Последняя ставка

Сердце Фьюно заколотилось чаще; он оскалил зубы в кривой ухмылке. «Они смогли определить, что я находился на расстоянии слышимости на севере. Интересно, что у них на юге – тоже сигнализации в другой тональности или ритме? Лающая собака? неотличимый от настоящего городской сумасшедший, поющий про Иисуса?»

Сквозь цветное стекло Фьюно смотрел, как толстяк залез в работавший на холостом ходу «Ягуар» и несколько минут просто сидел за рулем; потом автомобиль тронулся с места и свернул налево по Третьей стрит, направляясь к дому Крейна.

Номер у «Ягуара» был невадский. Фьюно записал его.



Такого казино, как «Коммерс», Крейн еще никогда не видел – гигантский куб, похожий с фасада на какой-нибудь храм в Средиземноморье, с арочным порталом, золотыми колоннами, размахом глухих, без окон, торцовых стен, а с находившейся в тылу стоянки, где они припарковались, напоминавший тюрьму. Там имелась даже небольшая караульная башенка. Южнее казино с серебристых плеч скелетов высоченных опор свешивалась дюжина кабелей высоковольтной линии электропередачи, тянувшейся оттуда на север и юг; на узкой полосе под проводами росли ровными рядами маленькие, по колено, сосенки, словно подпитывающиеся электромагнитным полем.

Оззи, медленно шедший вместе с Крейном и Мавраносом в направлении казино, окинул этот пейзаж долгим взглядом и пробормотал что-то насчет вечнозеленых насаждений под электрическими проводами.

Мавранос сказал на это, что земля в таких местах мало для чего годится и многие подобные участки используют как питомники для рождественских деревьев.

– Вернитесь сюда в первый день Нового года – увидите одну только грязь.

Оззи кивнул и нахмурился.

Внутри казино оказалось одно просторное помещение; человек, вошедший с улицы в любую из нескольких стеклянных дверей, не поднимаясь и не спускаясь ни по каким ступенькам, оказывался на широком, огороженном перилами, плавно поднимавшемся пандусе, проходящем через раскинувшийся на несколько акров игровой зал, куда нужно было спуститься по пяти ступенькам. Вдоль перил стояли столы, кресла и диванчики, а сквозь двери на высокой оконечности пандуса можно было попасть в закусочные, магазины сувениров, бар, банкетный зал и даже парикмахерскую. Квадратные колонны, облицованные зеркалами, вздымались к высокому зеркальному потолку.

Мавранос сел в кресло, чтобы выпить пива, а Крейн и Оззи разошлись по сторонам.

Крейн спустился по ближайшей лестнице и побрел, хромая, по лабиринту, образованному множеством игровых столов.

Игры проходили молниеносно, крупье от казино тасовали карты над самой столешницей и раскидывали их по зеленому сукну, игроки смотрели в карты и пасовали, «поддерживали» или повышали ставки, не привлекая к себе внимания и так быстро, что Крейн несколько раз не смог уследить, кто что поставил и на сколько повышают. У некоторых игроков были гамбургеры – а то и целые обеды с картофельным пюре и соусом, – размещавшиеся на маленьких тележках, стоявших позади, и они то и дело, пользуясь парой свободных секунд, склонялись над своей едой и запускали в рот пару ложек или откусывали кусок-другой, не отрывая при этом взглядов от стола.

Толпы азиатов стояли вокруг столов, где шли игры, в которых использовались кости в медной чаше, а также карточная игра, и двигались высокие столбики черных однодолларовых фишек. Около этих столов проголодавшиеся ели палочками лапшу.

Сквозь непрерывное щелканье фишек то и дело прорывались объявления громкоговорителей: «ДжейТи – одно- и двухкарточный стад», «ДиЭф – холдем один-три».

Крейн назвал свои инициалы распорядителю, стоявшему возле меловой доски на участке столов пятикарточного дро со ставками в пять и десять долларов, и, ожидая, когда выпадет возможность сесть за стол, прислонился к перилам и стал наблюдать за ближайшей игрой.

Она шла так же быстро, как все остальные, которые он видел; белый пластиковый диск, обозначавший почетного дилера, перемещался вокруг стола примерно с такой же скоростью, как блюдо с едой на обеде в честь Дня благодарения, и ему подумалось, что игроки должны были бы скандировать: «Время… время… время», чтобы успеть объявить свое следующее действие, не опасаясь опоздать.

Впервые с подросткового возраста Крейна пугала мысль о том, что придется играть в покер с незнакомыми людьми. Это похоже на какой-то быстрый, сложный народный танец, – подумал он, а я не уверен, что знаю все движения.

