Расскажи мне три истории

Тема: СЕЙЧАС ты переходишь на личное



Ленивый, но многословный. Интересное сочетание. И все же ты находишь время писать с большой буквы имена собственные?



Кому: Джесси А. Холмс ([email protected])

От: Некто Никто ([email protected])

Тема: и девичью фамилию матери



ну я же не законченный мещанин.



Кому: Некто Никто ([email protected])

От: Джесси А. Холмс ([email protected])

Тема: Ленивый, многословный И ПРОНЫРЛИВЫЙ



«Мещанин» – громкое слово для подростка.



Кому: Джесси А. Холмс ([email protected])

От: Некто Никто ([email protected])

Тема: Ленивый, многословный, пронырливый и… великолепный



дело не только в том, что… уф. еле удержался от банальной шутки. ты меня так завела, что я чуть не спалился.



Кому: Некто Никто ([email protected])

От: Джесси А. Холмс ([email protected])

Тема: Ленивый, многословный, пронырливый, великолепный и… скромный



Вот что она ответила.



Видите, что творят электронные письма. Я бы никогда не сказала такое в лицо. Нахально. Двусмысленно. Будто бы я тот тип девушек, который может сыпать подобными шуточками. Который, стоя лицом к лицу с реальной особью мужского пола, знал бы, как флиртовать, играть волосами и, если уж на то пошло, умел бы намного больше, чем просто целоваться. (К слову, целоваться я умею. Не могу сказать, что я смогла бы выиграть олимпиаду в это виде состязаний. Ну, вы понимаете, золото бы не взяла, но, уверена, все не так уж и плохо. Знаю об этом не понаслышке. Адам Кравитц. Девятый класс. Он: со слюнявым и агрессивно двигающимся языком, подобно зомби, пытающийся съесть мою голову. Я: довольно-таки пассивный участник с трехдневным раздражением на лице).



Электронная почта подобна синдрому дефицита внимания. Всегда дается дополнительное время на экзамене. В реальности я частенько мысленно воспроизвожу разговоры постфактум, оттачивая навыки остроумности, непринужденности, добродушного подшучивания – все то, что так легко удается другим девчонкам. Конечно, это бесполезная трата времени, поскольку поезд ушел. Если изобразить мою жизнь в виде диаграммы Венна3, то моя вымышленная личность и моя настоящая личность никогда бы не пересекались. Зато в электронной почте и смсках я могу говорить то, что думаю, и быть улучшенной отредактированной версией себя. Быть девушкой, совмещающей в себе обе части диаграммы.

Мне нужно быть более внимательной. Теперь я это понимаю. Вот что она ответила. Серьезно? Не могу решить, я говорю, как сыночек богатеньких родителей или шлюха – в любом случае, на меня это не похоже. Более того, я понятия не имею, с кем переписываюсь. Разве что НН – это такой парень-душка, который пожалел новенькую. А, может, еще лучше – тайный воздыхатель. Естественно, это первое, что пришло мне в голову – результат поглощения чрезмерно большого количества романтических комедий и чтения непотребной литературы. Думаете, почему я поцеловалась с Адамом Кравитцем? В Чикаго он жил по соседству. Что может быть лучше истории, где девушка обнаруживает свою настоящую любовь, которая все это время жила прямо по соседству? Само собой, мой сосед превратился в зомби, брызжущего слюной, но неважно. Век живи, век учись.

Наверняка, НН чья-то злая шутка. Возможно, он даже не парень. А просто какая-то подлая девчонка, издевающаяся над слабаками. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, я слабачка. Может, даже ничтожество. Я солгала. Нет у меня никакого черного пояса по карате. Я не задира. До последнего месяца думала, что была. Серьезно. Но жизнь меня потрепала, я наелась дерьма и его проглотила, выражаясь метафорически. Или нет. Иногда кажется, что мне будто в рот нагадили. Единственное, чем я могу гордиться – никто не видел моих слез. А потом я стала новенькой в СШВВ – в этой странной местности, называемой Долина4, что находится в Лос-Анджелесе, (а на самом деле нет), и оказалась здесь только потому, что мой отец женился на этой богатой леди, которая пахнет изысканным миндалем, а сок здесь стоит баксов так двадцать, ну и не знаю. Я больше ничего не знаю.

