Привилегия

вкус? В ту же секунду, как его губы коснулись ее

губ — сначала мягко и медленно — электричество

пронзило его тело, словно толчок, пробудивший

его от мертвого сна. Этого первого вкуса было

недостаточно. Он хотел большего. Добавьте к

этому тот факт, что Лючия вцепилась в его

кожаную куртку, притягивая ближе, и ее сладкие

губы раздвинулись так, что ее язык мог ударить по

очертанию его рта, и он был чертовски готов к

этому.

В ее поцелуе не было никакой нерешительности — только обжигающий жар, опаливший его изнутри, когда ее язык боролся с его, не боясь, как он также играл с ее для большего вкуса. Мягкие изгибы наталкивались на его жесткие, и на секунду он был почти уверен, что забыл, где находится.

Впрочем, он был прав.

На вкус она была сладкой и греховной.

Это был только возглас толпы, который,

наконец, прервал их поцелуй, но в ту же секунду,

когда он был произнесено, он был готов снова

наброситься на нее для второго раунда.

Лючия вскинула голову, и медленная улыбка расплылась по ее лицу.

— Тут есть верхний этаж?

Он поднял голову.

— Думаю, да.

— Пойдем посмотрим, как это выглядит

сверху.

Кто он такой, чтобы спорить?

— Пойдем, детка, — пробормотал он.

Лючия потянула его за собой, и Ренцо был

слишком счастлив, чтобы последовать за ней, учитывая вид ее задницы, покачивающейся под

этим платьем. Он даже не осознавал, что поднялся

по металлической винтовой лестнице, пока Лючия

не перегнулась через перила и не посмотрела в его сторону. В мгновение ока она перестала выглядеть

слишком невинной и стала совсем другой.

И это было от поцелуя.

Как она будет выглядеть, если он разденет ее догола?

Боже.

— И как долго это будет длится? — спросила она.

— Пока не начнёт светать.

Эта улыбка вернулась.

Он хотел, чтобы она продолжала улыбаться.


— Рен! Привет, чувак, ты сегодня работаешь?

Ренцо быстро обернулся и увидел знакомое

лицо, приближающееся к нему. Парень был

завсегдатаем Ренцо — любил просто щепотку чего-

нибудь лишнего, когда курил. Он был скорее употребляющим, чем наркоманом, и Ренцо

предпочитал именно таких клиентов. С ними было

легче иметь дело, и они всегда платили.

— Не сегодня, Кирк, — сказал Ренцо.

Взгляд Кирка переместился на тихую Лючию.

— Что-то ещё намечается сегодня ночью?

— Что-то вроде того.

Кивнув, парень прошел мимо него и направился вниз по винтовой лестнице. Лючия молчала до тех пор, пока парень не исчез, и они остались вдвоем, перегнувшись через перила. Там, наверху, он действительно чувствовал жар толпы, поднимающейся на складе. Ему почти захотелось снять куртку.

Почти.

— Значит, ты работаешь на Джона? — тихо

спросила Лючия.

Слишком тихо, подумал он. Он почти не слышал ее.

— Разве имеет значение, чем я зарабатываю на жизнь? — спросил он в ответ.

Лючия посмотрела в его сторону, но он не

нашел ничего, что говорило бы о том, что она вот-

вот бросится на него. Может, именно это и удивило его больше всего. Она знала, что он не

совсем хороший парень, но все еще прижималась к нему так, будто это именно то место, где она хотела находиться.

— Мне любопытно, — сказала Лючия. — О том, почему, и о многом другом.

— Потому что нам всем нужно есть, —

сказал он. — И я никогда не учился чему-то другому.

— И Джон, и мой отец тоже... никто из нас,

честно говоря.

Ренцо нахмурился.

— Что?

Лючия снова встретилась с ним взглядом,

бесстыдно и дерзко.

— Мой брат и отец, или мои дяди. Остальные члены моей семьи. Жизнь, которую мы все знаем. Нас тоже никогда ничему другому не

учили. Между ними и тобой нет большой разницы.

Не тогда, когда ты действительно думаешь об

этом.

— Я могу припомнить одно вопиющее отличие, — пробормотал Ренцо.

— То, что у них есть деньги?

— Именно.