Путешествие к Арктуру

— Человеку пристало молиться, — сказал Маскалл. — Добро и зло в мире зарождаются не из пустоты. Бог и дьявол должны существовать. И нам следует молиться одному и сражаться с другим.

— Да, мы должны сражаться с Крэгом.

— Какое имя ты назвала? — изумленно переспросил Маскалл.

— Крэга, создателя горя и зла, которого ты зовешь дьяволом.

Он мгновенно скрыл свои мысли. Опустошил разум, чтобы Джойуинд не узнала о его связи с этим существом.

— Почему ты прячешь свое сознание от меня? — спросила она, одаривая его странным взглядом и меняя цвет.

— В этом ярком, чистом, сияющем мире зло кажется столь далеким, что человек с трудом может постичь его сущность. — Но он солгал.

Джойуинд по-прежнему внимательно смотрела на него из глубин своей чистой души.

— Мир добр и чист, но многие люди испорчены. Панаве, мой супруг, много путешествовал и рассказывал мне вещи, которых я предпочла бы не слышать. Однажды он встретил человека, считавшего всю Вселенную, сверху донизу, пещерой чародея.

— Я бы хотел познакомиться с твоим супругом.

— Что ж, теперь мы отправимся домой.

Маскалл хотел было спросить, есть ли у нее дети, но сдержался, побоявшись обидеть спутницу.

Она прочла вопрос в его мыслях.

— Зачем? Ведь мир полон очаровательных детей. К чему мне эгоистичное обладание?

Мимо пролетело удивительное существо, издавшее жалобный клич из пяти отчетливых нот. Оно не было птицей, а обладало телом в форме воздушного шара, которое перемещало, загребая пятью перепончатыми ногами. Существо скрылось среди деревьев.

Джойуинд показала на него.

— Мне нравится это создание вопреки его гротескности — а может, благодаря ей. Но будь у меня собственные дети, любила бы я его? Что лучше: любить двоих или троих — или любить всех?

— Не все женщины похожи на тебя, Джойуинд, но хорошо, что некоторые похожи. И неплохо бы, раз уж нам придется шагать по раскаленной солнцем пустыне, соорудить тюрбаны для наших голов из этих длинных листьев.

Она трогательно улыбнулась.

— Ты сочтешь меня глупой, но каждый сорванный лист нанесет рану моему сердцу. Придется нам прикрыться нашими одеждами.

— Вне всяких сомнений, это послужит той же цели, но скажи мне, разве эти одежды не были когда-то частью живого существа?

— О нет, они сделаны из паутины одного животного, но сами никогда не были живыми.

— Ты низводишь жизнь до крайней простоты, — задумчиво произнес Маскалл, — но она очень красива.

Снова поднявшись на холмы, они без дальнейших церемоний начали поход через пустыню.

Они шагали бок о бок. Джойуинд вела их прямо к Пулингдреду. По положению солнца Маскалл решил, что их путь лежит на север. Песок был мягким и рассыпчатым, и босые ноги Маскалла очень уставали. Красное сияние туманило и слепило глаза. Ему было жарко, он обгорел, и его мучила жажда; смутная боль расцвела в полную силу.

— Я нигде не вижу моих друзей, и это очень странно.

— Да, странно, если это случайность, — ответила Джойуинд с необычной интонацией.

— Именно! — согласился Маскалл. — Если произошел несчастный случай, их тела были бы тут. Мне это начинает напоминать скверную шутку. Должно быть, они ушли и бросили меня… Что ж, я здесь, и не следует падать духом. Я больше не стану о них тревожиться.

— Не хочу ни о ком говорить дурно, — заметила Джойуинд, — но интуиция подсказывает мне, что лучше держаться подальше от этих людей. Они явились сюда не ради тебя, а ради собственной выгоды.

Они долго шли. Маскалл начал испытывать дурноту. Джойуинд любовно обхватила своим магном его за пояс, и мощный поток уверенности и довольства мгновенно хлынул по венам Маскалла.

— Спасибо, Джойуинд! Но не ослабляю ли я тебя?

— Ослабляешь, — сказала она, кинув на него быстрый возбужденный взгляд, — но не сильно. И это делает меня очень счастливой.

Вскоре они повстречали фантастическое маленькое существо размером с новорожденного ягненка, вальсировавшее на трех ногах. Чудовище по очереди перемещало вперед каждую ногу и передвигалось, совершая полные обороты. Оно было ярким, словно его окунули в банки с голубой и желтой краской. Когда путники проходили мимо, существо посмотрело на них крошечными блестящими глазками.

Джойуинд с улыбкой кивнула ему.

— Это мой личный друг, Маскалл. Я встречаю его всякий раз, когда прохожу здесь. Он вечно кружится и всегда торопится, но, судя по всему, никуда не может добраться.

— Думаю, жизнь здесь настолько самодостаточная, что никому нет нужды добираться куда-либо. Чего я не понимаю, так это как вам удается коротать дни без скуки.

— Что за странное слово. Оно означает жажду развлечений, верно?


— В некотором смысле, — ответил Маскалл.

— Очевидно, это болезнь от избыточной пищи.

— Но неужели вам никогда не бывает скучно?

— С чего бы? Наша кровь быстра, легка и свободна, наша плоть чиста и не загрязнена как снаружи, так и внутри… Надеюсь, вскоре ты поймешь, что за вопрос задал.

