Путь смертных

Сара уважительно держалась на расстоянии, пока приходской служитель разбирался с предыдущим посетителем, который явился в приход Святого Катберта незадолго до нее. Это был молодой человек с поникшими плечами, выглядевший так, будто нес на себе все бремя этого мира. Он хотел арендовать приходской покров[51] на похороны матери, но вышло какое-то недоразумение с оплатой.

Служитель изучающим взглядом окинул кучку пенни, которую молодой человек высыпал перед ним на раскрытую приходскую книгу. Затем пересчитал их кончиком пера, будто брезгуя прикасаться пальцами к содержимому карманов такого посетителя. Наконец нахмурился и вздохнул.

– Этого недостаточно. Я советую вам прийти еще раз, имея с собой установленную плату, или ваша мать будет похоронена без приходского покрова.

Тут он улыбнулся несчастному молодому человеку с ледяной вежливостью и отослал его так, будто они обсуждали какие-то пустяки, не заслуживающие особого внимания. Тот даже ничего не сказал, очевидно ошеломленный несгибаемой верностью церковному прейскуранту. Видимо, христианское милосердие на вопросы приходского покрова не распространялось.

Глядя ему вслед, служитель слегка покачал головой, точно чужая бедность была для него личным оскорблением, а затем повернулся к Саре, бросив на нее взгляд поверх очков.

«Да и в любом случае, что ты тут можешь поделать?» – спросил Рейвен, когда она рассказала о своих подозрениях относительно Битти. Для него это был риторический вопрос. Но она покажет, что это не так, когда найдет ответ.

– Чем я могу вам помочь? – спросил служитель; его тон ясно указывал на то, что помогать он особенно не собирается.

– Меня прислал сюда доктор Джеймс Янг Симпсон, – ответила Сара в надежде, что упоминание этого имени заставит колесики крутиться быстрее.

Это в самом деле возымело некоторый эффект, потому что служитель встал немного прямее и подтолкнул очки обратно на переносицу. Тон стал елейным, а на губах появился намек на улыбку.

– Чем могу быть полезен господину профессору?

– В Родильном доме умерла женщина, – сказала Сара. – Ребенок выжил. Ее имя известно, но кто ее ближайшие родственники – нет. Необходимо найти кого-то, кто позаботится о ребенке, присмотрит за тем, чтобы его должным образом окрестили и дали воспитание. Профессор дал указания, чтобы я проверила приходские книги – понять, была ли она замужем и кто ее родители, если они еще живы.

Служитель немного оживился при упоминании о крестинах, но при слове «замужем» только фыркнул. Все знали, что у большинства женщин, которых принимали в Родильном доме, супруга не было и в помине. Он наморщил нос, будто до него дошел какой-то неприятный запах.

– Я удивлен, что подобная задача была поручена вам. Разве у профессора нет ученика или кого-то более подходящего, чтобы заняться этим?

– Конечно же, есть, – ответила девушка. – Но они все сейчас до крайности заняты из-за эпидемии тифа.

Служитель немедленно извлек носовой платок и прижал к лицу, будто одно упоминание о болезни могло его заразить. Некоторое время он разглядывал ее, явно взвешивая просьбу. Наверное, не стоило упоминать Родильный дом. Или тиф.

– Чтобы найти нужные вам сведения, потребуется некоторое время, – сказал он наконец. – И вы должны знать, что в наших записях не так-то легко разобраться: те, кто не готов расстаться с требуемой платой, могут и вовсе забыть о регистрации.

– Я понимаю, – ответила Сара. – Вижу, вы человек занятой, и у меня нет желания тратить ваше время. Быть может, вы разрешите мне просмотреть книгу самой?

Он посмотрел на идеально чистую приходскую книгу, а потом перевел взгляд на ее руки.

– Руки у меня чистые, сэр, – сказала она. – Профессор Симпсон иного не допускает.

Упоминание имени профессора, казалось, опять склонило чашу весов в ее пользу.

– Вам придется просмотреть несколько книг. Эта доходит лишь до тысяча восемьсот сорокового года.

