Работа над ошибкой

– Я же говорила.

– Доверия нет пока. Спрашивал про хоккей, нравится ли ему и так далее.

– Ага. А он?

– Сказал, что хочет заработать много денег, чтобы купить маме большой дом и тачку.

Алена улыбнулась:

– Мой зайчик. Он такой добрый. Любит маму, золотко мое.

– Мотивация у парня есть. Приоритеты расставлены. Думаю, все будет отлично.

– Хоть бы.

Эмиль начал заводить будильник.

– Ты не рассказал, как добыл документы, – вдруг вспомнила сестра.

Времянкин сначала хотел дать Алене прочитать запись в дневнике, описывающую все произошедшее, но осекся. Он решил, что в этом случае придется рассказать ей о коньке. К этому Эмиль был пока не готов.

– Один мой знакомый работает в соответствующей структуре. Попросил его помочь. Сказал, что это для близкого родственника и тому подобное. Мы хорошие друзья, поэтому он не отказал, – соврал Эмиль.

– Как попросил?

– То есть?

– Он не удивился твоему нынешнему облику? Голосу?

– Мы не виделись и не говорили. Мы переписывались. – Эмиль откашлялся.

– Ну, ясно. И так быстро, главное, все устроилось, – удивлялась Алена.

– Для него это ерунда.

– А запах откуда?

– Уронил в навоз… Случайно. Не спрашивай, где я нашел навоз.

– Это нужно умудриться. Ну… Утром ты говорил про чудеса. Я уж подумала… Абракадабра. А это старое доброе кумовство, оказывается.

– Разве не чудо?

– Чудо, что в нашей семье хоть кто-то обладает связями. Это точно. Ладно, братец, пойду укладывать свое сокровище. Спокойной ночи. И кстати, спасибо за ужин. Потом дашь мне рецепт соуса.

Алена вышла. Эмиль поставил будильник на стол, выключил свет и лег спать.





VII




В течение следующих двух дней у Времянкина начал формироваться четкий распорядок дня. Он просыпался раньше остальных, делал зарядку, принимал душ, готовил завтрак для всех. После школы Эмиль проводил по четыре часа за учебниками. Затем готовил ужин к возвращению сестры с работы. Вечерами читал. Перед сном делал записи в дневнике. Он чувствовал какую-то странную силу в соблюдении режима, в планировании. Это полностью противоречило его прежнему образу жизни, когда Эмиль, напротив, саботировал временной порядок. Прежнего Эмиля угнетало четкое расписание. Это, как ему казалось, делало его несвободным. Теперь все изменилось. Времянкину нравилось чувствовать себя машиной.





Из дневника Эмиля


16 ноября. Среда

Отнес документы в школу. Нужно было видеть лицо секретаря, когда я передал ей «личное дело». Хоть папка и проветривалась на балконе целые сутки, когда я развернул пакет, резкий запах распространился по всей приемной. Бедная женщина кинулась открывать форточку. Хе-хе. Мне пришлось сказать, что школа, из которой прислали документ, находится рядом с конезаводом. Кажется, поверила.

Алена по моей просьбе записала меня на прослушивание в музыкальную школу. Оно состоится на следующей неделе. Хорошо бы перед этим поупражняться.




17 ноября. Четверг

Я проваливаюсь в унитаз. Буквально. Все высоко. За всем приходится тянуться, искать приспособления. Словно я в игре, в которой нужно постоянно преодолевать препятствия, чтобы получить желаемое: чашка, зубная щетка, мел. И это только малая часть. Этот мир не для детей. Хнык.

В школе с легкостью справился со всеми заданиями, активно участвовал в работе класса. Не было ни одного вопроса, на который бы я не ответил. ЕЕ только и успевала хвалить меня и ставить в пример другим ученикам. Когда она увидела, что я закончил раньше остальных, дала задание посложнее. И что вы думаете? Все решил. Легко, елки-палки. Приятное чувство, надо сказать. Хотя, конечно, это только первый класс. А первоклашки, те еще тугодумы. Завтра поговорю с директором об экзаменах для перехода на следующий уровень.