Я растеряна и потеряна, и так одинока, как никогда раньше. Нет, старшая школа никогда не будет той порой, о которой я буду ностальгировать. Мама однажды сказала мне, что мир разделен на два типа людей: тех, которые любят школьные годы, и тех, кто потом годами излечивается от их последствий. «Что тебя не убивает, то делает тебя сильнее», – говорила она.

Но что-то убило ее, а сильнее я не стала. Вот такие пироги, возможно, существует и третий тип людей – те, кто никогда не восстановится после школьных лет.






ГЛАВА 2



В некотором роде я зациклилась на Единственном Вопросе, Который Нельзя Загуглить: Кто же такой НН? Даже неделю спустя после получения загадочного письма я все еще в тупике. Проблема в том, что мне нравится знать ответы. И желательно заранее, чтобы иметь достаточно времени для подготовки.

Очевидно, единственный реальный способ раскрыть это дерьмо – воспользоваться методом Шерлока.

Так-с, приступим. День первый: этот ужасный отстойный первый день школы, хотя, если быть честной, не паче, чем все последующие дни после смерти мамы. Поскольку в действительности она все также оставалась мертвой каждый день со дня ее смерти. Окончательно и бесповоротно. И все эти дни – отстой. Время не лечит, независимо от количества наспех подписанных открыток с соболезнованиями от дальних родственников и обещаниями, что это произойдет. Полагаю, в тот первый учебный день в какой-то момент от меня исходили довольно жалостливые «помогите мне» флюиды, которые и почувствовал НН. В некий момент чувство «вся моя жизнь отстой», очевидно, красовалось на моем лице.

Но выяснить это не так-то и просто, поскольку тот день оказался богат на неловкие моменты, повторявшиеся снова и снова. Начнем с того, что я опоздала по вине Тео. Тео – мой сводный брат, который – урарашеньки – тоже учится здесь и демонстрирует свое отношение к слиянию семей, делая вид, что меня существует. По неизвестной причине я наивно полагала, что раз уж мы живем в одном доме и ходим в одну школу, то будем ездить вместе. Неа. Оказывается, футболка Тео с надписью: «СТАНОВИСЬ ЗЕЛЕНЫМ» только показуха, и, конечно же, он даже не задумался своей хорошенькой маленькой головушкой о такой мелочи, как, ну, знаете, деньги на бензин. Его мать работает в какой-то крупной фирме по раскрутке фильмов, и в их доме (может, я и живу в нем теперь, но он, ни в коей мере, не является моим домом) есть своя библиотека. За исключением того, что вся она заполнена фильмами, а не книгами, потому что – ЛА. И в конечном итоге все завершилось тем, что я взяла свою машину, чтобы доехать до школы, и застряла в сумасшедшей пробке.

Когда я, наконец, попала в старшую школу Вуд-Вэлли, проехав через внушительные ворота, найдя место на стоянке, заставленной разнообразными роскошными тачками, и пройдя по длинному подъездному пути, секретарша в администрации направила меня к группке учеников, которые сидели в кругу прямо на траве с гитарами, чехлы от которых валялись неподалеку. Как будто это был церковный лагерь или типа того. Со всеми этими своими религиозными песнопениями. Вероятно, это так типично для ЛА: внеклассные занятия на нереально зеленом газоне в сентябре, где ученики облокачиваются о стволы цветущих деревьев. Мне уже было некомфортно и жарко в своих темных джинсах, и я пыталась одновременно бороться со своими нервами и с раздражением после поездки. Другие девчонки представляли собой олицетворение первого учебного дня: они были одеты в воздушные светлые летние платьица, которые свисали с их крошечных плечиков на еще более крошечных лямках.

А вот одно из отличий между ЛА и Чикаго: все девушки здесь стройные и полураздетые.