Поиски действительно заняли у нее некоторое время и оказались совершенно бесплодными. В помещении стало темнеть, и Сара старалась не думать о том, что скажет Линдсей, когда она вернется, и какое наказание придется снести за опоздание. Придется подыскать подходящий предлог, иначе с дежурствами в клинике придется на некоторое время распроститься.

Сара всегда считала себя человеком честным, и ее все больше смущало, что в последнее время постоянно приходится изворачиваться и лгать. Ей казалось, что беспокойство за Мину оправдывает ее нынешние похождения, но, решила она, когда все выяснится, придется обуздать эту свою новую склонность к хитростям и уловкам.

И все же стоило подумать об этом, как девушка вдруг поняла, насколько она теперешняя отличалась от того человека, каким была всего несколько недель назад. Та скромная горничная никогда не решилась бы кого-нибудь обмануть, не говоря уже об участии в тайных расследованиях подпольных абортов и убийств. Знать свое место и не задавать лишних вопросов – это дарило покой и чувство уверенности в будущем. Но ей-то всегда казалось, что скромность и покорность – это не про нее.

Сара тщательно и методично просмотрела все книги, но нигде не нашла упоминания ни о Чарльзе Латимере, ни о матери Битти. Имя Джона Битти там присутствовало, но даты что-то не сходились – или же энергичному и молодому на вид доктору было уже за восемьдесят.

Сара откинулась на спинку стула и задумалась. У нее не было уверенности, о чем именно говорил недостаток сведений. Приходилось признать, что это вряд ли являлось подтверждением мошенничества со стороны Битти. Может быть, чутье подвело? Может, чувства ослепили ее разум и то, что ей не нравился выбор Мины, заставило видеть все в неверном свете?

Сара оглядела пыльную стопку приходских книг, громоздившуюся перед ней на столе, и подумала, что она, вероятно, тратит время впустую. Должно быть, наперекор этой мысли горничная решила посмотреть, нет ли среди записей упоминаний о семье Рейвена. В конце концов, его рассказы о собственном прошлом тоже звучали как-то фальшиво.

Сара оглянулась в поисках служителя, но тот исчез. Похоже убедившись, что она не собирается подделывать записи, вырывать страницы или пускать на них слюни, он был не прочь забыть о ее присутствии.

По ее прикидкам, Уиллу было около двадцати, так что она принялась просматривать записи между 1825 и 1830 годом. Никаких сведений о рождении Уильберфорса Рейвена не было; но она обнаружила запись о женитьбе Маргарет Рейвен и Эндрю Каннингема в 1826 году. Эта последняя фамилия показалась ей знакомой, но сначала она никак не могла вспомнить почему. А потом ее осенило: она видела ее на форзаце книг, принадлежавших Рейвену.

Сара просмотрела на записи о рождениях, отмеченные следующим годом, и нашла его: Томас Уильберфорс Каннингем.

Так, значит, сменил имя… Но с какой целью? Сара постаралась припомнить, что еще ей о нем известно и что он сам о себе рассказывал. Мать жила в Сент-Эндрюсе с братом; Рейвен регулярно получал оттуда письма. Сара знала, что отец его умер, поэтому-то мать и переехала в Файф.

Горничная задумалась, когда же произошла эта трагедия и с какого возраста Уиллу пришлось расти без отца. Затем опять принялась рыться в книгах, высматривая на этот раз отметки о похоронах. Просмотрела все записи, начиная с сегодняшнего дня и до даты рождения Рейвена. Записи о смерти Эндрю Каннингема нигде не было.

Судя по записям в книгах прихода Святого Катбрета, охватывавших весь Эдинбург и некоторые из его окрестностей, отец Уилла вовсе не был мертв.





Глава 49





Таверна Эйткена была набита битком, и дым, поднимавшийся тонкими струйками из трубок курильщиков, собирался над головами в густой туман. Здесь было тепло, почти жарко от такого количества людей, и по запотевшим окнам стекали ручейки влаги. Возвращаясь от стойки с кружками в руках, Рейвен с трудом отыскал взглядом Генри, который умудрился занять столик в углу и, усевшись, счастливо болтал с каким-то незнакомым Уиллу типом.

