Простая правда

Сара опустилась на стул напротив него:

– Люди уже наверняка слышали об этом ребенке. И об Englischer.

– Епископ знает, что сказала Кэти, и он ей верит. Если Эфрам решит, что Кэти нужно исповедаться, он сначала подойдет к ней и поговорит.

Сара закусила губу:

– Эфрам верит словам Кэти о том, что она не убивала ребенка. Но верит ли он ей, когда она говорит, что ребенок не ее? – Не дождавшись ответа, Сара дотянулась до мужа и тронула его за руку. – А ты веришь?

С минуту он молчал.

– Я его видел, Сара, и дотрагивался до него. Не знаю, как он туда попал. – Скривившись, он признал: – Но я знаю, что Кэти и Сэмюэл не первые, кто мог не дождаться свадебной клятвы.

Сдерживая слезы, Сара покачала головой:

– Наверняка это будет означать Meidung. Даже, если она исповедуется и попросит прощения, ее все равно на время отлучат от Церкви.

– Да, но потом ее простят и позовут назад.

– Иногда, – Сара поджала губы, – бывает и по-другому.

На них обоих вдруг нахлынули воспоминания об их старшем сыне Джейкобе, и Аарон в раздражении отодвинул свой стул. Сара не произнесла имени сына, но воскресила его образ в доме, где тот считался давно умершим. Боясь реакции Аарона, Сара отвернулась, но, когда прозвучал мягкий надтреснутый голос мужа, она очень удивилась.

– Если Кэти сегодня останется дома, – произнес он, – если она скажется больной и не появится на людях, пойдут разговоры. Люди подумают: она не пришла, потому что ей есть что скрывать. Для нее же лучше, если она будет делать то, что делает каждое воскресенье.

Вздохнув с облегчением, Сара кивнула, но, услышав тихий голос Аарона, вновь сжалась.

– Но если ее отлучат от Церкви, я скорее поддержу свою Церковь, чем свое дитя.



Около восьми часов утра Аарон впряг лошадь в багги. Кэти залезла на заднюю скамью, а потом рядом с Аароном на широкую скамью села Сара. Аарон взялся за поводья как раз в тот момент, когда из дому во двор выбежала Englischer.

Зрелище было еще то. Ее короткие волосы стояли на голове торчком, а на одной щеке отпечатались складки от наволочки. По крайней мере, на ней длинное хлопковое платье, подумал Аарон, взамен вчерашней открытой одежды.

– Эй! – прокричала она, истово махая руками, чтобы остановить их. – Куда это вы собрались?

– В церковь, – без выражения произнес Аарон.

– Нельзя. – Элли скрестила руки. – То есть вам можно, а вашей дочери нельзя.

– Моя дочь поедет, как делала всю жизнь.

– В соответствии с законами штата Пенсильвания Кэти оставлена под надзором под мою ответственность. И она никуда без меня не поедет.

Аарон взглянул на жену и пожал плечами.



Элли во многом заблуждалась насчет багги амишей, но самое главное ее заблуждение состояло в том, что они якобы неудобные. Легкий приятный аллюр лошади успокаивал чувства, а ветерок, врывавшийся через открытую переднюю часть и задние окна, ослаблял июльскую жару. Туристы на своих автомобилях осторожно подъезжали к багги сзади, а затем, поддав газу, с ревом обгоняли его.

Лошадь бежала вперед со скоростью двенадцать миль в час, и Элли вполне успевала пересчитать пасущихся в поле телят, заметить буйно разросшуюся по краю дороги дикую морковь. Мир не проносился мимо, а развертывался. Элли, бо́льшую часть жизни проводившая в спешке, поймала себя на том, что в изумлении смотрит по сторонам.

Она разглядела в отдалении церковь. Однако, к ее удивлению, Аарон повернул коляску в жилой квартал. Неожиданно они оказались в длинной мрачной череде багги, выстроившихся как на парад. Ни часовни, ни колокольни, ни шпиля – всего лишь амбар и фермерский дом. Аарон остановил багги, и Сара вышла из него. Кэти подтолкнула Элли в плечо.

– Пойдем, – прошептала она.

Элли споткнулась, выходя из экипажа, но сразу выпрямилась.

Ее со всех сторон окружали амиши. Их было больше сотни, они высыпа́ли из багги, пересекали двор и, собираясь группками, негромко переговаривались и обменивались рукопожатиями. Дети сновали взад-вперед у юбок матерей и отцовских ног. Наполненная сеном повозка стала временной кормушкой для массы лошадей, на которых семьи приехали в церковь. Как только Элли появилась там, на нее обратились любопытные взоры. Люди шептались и, указывая на нее, хихикали.

Элли вспомнила, что чувствовала себя подобным образом только один раз – много лет назад, когда проводила лето в Африке, участвуя в строительстве деревни вместе с другими студентами колледжа. Никогда до этого она не осознавала свое отличие от других людей. Она вздрогнула, когда кто-то взял ее под руку.

– Пошли, – сказала Кэти, таща Элли за собой через двор, словно это обычное дело, словно она каждый день разгуливает в компании Englischer.

Девушку остановил высокий мужчина с густой белой бородой и яркими, как у ястреба, глазами.

– Кэти, – произнес он, похлопав ее по руке.

– Епископ Эфрам.

Элли, стоявшая достаточно близко, заметила, что Кэти дрожит.


– Вероятно, вы адвокат, – произнес он по-английски достаточно громко, чтобы его услышали все те, кто хотел услышать. – Та самая, которая вернула Кэти домой. – Он протянул Элли руку. – Добро пожаловать.

Затем он направился к амбару, где собирались мужчины.