Класс был уже в полном составе, и я ощущала неловкость, пытаясь придумать, как попасть в круг. Было ясно, что они движутся по часовой стрелке, рассказывая группе, чем занимались во время летних каникул. В кои-то веки я плюхнулась между двумя высокими парнями в надежде, что они уже высказались, и я смогу остаться незамеченной.

Конечно же, я заблуждалась.

– Привет всем. Калеб, – сказал парень справа от меня таким авторитетным тоном, который будто утверждал, что все и так его знают. Мне понравился его голос: настолько же уверенный в своем статусе, насколько я не была уверена в своем. – Этим летом я ездил в Танзанию, там было очень круто. Сперва мы с семьей совершили восхождение на Килиманджаро, от чего мои ноги ныли несколько недель. А затем я был волонтером на постройке школы в сельской местности. Ну, в общем, внес свою лепту. А в целом лето было классным, но я счастлив вернуться домой. Я на самом деле соскучился по мексиканской кухне. – Я захлопала после того, как он закончил – он же совершил восхождение на Килиманджаро и построил школу, ради всего святого, конечно, мы должны были похлопать – но перестала, как только поняла, что была единственной, кто аплодировал. На Калебе была светло-серая футболка и дизайнерские джинсы, выглядел он мило и непринужденно, черты его лица были довольно правильными, так что он мог бы стать парнем, с которым, возможно, однажды, может быть, ну ладно, может, и нет, я бы встречалась. На самом деле он недостижим для меня, неа, слишком горяч, но эта мысль не настолько невероятна, чтобы я не могла упиваться ей какое-то мгновенье.

Взъерошенный парень, сидящий прямо передо мной, был следующим, и он тоже был довольно мил, почти настолько же, как и его друг.

Хм. Может, к своему удивлению, мне в конечном итоге здесь понравится. В моих фантазиях у меня великолепная жизнь, но не в реальности.

– Как вы уже знаете, ребята, я – Лиам. Я провел первый месяц, работая стажером в филиале «Гугл» Сан-Франциско, и это было круто. Чего стоит всего лишь их кафетерий. А потом я бродил с рюкзаком за спиной по Индии почти весь август. – Тоже приятный голос. Мелодичный.

– Поноси-ка в рюкзаке мою задницу, – сказал Калеб – парень Килиманджаро в серой футболке – и весь класс засмеялся, даже учитель. А я не стала, потому что, как обычно, упустила нужный момент. Я была слишком занята вопросом, как это ученики старших классов умудряются получить место стажера в «Гугле», и поняла, что на моем месте я бы никогда не попала в эту корпорацию. И да, я также оценивала этих ребят и гадала над тем, чем они занимались. Калеб, несмотря на его восхождение на Килиманджаро, был похож на типичного представителя студенческого братства с аккуратной стрижкой, Лиам походил больше на хипстера. Занимательные инь и янь.

– Проехали. Ладно. Я не ходил с рюкзаком. Родители не отпускали меня, пока я не пообещал останавливаться в отелях, потому что, сами знаете про Дели. Но все равно я чувствую, что по-настоящему познакомился с культурой, и напишу отличное эссе для поступления, что и было моей основной целью, – ответил Лиам, и конечно после этого мне нужно было сдержаться, чтобы не зааплодировать.

– А ты? Как твое имя? – спросил учитель, и, как позже я узнала, это был мистер Шакельман – учитель по физре, о котором предупреждал меня НН – любитель пялиться на женские задницы. – Я не помню тебя с прошлого года.

Не совсем понятно, зачем это ему надо было показывать на меня, да так, что весь класс обратил на меня внимание, но неважно, сказала я себе. Это как домашнее задание первоклашки: чем я занималась на летних каникулах? И нечего рукам трястись, а пульсу зашкаливать, нет причин чувствовать себя так, будто у меня ранняя стадия хронической сердечной недостаточности. Мне известны эти симптомы. Видела в рекламе. Все взгляды были устремлены на мою скромную персону, включая Калеба и Лиама – оба они смотрели с интересом и настороженностью. А может, это любопытство. Точно не ручаюсь.

