Распятые любовью

– Тут думать нечего, – решительно заявила Елизавета. – Ты должен отшить его от себя.

– Как же это сделать? – опешил я.

– Очень просто, скажи, что ты его не любишь, и прогони прочь. У него не будет выхода, он вернётся домой.

– А вы уверены, что он от меня поедет к вам?

– А куда ему ехать? – грустно усмехнулась женщина. – Раньше отец мешал, теперь отца нет. Конечно, поедет домой. Ну, а там что-нибудь придумаю. Может, какую девку ему подыщу.

– Девка ему не нужна, – сказал я, – во всяком случае, пока. Гомосексуализм это не блажь, не каприз, не прихоть, это…

– Это болезнь, – выпалила Елизавета, – и я его вылечу. У меня есть знакомый врач, он даже самых заядлых наркоманов лечит.

– Да что же с вами будешь делать! – произнёс я. – Ну, при чём тут наркоманы, Елизавета?

– Как при чём? – расширила глаза женщина. – Наркомания – привычка пострашнее вашей педерастии. Вылечим! Так что я прошу тебя, отправляй его домой. Всё зависит от тебя. Прошу, верни мне сына.

Она неожиданно стала на колени.

– Умоляю тебя, – взмолилась она, – верни мне сыночка! Ну, хочешь, возьми меня, трахай куда хочешь, исполню твою любую прихоть, пожалуйста, верни мне сына…

Я попытался поднять её на ноги. Но мне это не удалось, она цеплялась за мою одежду и кричала, словно раненая птица.

– Ну, что же с вами делать-то? Поднимайтесь…

– Умоляю, – не унималась гостья, – верни! Верни! Верни! Христом богом прошу, верни мне сына.

Она упала на пол и завыла.

Я сел в кресло и молча наблюдал за ней. Силы мои были на исходе, я почувствовал, как у меня кружится голова. Выбрав паузу, я тихо сказал:

– Хорошо, Елизавета, я сделаю всё, что смогу.

Она поднялась с пола и направилась к выходу.

Вечером я рассказал Антону, что его мама снова была у нас в гостях, он не стал расспрашивать подробности нашего разговора, а я не стал ему говорить о её просьбе.



Глава 27



Елизавета Весняк ещё несколько раз появлялась у нас на даче. Антон уже стал поговаривать о том, чтобы сменить место жительства.

– Не даст она нам житья, – сделал вывод сын. – Я знаю свою мать, упёртая, словно коза-дереза. Знала, что получит от пьяного отца, всё равно стояла на своём.

– Может, смирится, – успокаивал я своего товарища. – Многие родители поначалу драматизируют случившееся, потом свыкаются с мыслью и перестают делать из этого проблему. Жизнь ведь на этом не останавливается. Мы не дети. Никто нам указывать не станет. Поживём – увидим.

– Я бы переехал, – настаивал Антон, – давай снимем «однушку» в Москве да будем спокойно жить-поживать. Надоели мне её приезды, разборки, слёзы. Некомфортно себя чувствую.

– Подумаем, – уклончиво ответил я, не надеясь, что Елизавета когда-то поймёт, что у нас с Антоном серьёзные отношения.

Однажды вечером, возвращаясь из Москвы, я заметил возле калитки нашу незваную гостью.

«Чёрт возьми, – мысленно выругался я, – Антон прав: не даст она нам покоя…».

– Здравствуйте, Елизавета, – поприветствовал я женщину. – А почему не заходите? Антон должен быть дома.

– Зачем мне Антон? – зло усмехнулась женщина. – Я к тебе пришла.

– Ну, так заходите, – я отворил калитку и жестом предложил ей войти первой.

– Подарок тебе принесла, – ухмыльнулась Елизавета и опустила руку в сумку.

Не успел я сообразить, как женщина выхватила из сумки то ли банку, то ли пластмассовую бутылку и плеснула мне в лицо какой-то жидкостью.

