Пост сдал

После двух гудков звучит голос давнего напарника Ходжеса:

– Хантли.

– Слушай меня внимательно, – говорит Ходжес, – потому что тебе, возможно, придется давать показания по этому поводу. Да, я буду на твоей вечеринке. Да, я скажу что-нибудь веселенькое и не скабрезное после того, как мы поедим. Да, я произнесу первый тост. Да, я понимаю, что и твоя бывшая, и теперешняя жены там будут, но, насколько мне известно, стриптизершу еще никто не заказал. Если кто и закажет, так это Хол Корли, полный идиот, и тебе придется лично попросить его…

– Билл, остановись. Речь не о вечеринке.

Ходжес тут же замолкает. И не только потому, что из трубки доносятся приглушенные голоса – звуковой фон, – голоса копов, он это знает, пусть и не может разобрать ни слова. Ходжеса останавливает другое: Пит назвал его Биллом, а это означает, что дело действительно серьезное. На ум Ходжесу сразу приходит Коринн, его бывшая, потом дочь Элисон, которая живет в Сан-Франциско, и, наконец, Холли. Господи, если что-то случилось с Холли…

– Тогда о чем, Пит?

– Я на месте преступления. Вроде бы убийство и самоубийство. Я хочу, чтобы ты приехал и взглянул. Привези свою подругу, если она свободна и согласится. Мне неприятно это говорить, но она, возможно, чуточку умнее тебя.

С его близкими все в порядке. Мышцы живота Ходжеса, напрягшиеся, чтобы держать удар, расслабляются. Хотя тупая боль, которая привела его к Стамосу, остается.

– Конечно, умнее. Потому что моложе. После шестидесяти человек начинает терять клетки мозга миллионами, этот феномен ты испытаешь на себе через каких-нибудь пару лет. Так почему на месте убийства тебе понадобилась старая ломовая лошадь?

– Потому что это, возможно, мое последнее расследование, потому что оно будет широко освещаться в прессе и потому что, только не лопни от гордости, я ценю твои советы. И Гибни тоже. Как ни странно, вы оба связаны с этим делом. Возможно, это совпадение, но полной уверенности у меня нет.

– Как связаны?

– Имя Мартины Стоувер ничего тебе не говорит?

Поначалу нет, но потом в голове Ходжеса щелкает. Одним туманным утром 2009 года маньяк по имени Брейди Хартсфилд направил украденный «мерседес-бенц» в толпу жаждущих получить работу, которая собралась у Городского центра. Убил восьмерых и покалечил пятнадцать человек. По ходу расследования детективы К. Уильям Ходжес и Питер Хантли допросили многих и многих свидетелей преступления, включая всех выживших раненых. Допрос Мартины Стоувер дался им сложнее всего, и не только потому, что из-за жуткой травмы лица и губ понять Мартину могла исключительно ее мать. Позже Хартсфилд написал Ходжесу анонимное письмо, в котором назвал Мартину «головой на палке». Изощренная жестокость этого сравнения состояла в том, что он написал чистую правду.

– Я не могу представить себе убийцей человека с четырьмя парализованными конечностями, Пит… Разве что в сериале «Мыслить как преступник». Поэтому я…

– Да, преступник – мать. Сначала убила Стоувер, потом покончила с собой. Едешь?

Ходжес не раздумывает.

– Да. По пути захвачу Холли. Диктуй адрес.

– Дом шестнадцать ноль один, Хиллтоп-Корт. Это в Ридждейле.

Ридждейл, северный пригород, уступает Шугар-Хайтс, но котируется достаточно высоко.

– Я подъеду через сорок минут, если Холли на работе.

Но он не сомневается, что увидит ее там. Холли всегда сидит за своим столом с восьми утра, иногда и с семи, и не уходит, пока Ходжес буквально не заставляет ее уйти. Дома съедает что-нибудь на ужин и смотрит фильмы онлайн. Именно благодаря Холли «Найдем и сохраним» приносит прибыль. Она гений и по части организации работы, и по компьютерам, да и вообще, работа – ее жизнь. Еще ее жизнь – это Ходжес и Робинсоны, особенно Джером и Барбара. Однажды, когда Джером и мать Барби объявили, что Холли – почетный член их семьи, она засияла, как солнце в летний полдень. Холли теперь улыбается гораздо чаще, чем прежде, что очень радует Ходжеса.

– Отлично, Керм. Спасибо.

– Тела уже увезли?

– Везут в морг, но Иззи все сфотографировала на свой айпад. – Он имеет в виду Изабель Джейнс, ставшую его напарницей после ухода Ходжеса на пенсию.

– Ладно. Я привезу тебе эклер.

– Здесь уже целая кондитерская. Кстати, ты где?

– Не важно. Постараюсь приехать как можно быстрее.

Ходжес кладет мобильник в карман и спешит по коридору к лифту.





3


Пациент, записанный к доктору Стамосу на восемь сорок пять, наконец-то выходит из кабинете. Мистеру Ходжесу назначено на девять, но на часах уже половина десятого. Бедолаге, наверное, не терпится закончить здесь все дела и заняться другими. Марли выглядывает в коридор и видит, что Ходжес говорит по мобильнику.

Она встает и заходит в кабинет доктора. Тот сидит за столом, перед ним – раскрытая история болезни, на обложке имя: «КЕРМИТ УИЛЬЯМ ХОДЖЕС». Доктор что-то читает и потирает висок, словно у него болит голова.

