Последний рубеж

– Он… Он не сказал, – пролепетал ученый, не поднимая глаз. – Я не видел его после нашей беседы. Он говорил – уйдет, когда привезут артефакты. Это было… Получается… Ровно две недели назад. В обеденный перерыв. Может, это вам чем-то поможет. Больше я ничего не знаю…

– Что ж, хорошо… – Глава службы безопасности утвердительно кивнул. – Значит, потрясем барыг… Узнаем, кто дал свое молчаливое согласие, – и найдем этого утырка. Спасибо за сотрудничество, профессор. Вы нам очень помогли.

– Это все? – тихо спросил Сергей Павличенко. – Мне конец, да?

– Знаете, Сергей Александрович, – вздохнув, ответил начальник охраны. – Вы были ценным сотрудником. Иначе бы вы просто сюда не попали. По-хорошему, вам бы еще работать и работать. Но… Когда винтик ломается, его выбрасывают – и ставят новый. Даже если он очень ценный. Даже если он охренеть какой ценный. И вы, профессор, – сломанный винтик. Замену вам уже подыскали. Еще три дня назад. Жаль, конечно, что все так обернулось. Из всех этих лабораторных крыс… Признаться, мне будет не хватать вашего общества. В конце концов, все мы – люди. Всем нам нужно общение.

Закончив, Василий Эммануилович сделал еле заметный жест – и на плечо ученого опустилась затянутая в тактическую перчатку рука.

– Поначалу я думал влезть вам в голову, – сообщил начальник охраны. – Нет, не так, – он указал на секьюрити, как раз поднимавшего Сергея на ноги. – Это, конечно, тоже хорошо, но… Не раздашь им всех инструкций, не уточнишь каждый момент, каждую деталь – и они обязательно проколятся. Они же видели вашу камеру. Много раз видели. Но ничего не сделали. А почему? Этого не было в инструкции! Они же не думают, Сергей Александрович. Совсем не думают. Ваших коллег косяк, между прочим. Но, к счастью, есть еще способ. Как там ваши говорят? Более тонкое вмешательство, да? Вы бы просто поверили в какую-то идею. Как эти… Кланы. Работали бы себе дальше, строили свое светлое будущее. Но, профессор, вы и сами знаете – эффект временный. Эх… Знаете, вы же не первый, кому предлагали слинять. Вот только остальные все понимают. А вы… Вы сами себя перехитрили, профессор. Решили, что вы тут самый умный. Зря.

– Василий Эммануилович… – начал было Павличенко, но начальник охраны оборвал его резким взмахом руки:

– Нет, профессор, думать надо было раньше. Теперь уже поздно что-то менять. Я же говорил, вы – сломанный винтик. Так что… Прощайте, Сергей Александрович. Наше ведомство благодарит вас за плодотворное десятилетнее сотрудничество. Сделайте все тихо, – обратился он к охранникам. – Сердечный приступ. Пусть лежит в своей комнате.

Подхватив потерявшего дар речи профессора под руки, секьюрити вывели его из кабинета главы службы безопасности, не проронив ни единого слова.

Уже через несколько часов Сергей Павличенко был найден мертвым в своих апартаментах. По словам подоспевшего на место происшествия медика, всему виной стал сердечный приступ. Ученого похоронили недалеко от здания Центра Аномальных Явлений, в сырой земле, нетронутой аномальной энергией и радиацией. С почестями проводив коллегу в последний путь, научный коллектив продолжил свою засекреченную работу как ни в чем не бывало. А через несколько дней где-то там, на полных опасностей просторах Зоны, которые вот-вот охватит развязанная «Рубежом» война, пропал малоизвестный бродяга по кличке Ястреб…





Глава 4

Упырь




– Боец, в курсе, какого хрена ты тут делаешь?

– Не могу знать, товарищ лейтенант. Меня выдернули из казармы посреди ночи и притащили сюда. Вообще я одного понять не могу… Как они всех наших не перебудили?

– Зря ты вот это. – Человек, вальяжно развалившийся на офисном стуле с колесиками, покачал головой. – Разговор-то серьезный, боец. – Мужчина чуть подался вперед, положив локти на бедра и сцепив пальцы в тактических перчатках.

Сидевший напротив него рядовой Палывода понимающе кивнул головой, заерзав на жестком сиденье деревянной табуретки.