– Епископ Эфрам сделал все замечательно, – прошептала Кэти. – Теперь люди не станут любопытничать на счет вас во время богослужения.

– Где же вы проводите богослужение? – спросила озадаченная Элли. – Во дворе?

– В доме. Каждое воскресенье службу проводит новая семья.

Элли с сомнением оглядела небольшой, обшитый вагонкой, фермерский дом.

– Все эти люди ни за что не поместятся в этом домишке.

Кэти не успела ответить, поскольку к ней подошли две девушки и, взяв ее за руки, принялись настойчиво расспрашивать, обеспокоенные слухами. Кэти покачала головой, успокаивая их, потом заметила стоящую в стороне Элли, которой было явно не по себе.

– Хочу вас познакомить, – сказала она. – Мэри Эш, Ребекка Лэпп, а это Элли Хэтэуэй, мой…

Элли криво улыбнулась этой заминке Кэти.

– Адвокат, – подсказала она. – Приятно познакомиться.

– Адвокат? – Ребекка чуть не задохнулась, как будто услышала бранное слово, а не название профессии. – Зачем тебе нужен адвокат?

К этому времени женщины выстроились в линию и начали гуськом заходить в дом. Молодые одинокие женщины шли впереди, но Элли была там явно не к месту.

– Они не знают, что с вами делать, – объяснила Кэти. – Вы гость, поэтому должны идти за ведущим. Но вы не крещеная.

– Давайте я все устрою. – Элли решительно встала между Кэти и Ребеккой. – Вот так. – Какая-то женщина постарше нахмурилась и погрозила Элли пальцем, недовольная тем, что во главе процессии стоит не член общины. – Успокойтесь, – пробормотала Элли. – Правила придуманы для того, чтобы их нарушали.

Подняв глаза, она поймала на себе серьезный взгляд Кэти.

– Не здесь.



Только когда Кэти стала постоянно навещать Джейкоба, она по-настоящему поняла, как людей может совращать дьявол. Это совсем не трудно, если Люцифер искушает нас такими вещами, как плееры с компакт-дисками или джинсы «Левайс 501». Не то чтобы она считала своего брата падшим, просто воочию увидела, как один падающий с небес архангел может легко протянуть руку и увлечь за собой вниз следующего, и следующего, и следующего.

Однажды, когда ей исполнилось пятнадцать, Джейкоб сказал, что у него есть для нее сюрприз. Он привез ей на вокзал какую-то одежду и подождал, пока она не переоденется в туалете, а потом отвел ее на парковку. Но вместо своей машины он подошел к большому универсалу, в который набились его друзья-студенты.

– Эй, Джейк! – опустив окно, окликнул его один из парней. – Ты не говорил, что твоя сестра такая горячая штучка!

Кэти автоматически похлопала себя по толстовке. Может быть, слишком тепло оделась… Джейкоб прервал ее мысли.

– Ей пятнадцать, – сурово произнес он.

– Малолетка! – высказалась какая-то девица из машины, потом притянула парня к себе и стала целовать его в губы.

Кэти никогда так близко не видела целующихся в открытую людей. Она пялилась на них, и Джейкобу пришлось потянуть ее за руку. Он залез в машину, растолкав сидящих там ребят, чтобы освободить место для сестры. Потом обрушил на нее целый поток имен, и она даже не пыталась их запомнить. И вот они тронулись под аккомпанемент тяжелого ритма «Стоунз» и приглушенную возню парочки, взасос целующейся на заднем сиденье.

Через некоторое время машина въехала на парковку, и Кэти увидела гору и горнолыжный комплекс у ее подножия.

– Удивлена? – спросил Джейкоб. – Что скажешь?

Кэти сглотнула:

– Что мне будет очень трудно объяснить маме и папе, где я сломала ногу.

– Да не сломаешь ты ногу. Я тебя научу.

И он научил – примерно за десять минут. А потом оставил Кэти на склоне для начинающих с семилетними детьми из горнолыжной секции, а сам ринулся со своими друзьями из колледжа на вершину горы. Кэти, поставив лыжи «плугом», спустилась по пологому холму, а потом, прицепившись к бугельному подъемнику, вновь поднялась наверх. Внизу она всякий раз, заслонив глаза от солнца, высматривала Джейкоба, но он так и не появился. Весь этот мир казался ей незнакомым – гладким и белым, испещренным фигурками людей, которые объезжали ее по широкой дуге. Так вот как это бывает, думала она, когда тебя навсегда отлучают от Церкви. Теряешь всех значимых для тебя людей, остаешься совсем один.

Она подняла глаза к кресельному подъемнику. Разумеется, если только не сделаешь того, что сделал Джейкоб: не превратишься в совершенно другого человека. Она не понимала, каким образом ему удалось это так легко, словно он никогда не жил другой жизнью в другом месте.

Словно только эта новая жизнь имела значение.

На нее вдруг накатила злость на Джейкоба. Они с мамой трудятся в поте лица, а он в это время где-то там пьет пиво и носится по горным склонам. Она сбросила с ног прокатные лыжи и, оставив их на снегу, пошла обратно в раздевалку.

Кэти не знала, сколько времени просидела там, глядя в окно. Когда брат вошел, топая ногами и держа в руках ее лыжи, солнце уже клонилось к горизонту.

– Himmel[8], Кэти! – заорал он, переходя на диалект. – Нельзя оставлять лыжи без присмотра. Знаешь, сколько придется заплатить, если ты их потеряешь?

Кэти медленно повернулась:

– Нет, Джейкоб, не знаю. И я не знаю, сколько стоит взять их напрокат на день. Если подумать, я не знаю, сколько стоит ящик пива. И уж наверняка понятия не имею, зачем я приехала сюда на поезде к тебе в гости.