– Доктор Стамос, можно приглашать мистера Ходжеса?

Он удивленно смотрит на нее, потом на настольные часы.

– Господи, да. От понедельников тошнит, верно?


– Не доверяю я этому дню, – говорит Марли и поворачивается, чтобы уйти.

– Я люблю свою работу, но терпеть не могу эту ее часть, – слышит она. Теперь ее черед удивляться. Марли смотрит на доктора. – Не обращайте внимания. Это я сам с собой. Приглашайте его. Надо побыстрее с этим покончить.

Выйдя в коридор, Марли успевает увидеть в дальнем конце закрывающиеся двери лифта.





4


Ходжес звонит Холли с многоэтажной автостоянки, примыкающей к медицинскому центру, и когда подъезжает к Тернер-билдинг на Лоуэр-Мальборо-стрит – в этом здании находится их офис, – она стоит на тротуаре, с портфелем между ногами в удобных туфлях на невысоком каблуке. Холли Гибни под пятьдесят, она высокая и стройная, каштановые волосы собраны в пучок. Сегодня она в мешковатой аляске от «Норт фейс», капюшон поднят и обрамляет маленькое лицо. «Лицо простушки, – думает Ходжес, – пока не увидишь ее глаза, прекрасные и светящиеся умом». Но увидеть эти глаза непросто, потому что Холли, как правило, не встречается с людьми взглядом.

Ходжес плавно останавливает «приус», Холли запрыгивает в кабину, снимает перчатки и подставляет руки под струю теплого воздуха из вентиляционной решетки обогревателя.

– Долго же ты добирался.

– Пятнадцать минут. Я был на другом конце города. И ко всем светофорам подъезжал на красный.

– Восемнадцать минут, – уточняет Холли, когда «приус» возвращается в транспортный поток. – Потому что ты гнал, а это контрпродуктивно. Если бы придерживался двадцати миль в час, большинство светофоров проехал бы на зеленый. Они синхронизированы. Я тебе объясняла несколько раз. А теперь говори, что сказал доктор. Анализы хорошие?

Ходжес рассматривает варианты ответа, которых всего два: сказать правду или увильнуть. Холли заставила его пойти к врачу после того, как появились жалобы: сначала какие-то неприятные ощущения в животе, потом боль. У Холли, возможно, проблемы с головой, но пилить она умеет. Вцепляется, как собака в кость, иногда думает Ходжес.

– Результатов обследования еще нет. – «Это не совсем ложь, – убеждает он себя, – потому что у меня их действительно нет».

Холли с сомнением смотрит на него, а он выруливает на Центральную магистраль. Ходжес терпеть не может, когда она так на него смотрит.

– Я буду держать все под контролем, – говорит он. – Поверь.

– Верю, – отвечает она. – Верю, Билл.

Эти ее слова только усиливают чувство вины.

Холли нагибается, открывает портфель, достает айпад.

– Я кое-что нашла, пока дожидалась тебя. Хочешь услышать?

– Будь уверена.

– Мартине Стоувер было пятьдесят, когда Брейди Хартсфилд покалечил ее, то есть сейчас ей пятьдесят шесть. Возможно, пятьдесят семь, но пока только январь, так что, думаю, это маловероятно. Ты согласен?

– Целиком и полностью.

– Когда произошла катастрофа, она жила с матерью в доме на Сикомор-стрит. Неподалеку от Брейди Хартсфилда и его матери. В каком-то смысле ирония судьбы, да?

А также недалеко от Тома Зауберса и его семьи, думает Ходжес. Они с Холли недавно занимались делом, связанным с Зауберсами, и оно тоже имело отношение к происшествию, которое одна из городских газет назвала «Мерседесовой бойней». Таких связей вообще хватало, а самая странная, если подумать, заключалась в том, что автомобиль, который Хартсфилд использовал как орудие убийства, принадлежал кузине Холли Гибни.

– Каким образом пожилая женщина и ее полностью парализованная дочь смогли перебраться с Сикомор-стрит в Ридждейл?

– Страховка. У Мартины Стоувер была не одна и не две больших страховки, а целых три. Страховой бзик, иначе не скажешь. – Ходжес отмечает, что только Холли может произнести такое с одобрительными нотками. – Потом о ней опубликовали несколько статей, потому что из всех выживших она получила самые тяжелые увечья. По ее словам, она знала, что ей придется начинать обналичивать страховые премии, если не удастся получить работу в Городском центре. Ведь она была одинокой женщиной с овдовевшей безработной матерью на руках.

– И той в итоге пришлось о ней заботиться.

Холли кивает:

– Очень странно и очень грустно. Но по крайней мере у нее была финансовая подушка безопасности, роль которой и призвана выполнять страховка. Они даже поднялись по социальной лестнице.

– Да, – соглашается Ходжес, – а теперь свалились с нее.

На это Холли не отвечает. Впереди съезд в Ридждейл. Ходжес сворачивает с магистрали.





5


Пит Хантли прибавил в весе, живот нависает над пряжкой ремня, зато Изабель Джейнс – красотка, как и прежде, в обтягивающих линялых джинсах и синем блейзере. Взгляд ее глаз цвета серого тумана смещается с Ходжеса на Холли, вновь возвращается к Ходжесу.

– Ты похудел, – говорит она. Непонятно, то ли это комплимент, то ли обвинение.

– У него какие-то проблемы с животом, поэтому он проходил обследование, – вставляет Холли. – Результаты должны были прийти сегодня, но…