– Эм, привет, я – Джесси. Я здесь новенькая. Я не занималась чем-то настолько интересным этим летом. Я просто… переехала из Чикаго, но до этого работала, эм, ну знаете, в забегаловке «Смузи Кинг» в торговом центре. – Ни один человек не был настолько жесток, чтобы открыто засмеяться, но в этот раз я с легкостью могла все прочесть на их лицах. Искренняя жалость. Они строили школы и путешествовали по разным странам, были стажерами в миллиардной корпорации.

А я же провела свои два месяца, смешивая кукурузные сиропы на фруктозе.

Потом уже до меня дошло, что мне нужно было соврать и сказать, что я помогала сиротам с параличом на Мадагаскаре. Никто бы и глазом не моргнул.

Или похлопал бы, если уж на то пошло.

– Постой, тебя нет в моем списке, – сказал мистер Шакельман. – Ты в старшем классе?

– Эм, нет, – ответила я, чувствуя, как капелька пота стекает по лицу, оставляя за собой влажную дорожку. Быстрый подсчет: если я сотру ее, привлечет ли это внимание к тому, что у меня повышенная потливость? Я стерла.

– Не тот класс, – сказал он. – Я же не похож на мистера Мюррея, не так ли?

На этот раз все открыто засмеялись над шуткой, которая едва ли была смешной. И двадцать пять лиц снова повернулись ко мне, изучая. Я говорю буквально: некоторые из них, кажется, даже пытались вычислить мой размер.

– Тебе нужно зайти внутрь. – Мистер Шакельман показал на главное здание, поэтому я вынуждена была подняться и уйти, пока весь класс, включая учителя и достойные фантазий Калеб и Лиам, смотрели мне вслед. А намного позже, когда я уже попала в свой настоящий класс, где мне нужно было снова встать и рассказать о своем лете перед очередными двадцатью пятью учениками – повторить про «Смузи Кинг» перед такой же явно шокированной аудитории – я поняла, что к моей заднице прилип огромный клок травы.

Так, если пораскинуть мозгами, каково число людей, которые могли заметить мое отчаяние? Как минимум пятьдесят, и это я специально приуменьшила, чтоб лучше себя чувствовать.

Правда в том, что НН может быть кем угодно.

И сейчас, спустя целых две недели, я стою в кафетерии со своим идиотским коричневым пакетом для сандвичей и осматриваю эту новую территорию, где все блестит и выглядит дорого – дети здесь ездят на настоящих «БМВ», а не стареньких «Форд Фокусах» с заказанными в интернет-магазинах символами «БМВ», приклеенными сверху – и я все еще не уверена в том, куда пойти. Я столкнулась с проблемой, типичной для всех новичков: мне не с кем сесть.

Нет ни единого шанса присоединиться к Тео, моему сводному брату, кто на мое брошенное однажды «привет» так резко осадил меня взглядом, что я теперь даже не смотрю в его сторону. Кажется, он постоянно тусуется с девушкой по имени Эшби (да-да, это действительно ее имя) – которая напоминает супермодель на полставки с ее драматичным готичным макияжем, неудобной на вид дизайнерской одеждой, каменным выражением лица и короткими уложенными в шипы розовыми волосами. У меня сложилось впечатление, что Тео один из самых популярных людей в школе – он расхаживает по коридорам, ударяясь со всеми кулаками – что довольно странно, поскольку он относится к тому типу парней, которых в Чикаго дразнят. И не потому, что он гей, – мои одноклассники не были гомофобами, по крайней мере, не открытыми – а потому, что он яркий. В нем всего немного чересчур. Каждый жест Тео напыщенный, ну, кроме тех случаев, когда он обращается ко мне.

Прошлым вечером я столкнулась с ним перед сном, и он действительно был одет в шелковый халат, как модель в рекламе парфюма. Я же намазала щеки кремом против угрей с сильным запахом чайного дерева, являя собой забавную пародию на прыщавого подростка. Тем не менее, я проявила благодушие и сделала вид, что мне не кажется странным то, что наши жизни внезапно и без нашего согласия смешались. Я пожелала ему спокойной ночи самым дружелюбным тоном, поскольку не видела смысла в грубости. Не думаю, что это заставило бы наших родителей развестись. Но Тео лишь выдал тщательно отрепетированный и элегантный смешок, как бы говоря: «Ты и твой папаша-альфонс должны убраться к чертям из моего дома».