– ЭсСи, дро по пять-десять, – сказал распорядитель в микрофон.

Крейн прохромал вниз по ступенькам, помахал рукой и занял указанное место. Все остальные, сидевшие за столом, похоже, провели здесь по несколько часов и даже успели постареть в этом зале или ему подобных.

Крейн купил две стопки желтых пятидолларовых фишек и ждал первой раздачи. Крупье, женщина с непроницаемым лицом в униформе казино, перетасовала и начала сдавать. Крейну карты достались первому, и он с некоторым опозданием осознал, что значок почетного дилера лежит перед бородатым мужчиной, сидящим по соседству с ним справа. Я под прицелом, – подумал он.

Крейн поднял карты, раздвинул уголки, почувствовал, что уголки его губ начали подниматься – и поспешно сдержал улыбку. Хрестоматийным примером поговорки «новичкам везет» он получил приличную «полную лодку» – три десятки и две дамы. Он промолчал, потом, во втором круге, когда кто-то уже сбросил карты, повысил и сбросил в открытую двух дам, бодро заметив:

– Придет флеш, точно знаю!

В ответ на его неразумные действия кое-кто из партнеров вскинул брови и что-то недовольно пробормотал, но одна из двух прикупленных карт оказалась десяткой – их стало четыре. Пять человек остались в игре, не повышая ставки, а двое прошли все три повышения и готовы были вскрыться. При полном молчании за столом он вскрыл свою «руку» и сгреб кучку желтых и коричневых фишек.

В следующей раздаче он получил двойку, пятерку, семерку, девятку и десятку разных мастей. Кто-то вскрылся, кто-то повысил, Крейн тоже повысил, в свою очередь. И, сбросив все пять своих карт, потребовал пять новых.

На сей раз пара игроков заворчала, что он, дескать, делает из игры развлечение.

Новые карты оказались опять же разномастными семеркой, восьмеркой, девяткой, десяткой и дамой. Когда очередь вновь дошла до Крейна, он покачал головой и бросил карты в открытую.

– Ну, вот, чуть не собрал стрит, – сообщил он, задумчиво хмурясь.

После этого он играл серьезно, «вставая» лишь в тех случаях, если перед дро у него была пара тузов или что-то получше, а после – две очень высокие пары или более сильная комбинация, но образ дурачка, заработанный им на первых двух раздачах, спровоцировал, по меньшей мере, одного из игроков принимать его ставки всякий раз, когда он «вставал».

Поиграв около полутора часов и выиграв около 350 долларов, он взглянул на пепельницу и увидел, что дымок от очередной сигареты «Кэмел» начал закручиваться в спираль и отклоняться к середине стола. Он перевел взгляд на стакан с тепловатой «кокой» – поверхность жидкости прогнулась вниз.

Дело подошло к очередному дро, у него имелись три червы старшинством до валета и джокер. Можно было бы попробовать собрать флеш, но он положил карты на стол и отодвинул их от себя.

После этого он собрал фишки, подтолкнул крупье четыре желтых кружка, поднялся и со словами «Благодарю всех за игру» направился между столами и по ступенькам туда, где за столом возле перил сидел Мавранос и попивал свое «курз».

– Посмотри, как ведет себя дым, – сказал Мавранос, когда Крейн придвинул к столу другое кресло и тоже сел.

Крейн хорошо видел ближайший столик, где продолжалась игра в холдем по пять и десять долларов: небольшое облачко сгустилось над серединой стола.

Мавранос закурил «Кэмел», выдохнул, и дым поплыл прочь, в заглубленную игровую зону.

– И пиво у меня шалит, – сообщил он.

– Где Оззи?


– Играет в семикарточный стад вон там, правее.

Крейн поднялся и прошел к отрезку медных перил, поблизости от которого располагался стол, за которым играл Оззи.

Старик смотрел на сигарету в пепельнице около его кресла, и крупье пришлось напомнить ему, что пришла его очередь делать ставку.

Как раз сдали по седьмой карте, и в игре оставались только два человека, кроме Оззи; у старика были открыты три дамы, а у его соперников – слабые пары.

Оззи перевернул трех дам и толкнул карты к середине стола.

Мимо Крейна прошла официантка с коктейлями, и он совсем было махнул ей рукой… но подумал о трех дамах, которые сбросил Оззи. Невелика жертва, – подумал он, вздохнул и повернулся, чтобы продолжить наблюдение за столом.

Один из двух оставшихся игроков выиграл с «полной лодкой», пока он сгребал фишки, Крейн вяло подумал: интересно, какого рода удачу продал этот человек.