Он еще раз подумал о том, зачем вообще его сюда позвали. Генри перехватил Уилла, когда тот стоял у экипажа Симпсона, ожидая, когда профессор вернется и они поедут домой. Рейвен рассказал другу о французской повитухе и ее сообщнике-враче, а Генри в ответ сообщил, что у него имеются новости, которые могут показаться интересными.

– Что за новости? – спросил Уилл, но Генри лишь погрозил ему пальцем:

– Этими сведениями я готов делиться только за кружечкой пива, а то давненько мы не пили вместе.

Рейвен предпочел бы в точности знать, насколько ценными будут эти сведения, чем менять безопасную поездку домой на кота в мешке.

Человек, который сидел рядом с Генри, выглядел молодым, но очень усталым. Под глазами у него залегли темные мешки, что выдавало глубокий и постоянный недостаток сна. Уилла не удивило, когда Генри представил его как доктора из Королевской лечебницы.

– Это Флеминг, – сказал он. – Заступил на место Маккеллара, постоянного субординатора Кристисона. Маккеллар умер в прошлом месяце от лихорадки.

Рейвен сел за столик и сделал долгий глоток из своей кружки, невольно подсчитывая, какую часть долга он смог бы уплатить Флинту, не закажи на всех выпивку.

– Ядовитое дыхание инфекции, – сказал он, утирая бороду.

– Безвременная жертва на алтаре медицины, – добавил с каменным лицом Генри.

Эта фраза была прекрасно известна всем троим: ее часто произносили в подобных случаях профессора-медики. На вкус Уилла, слишком часто. Уже не в первый раз он ощутил облегчение от того, что его обязанности редко требовали присутствия в Лечебнице.

– Мы рискуем собственным здоровьем на этой чертовой службе, – мрачно проговорил знакомый Генри, уставясь в кружку с безутешным видом.

Рейвен принялся гадать, зачем Генри счел нужным его сюда притащить.

– Так что за новости? – спросил он, совершенно не имея желания задерживаться. С тех пор как Уилл в последний раз был у Эйткена, он успел обзавестись бородой, но нужда в ней появилась как раз из-за того, что его узнали в этом самом заведении – в вечер нападения. Он нисколько не сомневался в том, что глаза у Флинта были повсюду.

– Еще одна, – сказал друг.

– Еще одна – что?

– Смерть. Молодая женщина. – Генри кивнул в сторону своего знакомого, который клевал носом. – Ее принимал Флеминг. – Тут он пнул молодого человека ногой под столом, от чего тот немедленно встрепенулся.

– Да, – сказал Флеминг, протирая глаза. – Когда она к нам поступила, агония уже началась. Так и не очнулась.

– А причина смерти?

– Перитонит. Все признаки послеродового сепсиса, но никакого ребенка.

Уилл все больше тревожился. Он опасался, что люди Флинта поймают его из-за того, что он потерял осторожность, рискуя безо всякого смысла. Притащиться сюда, только чтобы узнать еще об одной жертве анонимного мясника, – смысла в этом и вправду не было никакого.

Будто почувствовав, что друг пал духом, Генри опять толкнул Флеминга, на этот раз локтем.

– Расскажи-ка ему то же, что рассказывал мне.

– Ах да, – ответил тот, будто его усталым мозгам необходима была встряска, чтобы начать работать. – От нее пахло… Такой необычный запах, будто перезрелые фрукты. Пахло от ее одежды, когда она впервые к нам поступила… И необычные отметины вокруг рта.

– Ссадины?

– Нет, не ссадины.

– Так, значит, кровоподтеки? – нетерпеливо предположил Рейвен.

– Нет, это выглядело как…

– Разрывы? Будто ей вставляли кляп?

– Бога ради, Рейвен, дай ты ему договорить.

– Так что это было? Ради чего ты меня сюда притащил?

– Выглядело это навроде ожога, – вставил Флеминг.

И тут Уилл понял:

– Хлороформ.

– Теперь ты видишь? – спросил Генри, делая театральный жест. – Тип, которого ты ищешь, шагает в ногу с прогрессом.

Это, конечно, показывало, насколько быстро распространяется хлороформ, но Рейвен не видел, каким образом это могло помочь ему в его поисках. Надеясь утешиться, глотнул пива.

– Что-то ты не слишком рад, – заметил друг.