно все, сейчас самое время обзавестись союзником. Не обращаю внимания на горящее лицо и удерживаюсь от взгляда в сторону Бэтмена, чтобы узнать, не подслушивает ли он. И, конечно же, делаю вид, будто не замечаю перешептывания кое-кого обо мне.

– Мне нравятся твои очки, – произношу я чуть громче шёпота. Адрианна моргает несколько раз, будто бы принимая решение на мой счет, а ее губы складываются в улыбку.

– Спасибо. Я заказала их онлайн, поэтому немного нервничала. – Что-то в ее голосе – тихом, как и мой – звучит приглашающе. Не слишком громкий, не голос девочки-подростка, который используют все остальные, дабы привлечь к себе внимание. Каштановые волосы собраны в расчетливо небрежный пучок, большие карие глаза подведены угольно-черной подводкой, а губы ярко-красной помадой. Все вместе довольно мило, будто в сумме все смотрится гораздо лучше, чем по отдельности. – Они тебе действительно нравятся?

– Ага. Они же от Ворби Паркер? У них прикольные вещи. – До меня доносятся смешки Джем и Кристал, которые сидят передо мной. Вероятно потому, что я использовала слово «прикольные». К черту.

– Точно, – она улыбается и посылает мне «не обращай на них внимания» взгляд. «Сучки», – произносит она ртом.

Я улыбаюсь и беззвучно отвечаю: «Знаю».



После урока я набираюсь смелости сообщить Бэтмену, что нам нужно работать вместе, и я не хочу рисковать кодексом чести Вуд-Вэлли лишь из-за того, что он не знает нормы поведения с окружающими. Сегодня я чувствую себя храброй, вдохновленная своим знакомством с Адрианной и тем, что не спасовала перед командой блондинок-бимбо. А может, причина в том, что сегодня впервые после переезда в ЛА я съела на завтрак что-то другое помимо бутерброда с ореховым маслом. Как бы то ни было, у меня будет иммунитет к вуду-магии милого мальчика Бэтмена.

«Не мой тип», – твержу я себе перед тем, как подойти к его обычному месту возле «Koffee Kart».

«Не мой тип», – повторяю я, когда вижу его в лучах подбитой славы: болезненного и помятого.

«Абсолютно не мой тип», – убеждаюсь я, когда выясняется, что мне нужно простоять в очереди из пяти подтянутых, как львицы, девушек, среди которых есть явный лидер, а остальные напоминают ее одинаково одетых миньонов. Которые проглотят тебя живьем и обглодают твои косточки.

– И, скажи мне, что ты придешь в субботу, – спрашивает предводительница – девушка по имени Хизер, нисколько не смущаясь пренебрежительного объятья Бэтмена и того, что он продолжает при этом сверлить взглядом свою книгу. Сегодня это не Сартр. «Дракула», что круто и своевременно одновременно, так как близится Хэллоуин.

Не мой тип, не мой тип, не мой тип.

– Может быть, – отвечает он. – Как получится.

Общие фразы, произнесенные таким образом, чтобы не нести никакого смысла. Впечатляющие в своей неопределенности. Не уверена, что могла бы сказать меньше, даже если б попыталась.


– Конечно, Итан, – отвечает одна из девушек. Ее имя Рейн14 или Шторм. А может Скай15. Точно что-то связанное с погодой. – Ну, тогда, думаю, увидимся.

– Ага, – отвечает он, даже не пытаясь вести себя нормально в этот раз. Просто утыкается в книжку прямо перед ними. Выдохся.

– Ладно, ну пока тогда! – улыбается Хизер наилучшей улыбкой – с идеальными зубами, что естественно, ведь ЛА родина фарфоровых коронок. Я загуглила «коронки» прошлой ночью и выяснила, что они стоят минимум тысяча долларов за зуб, так что ее челюсть в пять раз дороже моей машины.

– Пока-а-а, – протягивает другая девушка и в итоге уходит. Бэтмен, видимо, испытывает облегчение от того, что они ушли.