И он не ошибся. Не в том, что мой отец интересуется деньгами его матери. А в той части, где мы должны уехать. Мы должны утром сесть на самолет и вернуться в Чикаго, даже если это невозможно. Наш дом продан. Спальня, где я спала всю свою жизнь, теперь является колыбелькой для семилетней девочки и ее дорогой коллекции фарфоровых кукол. Она исчезла, как и все остальное, что я помню.



Поэтому сегодня во время обеда я решила взять свой печальный сандвич с арахисовым маслом и джемом в библиотеку, но этот план сорвался из-за довольно-таки строго знака «ЗДЕСЬ ЕСТЬ НЕЛЬЗЯ». Жаль, библиотека здесь удивительная, и это едва ли не единственное место, которым я восхищаюсь, сравнивая его со старой школой. (В старой школе не было библиотек. У нас были книжные уголки, которые в большинстве случаев использовались в качестве мест для свиданий. И потом, знаете, та школа была государственной. А обучение здесь стоит баснословных денег, и этот счет был оплачен новой женой отца). В школьном справочнике говорилось, что библиотека была подарена какой-то большой шишкой с известной фамилией, а все стулья были необычного дизайна, вроде тех, что можно увидеть в дизайнерских журналах, которые новая жена отца стратегически разбрасывает по всему дому. Она называет их «дизайнерское порно» с таким нервным смешком, что сразу становится ясно: она разговаривает со мной лишь только потому, что обязана.

Я отметаю идею поесть в туалете, потому что именно этим занимаются неудачники из книг и фильмов, ну а еще там грязно. Укурки оккупировали всю заднюю лужайку, да и в любом случае я не собираюсь класть свои легкие на алтарь фальшивой дружбы. Еще там стоял тот странный кофейный фургончик, который, вообще-то, как раз по моей части, несмотря на дурацкое название «Koffee Kart», почему «K»? Почему? Но, независимо от того, насколько быстро я к нему подхожу после математики, два больших удобных кресла всегда заняты. На одном из них всегда сидит странный парень, который изо дня в день в потертой футболке с Бэтменом и черных джинсах-дудочках, и читает книги потолще тех, что читаю я. (Он на самом деле читает? Или это просто муляж? Да ладно, кто читает Сартра ради удовольствия?). А другое занято сменяющимися группами слишком громко хихикающих девиц, которые флиртуют с Бэтменом, чье настоящее имя Итан, и это мне известно только потому, что у нас есть совместный урок английского. (В тот первый день я узнала, что он провел лето, работая волонтером в музыкальном лагере для детей аутистов. Он был немногословен. Плюс ко всему, Итан не смотрел на меня тем сочувствующим взглядом, которым наградила меня вся оставшаяся часть класса после того, как я рассказала им о суперкрутой работе-смузи, но, опять же, это из-за того, что он даже не озаботился тем, чтобы вообще на меня взглянуть).

Несмотря на то, что девицы прилагают все усилия, Бэтмен не кажется заинтересованным. Он едва с ними здоровается, слегка приобнимая их, не смотря при этом в глаза, кажется, он даже съеживается после очередного приветствия, которое будто отнимает у него силы. (Очевидно, в этой школе много обнимаются и расцеловываются в щеки, типа мы в Париже и нам по двадцать два, и мы не шестнадцатилетние американцы, все еще довольно неловкие во всем этом). Не могу понять, почему они продолжают подходить к нему, искрясь весельем, как будто учеба в старшей школе – это так весело! Серьезно, зачем это повторять? Для большинства из нас в старшей школе невесело; старшая школа – антоним веселья.

Мне интересно, как у этих девиц получается говорить так наигранно: «Итан, ты такой забавный! Ну правда. Очень забавный!».