– Догадываюсь, товарищ лейтенант. Ну, почему меня вызвали. Это из-за них, да? – Пожилой боец «Рубежа» судорожно сглотнул. – Из-за наемников?

– Рядовой, в курсе, чем я занимаюсь? – спросил лейтенант, будто пропустив слова старика мимо ушей.

– Знаю, товарищ лейтенант, – вздохнул Палывода. – Знаю.

– Вообще, Колесо занимается… Ну, мы это называем внешней политикой. Так, хохма для своих. Короче, это, там, вылазки, сталкеры и так далее. А я… Ну, так уж вышло, что на мне – внутренняя. Я тут че-то типа главного мента. Раньше просто следил, шоб это радиоактивное мясо уважало наши законы. Но суть не в этом. Фишка в том, что дезертиры как раз по моей части. Странно, да, боец? От и я так думаю. Но… Капитан сказал – я делаю.

– Товарищ лейтенант, давайте перейдем к делу. – Старик говорил четко, с расстановкой и без тени страха на лице. Взяв себя в руки, черный перешагнул через разверзшуюся перед ним пропасть паники и теперь смотрел собеседнику прямо в глаза, нисколько не боясь холодного изучающего взгляда вышестоящего. – Быстрее начнем – быстрее закончим. При всем уважении, сейчас ночь. А ночь… Короче, «Рубежу» нужны бойцы, а не сонные мухи. Поэтому давайте я расскажу, что знаю, и двину на боковую…

– Ночь? – перебил его лейтенант. Его губы растянулись в ехидной улыбке. – Не, боец, тут через полчаса рассвет. – Офицер откинулся на спинку стула, тихо заскрипевшую под его весом. – Че, трындец как неожиданно, да? – Он выдержал короткую паузу, наслаждаясь гримасой недоумения на лице рядового, вырванного из цепких объятий сна всего-то минут десять назад. – Но слушай, где-то ты прав. У меня самого еще до хрена дел, поэтому я спрошу только один раз: ты ж был в отряде Ишаченко, так? Вот и расскажи, куда это вы вляпались. И, самое главное, на кой черт вы вообще туда полезли?..

И Палывода начал свой рассказ. Рассказ про долгий путь к окраинам Зоны, про несуществующий склад какого-то крупного торговца и про обнесенный колючкой неизвестный комплекс, к которому привел своих людей Ишак. Про смертоносную бурю из свинца и стали, обрушившуюся на головы черных, которые привлекли к себе слишком много внимания. Про двоих перепуганных бойцов, чудом унесших ноги. Про случайную встречу со сталкером из списка Колесника. Про столкновение с отрядом Дзержинского. И про то, как шестеро бойцов «Рубежа» и один скиталец Зоны шли по Помойке, не встречая никакого сопротивления. Если не считать пары-тройки аномалий, разумеется. Но горстка изощренных ловушек – ничто, когда во главе отряда шагает такой матерый волк, как Седой.

Лейтенант Буденов внимательно слушал, как губка впитывая каждое произнесенное стариком слово и внимательно следя за мимикой собеседника и каждым его жестом. Он словно пытался прочесть мысли Палыводы, докопаться до сути и вытащить из головы рядового то, что тот так умело скрывал. Вытащить причину, по которой сержант Ишаченко повел своих людей к окраинам.

Но Палывода не стал выкладывать всю подноготную. Не стал давать лейтенанту то, чего тот хотел. Вместо этого рядовой воспользовался старым, избитым, но по-прежнему действенным приемом:

– А цель всего этого трындеца… Не могу знать, товарищ лейтенант. Ишак был командир. Вот этот свистюк все знал. А я… я ж у них новенький. Типа, чужой еще. Мне они ни хрена не сказали.

И ни один мускул не дрогнул на его изуродованном рубцами лице. Ни одна маленькая, едва уловимая деталь не смогла шепнуть внимательному Буденову на ухо: «Он лжет».

– Забавно… – задумчиво протянул лейтенант. – Твой кент сказал почти то же самое. Почти. Ему сержант тоже ни хрена не сказал. Вот только… Он говорит, этот ублюдок о чем-то там перетирал. С тобой. Вот так, боец. А теперь скажи: кому мне верить, а?

– Товарищ лейтенант, ну подумайте: на хрена ему говорить мне цель этого похода? Мне. Именно мне. Если уж он своим не сказал!