В обеденный перерыв снова общался с Родионом и его друзьями – Игорем и Вовой. Отличные ребята! Вова с юмором. Любит прихвастнуть. Это заметно. Ест аккуратно. Как говорила мама: «Воспитанность и юмор – хлеб и масло личности». Никогда точно не понимал, что это значит, но, кажется, в Вове присутствует и то и другое. Игорь забавный. Без конца имитирует голоса каких-то персонажей то ли из фильмов, то ли из мультфильмов, то ли из игр. Тут я сильно отстал. Это не столь важно. Выходит довольно смешно. Трудно понять, какой Игорь на самом деле, он все время притворяется. Хотя, возможно, в этом и заключается его сущность. Он чудаковат, а мне нравятся чудаки. К тому же Игорь определенно человек увлеченный и неглупый. Неплохой словарный запас. Интересно, что они думают обо мне? Я в основном наблюдаю. Хотя пару раз удалось удачно пошутить. Ребята смеялись. Пссс. Кстати, Родион так и не упомянул, что я прихожусь ему дядей. Хе-хе. Я тоже не стал.

Отличный день! Пока все идет хорошо.

P.S.

Никак не привыкну к размеру пениса. Хорошо, что это не навсегда.



В пятницу утром перед зданием школы Родион снова остался стоять с кучкой возмутителей спокойствия. Не дожидаясь племянника, Эмиль вошел в школу и первым делом направился в кабинет директрисы. Дверь кабинета оказалась закрытой, и мальчик поспешил в класс.

До звонка оставалось пять минут. Дети отчаянно носились по коридорам, словно перед ними стояла задача истратить все силы еще до начала занятий. Когда Времянкин вошел в кабинет, там было всего несколько ребят, в том числе и Маргарита. Она сидела на своем месте и что-то мастерила из бумаги. Эмиль подошел к парте, выложил из рюкзака все необходимое для урока и сел.

– Привет! Что делаешь? – поинтересовался он.

– Птицу. Это называется оригами.

– А.

– Это очень трудно.

– Не сомневаюсь. Я так не умею.

– Просто я обожаю птиц. Все время рисую их, леплю из пластилина или делаю из бумаги.

– Хорошее увлечение, – одобрил Времянкин.

Прозвенел звонок. Класс быстро заполнился детьми. Елена Евгеньевна начала урок.

Пока остальные ученики корпели над заданиями, Эмиль успевал уделить время своему музыкальному произведению. Как ни странно, ему хорошо сочинялось здесь. Под зевки, шмыганья и покашливания других учеников музыка добровольно складывалась на бумаге. Времянкин подумал о том, что уже почти неделю не подходил к инструменту. Беспокойство появилось не вдруг, оно подступало с каждым днем. Эмиль страшился момента, когда получит возможность сыграть что-нибудь, потому что пока не понимал, как поведут себя его пальцы. Он положил правую ладонь на парту и принялся разминать кисть. Рита то и дело поглядывала на его руку, не говоря ни слова.

Как обычно, после второго урока дети дружно отправились в столовую. Эмиль уже по традиции перебрался за стол к племяннику. Вова на этот раз сидел отдельно, с другими ребятами. Игорь и вовсе отсутствовал. Времянкин застал Родиона в смиренном одиночестве, ковыряющим картофельное пюре в тарелке.

– Почему вы не вместе? – удивился Эмиль.

– Тебе-то что?

– Между вами кошка пробежала?

– Какая еще кошка? Вечно ерунду какую-то говоришь.

– Ты без настроения, что ли?

– Нельзя быть без настроения. У человека всегда какое-нибудь настроение.

– Ну хорошо. У тебя плохое настроение?

– Короче, я пошел.

Родион встал, отнес посуду на мойку и вышел из столовой.





Из дневника Эмиля


18 ноября. Пятница

После обеда, ЕЕ повела весь класс в актовый зал. Она раздала всем ученикам листочки с напечатанными стишками, посвященными Новому году, и вывела нас на сцену. За одной из кулис я увидел знакомые очертания скрытого под черным чехлом предмета. В общем, нечто прямоугольное, накрытое тряпкой. По габаритам понял, что это. Конечно же. Фортепиано! Оно стояло, задвинутое к стене. Руки чесались. Хотелось поиграть. Но было боязно делать первые после превращения шаги в присутствии кого бы то ни было. Вдруг не получилось бы. Мне хотелось остаться с пианино один на один. Подумал, что можно было бы заниматься здесь, когда зал свободен.

Мы по очереди читали стишки. Мне выпал такой:

Вот он Дед Мороз какой! Ладно нарисован:

Вышел с сумкой не пустой