– Чем могу помочь? – спрашивает он, будто бы я следующий покупатель в очереди. Вспоминаю проект по английскому и то, как он только что предположил, что я такая же, как все.

– По поводу «Бесплодной земли»…, – начинаю я, засовывая руки в задние карманы в попытке придать позе непринужденный вид. – Если не хочешь работать вместе, все нормально. Но тогда мне придется поговорить с миссис Поллак и подыскать нового партнера. Я не собираюсь позволить тебе сделать всю работу.

Вот, я сказала это. Не так уж трудно. Выдыхаю. Меня слегка потряхивает и кружится голова, но со стороны этого не должно быть заметно, надеюсь. Моя маска непоколебимо остается на месте. Теперь я жду, когда он протянет мне мой «Хеппи Мил», и мы покончим с этим.

– В чем проблема? Я уже сказал, что получу отлично, – говорит он и откидывается на спинку стула. Итан занимает этот стул гораздо дольше, чем я свою обеденную скамейку. Он снова сверлит меня взглядом. Его голубые глаза сегодня кажутся серыми, как зимнее небо Чикаго. И почему он всегда выглядит таким уставшим? Даже его прическа выглядит устало, волосы торчат в разные стороны, а затем свисают, будто склоняясь в поражении.

– Дело не в этом. Я и сама могу получить отлично. Мне не нужно присваивать твою работу, – отвечаю я, скрещивая руки. – Да и вообще, это против кодекса чести.

Он снова поднимает на меня взгляд, и я замечаю легкий намек на ухмылку. Думаю, это лучше пренебрежения, но все равно неприятно.

– Кодекса чести?

Да пошел он. Наверняка он сынок какого-нибудь известного актера или режиссера, и ему вообще не нужно париться об исключении. Или о том, как поступить в колледж. Он, наверное, никогда и не слышал слово «стипендия». Что ж, пусть поищет в словаре.

– Послушай, я новенькая здесь, понятно? И я не хочу, чтобы меня исключили или я попала в неприятности и так далее. Это выпускной класс, так что все серьезно. Поэтому мне наплевать, если ты думаешь, что это идиотизм, глупость или еще что.

– Или еще что, – отвечает Бэтмен. Еще одна таинственная усмешка. Ненавижу его. Серьезно. Во всяком случае, когда Джем и Кристал насмехались надо мной, я знала, что их поводы для меня не имеют значения. Ни одежда, ни слова. В голове раздается голос мамы – всего мгновенье, поскольку ее голос практически испарился, как вода в воздухе, или распался, как земля, что обращается в пыль, но на одну короткую секунду она здесь со мной: «Другие люди не могут заставить тебя почувствовать себя глупо. Только ты».

– Или еще что, – вторю я, поддерживая шутку. Типа он не может унизить меня. Я сдерживаю нежданные слезы. Почему они появились? Нет, не сейчас. Только не это. Я глубоко вдыхаю, и они отступают. – Серьезно, я найду другого партнера. Не так и сложно.

Я заставляю себя посмотреть ему в глаза. Пожимаю плечами, будто мне по барабану. Выбираю такую интонацию, словно передо мной стоит очередь из людей, которые хотят со мной поговорить, как до того стояли перед ним львицы. Бэтмен пристально смотрит на меня в ответ, слегка покачивая головой, как бы пытаясь проснуться. А потом улыбается. Не ухмылкой. Без намека на грубость и жестокость. Просто старая добрая улыбка.

У него нет фарфоровых коронок. Видно небольшие щербинки. Два передних зуба немного кривоваты, едва заметно наклонены вправо, как если бы они решили, что в нем и так все слишком идеально. Не думаю, что Итан пользуется подводкой. Он просто измотан, это видно в чертах его лица.

– Хорошо, давай сделаем это, – выдает он.