– Не знаю. – Офицер пожал плечами. – Но… Короче, думаю, вы меня накалываете. Оба. Он мелит непонятно че, ты тоже несешь какую-то ахинею. А мне, мне теперь все это разгребать… Ну, ладно, че уж. Будем работать.

Палывода хотел было что-то сказать, но в тот же миг к его начавшему седеть затылку прижалось холодное дуло пистолета Токарева.

– Вставай! – прорычал кто-то за его спиной, и черному не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Плотно прижимая оружие к голове старика, подручный Буденова вывел его из кабинета лейтенанта и повел вниз по серым, плохо различимым в темноте ступеням. Туда, где Палыводе будут задавать вопросы уже совсем по-другому. Туда, где из него рано или поздно вытянут все, что захотят. Туда, где он сам признает себя дезертиром, подарив верхушке «Рубежа» желанного козла отпущения. А потом их с рядовым Ершовым, избитых в кровь и с засевшими в ногах пулями, вытащат на улицу – и милосердно прострелят головы под одобрительные крики братьев по оружию, собравшихся поглазеть на казнь предателей…






* * *


Рядовой Палывода открыл глаза, уставившись на кирпичный потолок, прикрытый сотканной из тьмы вуалью. Сердце рубежника отчаянно стучалось в грудную клетку, словно просясь наружу. Дыхание было частым, как будто он только что пробежался по аномальным просторам Зоны, унося ноги от встретившегося по пути мутанта. Палец дрожал на спусковом крючке АК-74, предусмотрительно поставленного на предохранитель.

– Твою ж мать… – прошептал черный, приложив руку к мокрому от холодного пота лбу. – Приснится же такое… Трындец…

Поворочавшись в бесплодных попытках уснуть около часа, не чувствовавший ни грамма усталости Палывода поднялся. Сложил спальный мешок в рюкзак. Закинул поклажу на плечи. Надел дырявый шлем, крепко зафиксировав его при помощи застежек на подбородке. И осторожно, стараясь не тревожить отдыхающих после изнурительного дня товарищей, двинулся к выходу.

Выбравшись на свежий воздух, рядовой осмотрелся и, убедившись в отсутствии опасности, поднял взгляд на небо. Но вместо черной глади с рассыпанными по ней белыми точками далеких, недосягаемых звезд он увидел плотную облачную завесу, сквозь которую понемногу пробивались тонкие лучи восходящего солнца. Пока что этих копий из теплого света было слишком мало, чтобы поднять Заводище на ноги. Они были своего рода разведчиками, готовившими почву для основных сил. Делая маленькие прорехи в облачной завесе, лучи как будто помечали отдельные участки бывшего завода, разгоняя скопившуюся в них тьму. Так, один из них упал на испещренное рытвинами лицо старого рубежника, заставив того прищуриться. Сделав шаг назад, черный прислонился прикрытой рюкзаком спиной к кирпичной стене отведенного под казармы здания – низенького и с виду ничем не примечательного. Палывода свесил голову на грудь, уставившись на грязные, исцарапанные берцы, купавшиеся в оранжевом свете попавшего на них луча.

«Успокойся, – приказал он себе. – Никто за тобой не придет. Война же, свистюк, ну подумай ты башкой! Нужен каждый боец! Хотя какая тут война… Сидим тут, сами ждем, пока кто-то придет. Воины…»

– Ничего… – прошептал старик, свесив голову на грудь. – Ничего не будет. Просто выполняй приказы – и все будет пучком…

«Нет, – отозвался голос у него в голове. – Уже не будет».

Что-то екнуло в черством сердце пожилого бойца «Рубежа», вытащив с задворок памяти картину, которую черный всеми силами пытался забыть. Лицо человека, которому Палывода позволил умереть. Посмертная маска сталкера, сраженного снайперской пулей. Сталкера, который еще вчера был для рядового чем-то большим, нежели просто глупым и мелочным радиоактивным мясом.

Пальцы старика стиснули рукоятку автомата. Может, хватит уже откладывать месть в долгий ящик? Пора найти того здоровяка из отряда Дзержинского. Найти – и превратить в сочащийся кровью кусок истерзанного мяса. А дальше – будь что будет. Пусть Палыводу убьют следующим. Пусть устроят показательный расстрел, чтоб другим неповадно было. Плевать. В конце концов, он заслуживал смерти не меньше этого Иванцова…

Смерть. От одной только мысли о ней по спине пробежал предательский холодок.