– Это тебе за моего сыночка, старый пидорас, – закричала она.

Почувствовав острую боль на лице и в глазах, я мгновенно осознал, что это кислота, и опрометью бросился в дом. Наощупь прошёл к ванной комнате, резко отворил дверь и сунул голову под холодную воду. На шум прибежал из спальни Антон. Увидев меня, он испуганно закричал:

– Что случилось, Борис? Что с тобой?

– Тоха, срочно посмотри на кухне, есть ли у нас пищевая сода, если есть, тащи сюда, – приказал я.


– Есть! – Антон вернулся через полминуты. – Что делать?

– Сделай содовый раствор, – сказал я. – И жди рядом.

Я промывал лицо долго, минут пятнадцать-двадцать, так нас учили в армии, оттуда же я вспомнил и о содовом растворе, старшина говорил: «При попадании кислоты на тело, на морду, да хоть на жопу, ни в коем случает не вытирайте её, это приведёт к тому, что вы только вотрёте кислоту в кожу. Вода и содовый раствор – вот ваше спасение.

Закончив водные процедуры, я сел на пол и заплакал как ребёнок.

– Кто это сделал? – спросил Антон.

– Откуда я знаю, – соврал я. Меньше всего мне хотелось сейчас устраивать так называемые «семейные разборки». – Какой-то парень.

– Может, это те ублюдки из электрички выследили нас?

– Антоха, кончай болтать, – раздражённо прикрикнул я, – ты скорую вызвал?

– А надо? – испуганно спросил Антон.

– Конечно, надо! Не тормози! У меня левый глаз вообще уже ничего не видит.

Скорая приехала через сорок минут, и меня увезли в больницу. Позже подъехал и Копытин.

– Кто? – кратко спросил он и сам же ответил: – Мама?

– Ну, да, – кивнул я.

– Не хочешь привлечь?

– Нет, Володя, не хочу. Я думаю, Антона нужно возвращать. Это не дело. Сегодня она кислотой в лицо плеснула, завтра наймёт каких-нибудь отморозков… Ну, на хрена мне всё это нужно? Я принял решение.

– А как же любовь? – уныло усмехнулся мой друг. – Ты же говорил…

– Значит, не судьба, – вздохнул я. – Все мои попытки любить и быть любимым заканчивались всегда большими проблемами. Ну, её к чёрту, эту любовь! В нашей стране не получится. Здесь нужно любить строго по инструкции – либо государства, либо церкви, либо соседей, либо толпы…



Антон посетил меня вечером того же дня. Видимо что-то почувствовав, он сидел возле моей кровати и молчал.

– Как ты? – глядя на моё перемотанное лицо, наконец, спросил он.

– Ну, видишь же! – хмыкнул я.

– Врач думает, что я твой сын, – сказал Антон, – спрашивал, я подтвердил.

– Пусть так и будет, – ответил я.

– Что это значит?

– Это значит то, что тебе, Антон, нужно вернуться домой и попытаться как-то построить свою жизнь по новому, – сказал я.

– Что значит «по новому»? – ехидно спросил он.

– А то и значит, что всё забыть и помириться с мамой. Она плохого не посоветует.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – сказал Антон. – Думаешь, себя можно обмануть?

– Нет, я так не думаю, но и так жить, – я обвёл рукой вокруг лица, – нельзя.

– Я так понял, мы расстались навсегда?

– Да…

– Прощай! – тихо сказал Антон и вышел из палаты.

Кривить душой не стану. Мне так хотелось закричать вслед: остановись, Тоша, не уходи. Но в этот раз я невероятным усилием воли взял верх над собой.

Человек часто бессознательно напрягает все свои душевные силы, чтобы пройти мимо своей судьбы, совершенно не осознавая, что рано или поздно ему придётся испить до дна чашу с горьким коктейлем из последствий своих поступков.



* * *