В следующих разрядах Оззи все время «стоял», сбрасывая карты лишь после того, что игроки в семикарточный стад называют «шестой улицей» – раздачи шестой карты. Даже от перил Крейн видел, что партнеры обращают внимание на манеру игры старика; однажды Оззи бросил карты, имея в открытую две высокие пары, когда на столе больше не было видно ничего подобного.

Наблюдая, Крейн выпил три «коки» и выкурил полпачки «Кэмела». Дым все так же клубился над столами, а Оззи продолжал сбрасывать карты, не доходя до вскрытия.



И поэтому Крейн удивился, увидев, что, наконец, в очередной раздаче Оззи заколебался на «шестой улице».

Открытыми у старика были двойка пик, тройка треф, пятерка бубен и девятка червей.

Один из его противников показывал четыре червы, а другой – две пары: черных королей и десятки. Две пары повысил на десять долларов, а четыре червы поднял еще на десять – очень похоже, что у него флеш, подумал Крейн.

– Двадцать к девяти, – сказал крупье Оззи.

Он выглядит на сто лет, с волнением подумал Крейн, глядя на своего приемного отца. Старик сидел и, опустив глаза, смотрел в карты.

– Время, – произнес Оззи так тихо, что Крейн смог понять, что он сказал, только по движению сморщенных губ. – Время… время… время…

Дым висел над столом, как опахало, непрерывное позвякивание фишек внезапно сделалось в ушах Крейна резким, как треск хвоста гремучей змеи. Из кондиционеров лился сухой, как в пустыне, воздух.

Оззи встряхнул головой.

– Время! – произнес он, на сей раз так громко, что даже Мавранос услышал его и поднял голову от пива.

Оззи скривил губы, словно с вызовом или негодованием, и поднял голову.

– И десять, – четко произнес он, подвигая вперед три коричневые фишки.

Крейн видел, что остальные игроки с любопытством посмотрели на своего престарелого соперника, у которого лучшей «рукой» могли быть только две пары – девятки и пятерки. С их точки зрения, лучшее, на что он мог надеяться, это «полная лодка», а у королей и десяток расклады, похоже, были посильнее.

Игрок с королями и десятками повысил, то же самое сделал обладатель вероятного флеша.

Оззи вытолкнул вперед еще несколько фишек.

– Поддерживаю, – со вздохом сказал он.

Крупье, не поднимая глаз, повернулся к каждому из игроков.

Короли и десятки поставил, флеш повысил.

– Поддерживаю, – повторил Оззи, подвигая еще несколько фишек.

Настало время вскрываться, и игроки выложили свои карты лицом вверх.

У королей оказалась «полная лодка» – короли и десятки – перебившая флеш червей, который предвидел у этого игрока Крейн. «Рука» Оззи, которую он выложил чуть ли не церемонно, содержала в открытую двойку, тройку, пятерку и девятку, и втемную – восьмерку бубен, туза пик и четверку червей.

Вообще ничего. Остальные игроки, скорее всего, думали, что он пытался дополнить стрит, который бился и флешем, и «лодкой», имевшимися у партнеров, и надеялся на это до самого конца.

Оззи толкнул оставшиеся фишки в сторону крупье, как чаевые, потом поднялся и зашаркал ногами по темно-вишневому ковру, направляясь к дальним ступенькам. Крейн оглянулся на Мавраноса и кивнул головой вслед старику. Мавранос кивнул в ответ, встал и, забрав свое пиво, пошел в ту сторону, куда направлялись по игровой зоне Оззи и Крейн.

Оззи стоял перед навесом с неоновой надписью «УГОЛОК ИГРОКА».

– Я намерен выпить стаканчик-другой, – объявил он. – Ты, – он повернулся к Скотту, – пристрастился к кофе, или «коке», или чему-нибудь еще в этом роде, верно?

Крейн кивнул – немного резче, чем хотел.

Медленно, однако держа подбородок высоко поднятым, старик ввел Крейна и Мавраноса в бар и провел в отделанную тартаном кабинку возле задней стенки.

В баре было почти пусто, хотя широкий овал паркета в середине да разбрасывающий блики крутящийся дискотечный зеркальный шар под потолком намекали на бывающее здесь веселье. Несмотря на викторианские орнаменты на колоннах из темного дерева, броские обои и обилие тартана, благодаря зеркальному бордюру под потолком и вертикальных полос зеркал, разрезавших стены через каждые несколько ярдов, эти стены производили впечатление свободно стоящих панелей, которые можно разобрать в любую минуту. Смонтированный на стене широкоэкранный телевизор показывал без звука черно-белое изображение.

– Что ты купил на последнем кону? – спросил Крейн.