«Ты уверен? – прошептал поселившийся внутри Палыводы страх. – Ты правда уверен, что оно того стоит? Ты ж пойми, лейтенант не будет тебя слушать!»

И он был прав. Как бы горестно ни было это признавать, но внутренний голос был прав. Лейтенант Буденов не станет слушать пожилого рядового. Он не станет спрашивать себя: «А что бы я сделал на его месте?» Не попытается понять, что заставило Палыводу нашпиговать брата по оружию свинцом. Он просто отдаст короткий приказ – и жизнь старика на несколько часов превратится в ад. Его упекут в сырой, пропитанный медным запахом крови и прогорклой вонью сгоревшего пороха подвал – и спросят, на кого он работает. Спросят один раз, другой, может быть, и третий – и Палывода непременно признается в связях с «Вольным народом», фанатиками Третьего Глаза или просто озлобленными свободными сталкерами. Он оговорит себя и позволит выжечь клеймо предателя. Он сделает все, лишь бы допрос закончился как можно быстрее. А потом будет как во сне: улюлюкающая толпа, собравшаяся поглазеть на очередной показательный расстрел, безликий палач, чье лицо скрыто за маской-балаклавой, и пуля в металлической оболочке, которая, словно голодный пес, вгрызается Палыводе прямо в череп.

Стоит старику поднять на своего руку здесь, посреди главной базы группировки, – и он в один миг перестанет быть бойцом «Рубежа». И уже ничто не сможет спасти от паранойи лейтенанта Буденова, готового скормить своим ручным садистам кого угодно по первому же подозрению в диверсии и шпионаже.

Рядовой с омерзением сплюнул на асфальт. Впервые он чувствовал отвращение к самому себе. К тому человеку, которым он стал. К сталкеру, которого вылепила из него Зона. К этому бесхребетному трусу, который не может переступить через страх и хоть раз в своей скитальческой жизни поступить по справедливости. Хоть раз подумать не как охотник за артефактами, а как человек. Вспомнить, кем ему приходился застреленный Иванцовым бродяга, собрать волю в кулак – и, взглянув снайперу в лицо, оборвать его жизнь. А потом, стоя над окровавленным трупом здоровяка с разряженным автоматом в руках, принять смерть с достоинством. С чувством выполненного долга перед человеком, которого рядовой Палывода когда-то поклялся защищать от заразы Зоны.

– Дурак ты, Серега, – шмыгнув носом, сказал себе старик.

Впервые за все проведенное среди аномалий и мутантов время он понял, какую ошибку совершил, уйдя из дома долгих шесть месяцев назад. Зря он погнался за легкими деньгами. Зря поверил сладкой лжи сталкерских форумов, обещавших несметные богатства, непередаваемые острые ощущения и бесценный боевой опыт. Зря не послушал одинокого человека, ставшего наперекор отлаженной системе и писавшего: «Не ведитесь! Вы не знаете, что такое Зона! Поверьте мне! Я был там! Я знаю! Они срут вам в уши, а вы! Вы все там умрете! Послушайте меня! Я гнил там целый долбаный год! Уж я-то знаю, о чем говорю!» Тогда старик воспринимал это просто как бредни надоедливого городского сумасшедшего, не больше. Но теперь…

Теперь Палывода понимал: тот человек знал страшную тайну Чернобыльской зоны отчуждения. Знал… И пытался предостеречь неразумных гражданских от поступка, который разрушит их жизнь. Однако старик был слишком глуп, чтобы прислушаться к столь ценному совету. К сожалению, с возрастом к нему не пришла мудрость. Он так и остался тем наивным мальчуганом, которым был больше тридцати лет назад. Легкомысленным и не привыкшим к критическому взгляду на вещи. И вот теперь он здесь…

– Опа! Э! Паля!

Чертыхнувшись, Палывода резко повернулся в направлении голоса. Руки черного обхватили автомат. Глухо лязгнул предохранитель. Приклад плотно прижался к задубевшей коже плеча, проглядывавшей через дырявый камуфляж. Палец незамедлительно лег на спусковой крючок, а глаза совместили линию прицеливания с фигурой окликнувшего Палыводу человека.