Дальше они столкнулись со странным явлением. В сердце пустыни с прохладным, приятным шипением бил вверх пятидесятифутовый фонтан. Однако в отличие от прочих фонтанов его вода не падала обратно на землю, а в высшей точке поглощалась атмосферой. В действительности это была изящная высокая колонна темно-зеленой жидкости с капителью из вьющихся, перекручивающихся паров.

Когда они приблизились, Маскалл увидел, что эта водяная колонна была продолжением и концом текшего со стороны гор ручья. Очевидно, объяснение этого феномена заключалось в том, что в данном месте вода ощущала химическое сродство с атмосферой и покидала землю.

— Давай напьемся, — сказала Джойуинд.

Она без смущения растянулась на песке лицом вниз у ручья, и Маскалл вскоре последовал ее примеру. Джойуинд позволила себе утолить жажду, лишь увидев, что он пьет. Вода показалась Маскаллу тяжелой, однако насыщенной газом. Он жадно напился. Его нёбо испытало новое ощущение: чистота и безупречность воды мешались с возбуждающим действием игристого вина, которое поднимало дух, однако это опьянение усиливало лучшие качества его натуры, а не худшие.

— Мы называем это водой нол, — сказала Джойуинд. — Как можно видеть по цвету, она не совсем чистая. В Пулингдреде она кристально прозрачная. Но жаловаться — значит проявлять неблагодарность. Выпив ее, ты заметишь, что мы намного лучше ладим.

Словно в первый раз, Маскалл начал осознавать, где находится. Все его органы чувств принялись открывать ему красоты и чудеса, о которых он прежде и не догадывался. Однообразный пылающий алый цвет песков раздробился на четко различимые оттенки красного. Сходным образом небо разделилось на оттенки синего. Маскалл обнаружил, что сияющий жар Бранчспелла с разной силой воздействует на разные части его тела. Его уши пробудились: атмосфера полнилась шепотами, пески гудели, даже солнечные лучи обладали звуком, напоминавшим тихую музыку эоловой арфы. Загадочные легкие ароматы достигли его ноздрей. Нёбо лелеяло воспоминания о воде нол. Прежде неосязаемые воздушные потоки щекотали и гладили поры его кожи. Его пойгны энергично исследовали внутреннюю природу всех предметов поблизости. Его магн коснулся Джойуинд и ощутил исходящий от нее поток любви и радости. И наконец при помощи своего бреве он молча обменялся с ней мыслями. Эта могучая чувственная симфония потрясла Маскалла до глубины души, и тем бесконечным утром он больше не испытывал слабости.

Время близилось к Блодсомбру, когда они очутились на поросшем осокой берегу темно-зеленого озера, что лежало под Пулингдредом.

Панаве сидел на темном камне и ждал их.





Глава 7

Панаве




Муж поднялся, чтобы поприветствовать свою жену и гостя. Панаве был одет в белое. У него было безбородое лицо с бреве и пойгнами. Кожа на его лице и теле была такой белой, свежей и мягкой, что напоминала некую новую разновидность чистой, снежной плоти, одевавшей кости. Она не имела ничего общего с искусственно отбеленной кожей современных женщин. Ее белизна и нежность не вызывали похотливых мыслей; очевидно, это было проявление холодного, почти жестокого целомудрия натуры. Волосы Панаве, падавшие на затылок, тоже были белыми, но от силы, не от немощи. Его глаза были черными, спокойными и бездонными. Он был еще молод, однако его черты были столь суровыми, что, вопреки их красоте и соразмерности, он походил на законодателя.

На мгновение магн Панаве переплелся с магном Джойуинд, и Маскалл увидел, как его лицо смягчилось от любви, а ее — расцвело ликованием. Она мягко подтолкнула Маскалла в объятия супруга и отстранилась, с улыбкой наблюдая. Маскалл испытывал неловкость от мужских объятий, но не сопротивлялся; чувство прохладной, приятной апатии охватило его.

— Значит, у чужака красная кровь?

Маскалла поразило, что Панаве говорит по-английски. Его голос тоже был удивительным, абсолютно безмятежным, однако безмятежность эта странным образом казалась иллюзией, результатом мыслей и чувств столь стремительных, что их движения не удавалось заметить. Как такое возможно, Маскалл не знал.

— Почему ты говоришь на языке, которого никогда прежде не слышал? — спросил он.

— Мысль — богатая, сложная субстанция. Не могу сказать, я ли инстинктивно говорю на твоем языке — или ты сам переводишь мои мысли на свой язык, стоит мне их сформулировать.

— Сам видишь, Панаве мудрее меня, — весело заметила Джойуинд.

— Как тебя зовут? — спросил ее супруг.

— Маскалл.

— У этого имени должно быть значение, но, повторю, мысль — субстанция сложная. Это имя связано с чем-то — но с чем?

— Попробуй догадаться, — сказала Джойуинд.

— Существовал ли в твоем мире человек, похитивший что-то у Творца Вселенной, чтобы возвысить себе подобных?

— У нас есть такой миф. Его героя звали Прометей.

— Что ж, в моем сознании ты ассоциируешься с этим поступком, но что это значит, Маскалл, я сказать не могу.

— Считай это добрым знаком, ведь Панаве никогда не лжет и никогда не говорит, не подумав.

— Должно быть, это недоразумение. Подобные вершины мне недоступны, — тихо, но задумчиво произнес Маскалл.

— Откуда ты?

— С планеты далекого солнца. Она называется Земля.

— Зачем ты здесь?

— Я устал от вульгарности, — лаконично ответил Маскалл, намеренно умолчав о своих спутниках, чтобы не упоминать имени Крэга.