– Что прости? – Я отвлеклась на его улыбку, которая преобразила лицо. Превращая его из симпатичного, угрюмого подростка в слегка глуповатого и немного странного одновременно. Я могу представить его в тринадцать – застенчивого, скромного, совсем не того, кто придерживает место в «Koffee Kart». Хотела бы я познакомиться с ним в то время, когда он читал комиксы «Марвел», а не Сартра, не сыпал сложными вопросами и не был постоянно печальным, либо злым, либо усталым – таким, как сейчас.

Мне определенно больше нравится, когда он улыбается.

– Давай разберемся с «Бесплодной землей» вместе. Апрель жесточайший месяц и все в том же духе. Не самое любимое мое стихотворение, но новаторское, – говорит он, кладет закладку в «Дракулу» и закрывает ее, словно ставя точку. Решение принято. Вот ваши «Чикен МакНагетс» под горчично-медовым соусом. Пожалуйстанезачтоприятногоаппетита.

– Хорошо, – отвечаю я, потому что от попыток понять его я отупела. Теперь я – та, кто устал. Его улыбка будто ключ к разгадке. Как несовершенства заставляют его выглядеть еще идеальнее? И он что, только что использовал слово «новаторский»? Он печальный, злой или ему просто шестнадцать?

– У нас в самом деле есть «Кодекс чести»? – интересуется он.

– Да. И он состоит из десяти страниц.

– Каждый день узнаю что-то новое. Мы же еще официально не знакомы, правда? Я Итан, Итан Маркс.

– Джесси, – говорю я, и мы пожимаем друг другу руку, как настоящие взрослые: никаких ударов кулаками, или фальшивых поцелуев в щеки, или мужских кивков. Его пальцы длинные, тонкие и твердые. Они тоже нравятся мне, как и его улыбка. Хочу прикасаться к ним дольше. – Холмс.

– Приятно наконец-то познакомиться с тобой, Джесси, – он делает паузу, – Холмс.

День 15. Определенно лучше.



Позже в спортзале я бегу рядом с Дри – она говорит, что так ее называют друзья, потому что Адрианна слишком «отдает реалити-шоу» – и мы смеемся, пока считаем количество раз, когда мистер Шакельман пытается ненароком поправить свои яйца. Это выход Дри. НН прав: она забавная.

– Не могу понять, они у него просто чешутся или он пытается скрыть стояк после наблюдения за дьявольски-искусительной пробежкой, – говорит она. Джем и Кристал уже три раза обогнали нас и даже не вспотели, и дыхание их не сбилось. Они выглядят настолько хорошо, что я не могу перестать любоваться ими.

Мистер Шакельман выглядит ненамного старше парней из старших классов, разве что у него уже есть пивное пузико и намечающаяся лысина на затылке. Он носит спортивные шорты и пронзительно свистит в пластиковый свисток чаще, чем необходимо.

– Они близняшки? – спрашиваю я про Джем и Кристал.

– Нет, – смеется Дри. – Но дружат с незапамятных времен.

– А они всегда были такими, ну знаешь, сучками? – Ненавижу слово «сучка». Правда. От использования слова на «с» чувствую себя ужасной феминисткой, но иногда подходящего выражения не найти.

– Да нет. Знаешь, как бывает. Заносчивые девочки становятся такими в седьмом классе, и потом остаются такими вплоть до встречи выпускников лет так через десять, когда они снова хотят стать лучшими подружками. По крайней мере, так говорит моя мама.

– Забавно, что старшие классы везде одинаковы, – говорю я и улыбаюсь Дри. Пытаюсь не чувствовать дискомфорт при упоминании мам, будто от этого не было невидимой вспышки у меня в груди. – То есть, это место совершенно другое, нежели то, откуда я приехала, но некоторые вещи неизменны. Этого невозможно избежать.

– Колледж. Так близко и все же так далеко, – отвечает Дри. У нее нет ничего общего со Скарлетт – дерзкой и не боящейся ничего и никого, вопреки ее словам, она была самой храброй в нашем дуэте – и еще, у меня такое чувство, что Скар бы понравилась Дри. Она бы взяла ее под свое крылышко, как и поступала по отношению ко мне все эти годы.