– Э-э-э, отец, ты че?.. – залепетал рядовой Караченко, инстинктивно попятившись назад. На его лице застыла смесь удивления и испуга: в круглых, как бильярдные шары, глазах так и читалось неверие в происходящее. Опасность, припасенная не то Зоной, не то ополчившейся на рубежника удачей, подстерегла его там, где он меньше всего ее ждал. Там, где он позволил себе расслабиться и заглушить вопящую о скорой смерти паранойю. Там, где он позволил себе снять натиравший голую шею тактический ремень. Он шел, держа автомат за крышку ствольной коробки и беззаботно размахивая им в такт шагам. Шел, подставив бодрое лицо под щекочущие лучи солнца и даже не подозревая, что возле казармы его может ждать неприятный сюрприз…

– Че надо? – выплюнул Палывода, медленно опустив АК-74. Его голос еле заметно дрогнул.

– А?! – придя в себя, переспросил Карач.

– Говорю, че надо?!

– А! – протянул тот. – Мы на посту! КПП там, в сторону Помойки! Через… Э, ну, когда я уходил, было двадцать минут! Это… Смена, короче, щас твоя очередь! Ты, Ерш и… А, черт его знает, третий уже там стоит! Так что давай, бери Ершова – и трындуйте на пост!

– Да кто там так орет?! – донеслось из полутемной казармы. – Рты завалите, гондурасы, я тут спать пытаюсь!

– Я понял, – безучастно кивнул Палывода. – Понял. Через пять минут буду на посту…

– Чего? – снова переспросил Караченко.

– Через пять минут буду! Слушать надо, свистюк хренов!

– Да лан, отец! Не кипишуй!

Махнув рукой, старик отвернулся от собеседника и перешагнул порог казармы, понемногу сбрасывающей с себя оковы сна.

Один из первых лучей солнца осторожно, будто боясь обжечь веки, пощекотал глаза сталкера, не побоявшегося провести ночь под открытым небом. Сморщившись, бродяга перевернулся на правый бок, попытавшись выкроить еще немного времени для отдыха. Но теплый, мягкий свет с несвойственным ему усердием набросился на дремавшего скитальца, грубо вырвав его из объятий сна. Левый глаз охотника за артефактами слабо дернулся. Из груди вырвался жалобный стон.

Сталкер медленно сел. Потер веки. Прищурился, привыкая к резкому дневному свету. Осмотрелся.

«Че за дерьмо? Куда? Где? Че? Че я тут делаю?..» – мысли замельтешили в голове сонного скитальца, будто свора дерущихся за еду воробьев. Он же только что был на Заводище! Только что говорил с лейтенантом Буденовым о…

О чем?

Насупив брови, Упырь попытался вспомнить детали той беседы, но все, что ему удалось вытянуть, – это:

«Времени мало, сталкер. Кто-то… Понимаешь, кто-то должен столкнуть людей лбами. Потому что то, что делает капитан… Он просто хочет собрать всех здесь – и ждать, пока… Не знаю, пока вы сами все к нему придете. Это… Ну, блин, это может растянуться на недели. Понимаешь? На недели! Такое тут нахрен никому не уперлось! Вот, а ты… Понимаешь, ты, по ходу, единственный, кто может быстро смотаться на Заставу, а потом так же быстро смотаться на Озеро. И… Да, по ходу, ты единственный, кому эти ушлепки поверят. У нас есть спецы, охрененные мужики. Им пол-Зоны пройти как нефиг делать. За пару часов преодолеют, но… Вот скажи, что значит их слово, а? Какой-то хрен с горы говорит, что у него есть выход – и все сразу бегут за ним? Не, сталкер, так это не работает. А вот ты… Ты Упырь – и этим все сказано. Эти… Мясо радиоактивное, они… Ну, че там в Библии сказано? Не сотвори се кумира? Так вот, ты, ты – их гребаный кумир. Так что ты позовешь – и они придут. Дальше мы уже сами, механизм отработанный, кучу раз тестировали. Главное – собери их. Ну а взамен… Взамен мы дадим тебе че-то пореальней, чем эта байка про Третий Глаз. Яйцеголовые, они ж смышленые ушлепаны! Раз-раз – и ты уже здоров! Не, зря смеешься. Ты подумай. Хочешь еще месяц ходить под „Рубежом“, а потом просто сдохнуть? Да? А может, хочешь домой? Голову тебе поправят, не ссы. Спецы есть. Нет? Ну, значит, снова будешь легендой. Ты просто прикинь: легенда в новом мире. Как те такое, а, сталкер? Че скажешь?»