Попасть – не напасть

* * *


Спустя полчаса я рыдала, размазывая сопли по лицу.

Каких это усилий стоило Ване, я не знаю, но мамашу он надежно удерживал в доме. Сам не показывался, ей лезть не давал. Старались Аринка и Петруша, подносили воду, предлагали чем нос вытереть. А я ревела, страдала и рассказывала сочувствующему околоточному, что приехала вот вчера домой, вечером, едва жива от испуга, а тут… такое!

Где мать?

Она себя так плохо чувствовала, что легла пораньше, а тут… вот это! Я вышла его уговаривать, чтобы не шумел, поэтому, уж простите, в дом не приглашаю.

Околоточный смотрел с явным недоверием. Я его понимала, истории, конечно, особой веры не было. Да и мне придумывать было некогда, сляпала на скорую руку что пришлось. Так, деревенский театр «Подберезовик».

Но…

Околоточного эта история, похоже, тоже устраивала.

Шум, гам, да не первый раз такое дело, соседи жалуются… К чему? К чему ему такой очаг нервотрепки на своей территории? Что тут со статистикой, мне неведомо, вряд ли она в большом развитии, но элементарные вещи везде знают.

К примеру – не живи с алкашом, рано или поздно или ты, или твои дети за это поплатятся. В лучшем случае шкурой, в худшем – жизнью. Это общеизвестная истина.

Когда человек пьян, его личность исчезает. Остаются одни звериные инстинкты… Убеди бешеную собаку тебя не кусать, ага… Просто кто-то предпочитает жить в шорах, а кто-то смотрит на вещи здраво. Околоточный явно эти истины знал и не хотел получить пару трупов на своей территории.

А тут я приехала, начинаю порядок наводить, и, понятное дело, с помощью закона. А больше-то никак не получится. Нет у меня таких возможностей.

Можно бы и самой этого Карпа и оглушить, и поленом по ребрышкам пройтись, и… Да много чего можно сделать. Кто в деревне не рос, тот не знает, какая многофункциональная вещь – скалка. Сковородка опять же… Здесь они добротные, чугунные, пока поднимешь, без рук останешься.

Только перестараться легко. Одного треснешь, выживет и пуще прежнего пакостить будет, а второй и копыта отбросит. Отвечать за такую дрянь, как Карп? Вот еще не хватало!

Он агрессор, я жертва. Заберите его, дяденька околоточный. И подальше…

Дяденька с красивым именем Елпифидор Семенович согласно кивал. И обещал забрать пьяницу, чтобы проспался, да и воспитательную беседу провести.

Что характерно, сам пьяница дрых сурком. Еще и посапывал во сне, гад такой. Понятно. Пьянь нажралась, теперь отсыпаться будет… Чтоб ему похмелье без рассола!

Но…

– Вы же, Марья Петровна, понимаете, что это надолго не поможет?

Я кивнула.

– Понимаю. А беседу с ним надо в участке проводить или дома? В присутствии его семьи?

Околоточный прищурился.

– На первый раз, думаю, участка хватит. А там уж как дело пойдет.

Мы друг друга поняли.

Я просила отвадить Карпа от нашего дома, он не собирался возражать… Синенькая трехрублевка плавно поменяла хозяина.

– Я вам так благодарна… А это – на извозчика.

На эти деньги можно было купить телегу. Но околоточный придираться не стал. Вместо этого он попросил меня зайти завтра в участок отметиться, попрощался и уехал, увозя с собой присмиревшего пьяницу.

Извозчик даже и не думал ругаться, помог околоточному погрузить туловище и послушно тронул лошадь.

Вот у нас никогда так не получилось бы… Интересно, в чем разница? Ладно, узнаю еще.

И я вернулась в дом.

Там-то я и поняла, как Ваня справился с матерью. Он тупо затащил ее в ее же спальню, подпер дверь поленом и устроился снаружи, следить, чтобы не выбралась. Хотя так и так в окно бы дама не пролезла. Застряла на полдороге и намертво.

Теперь парень ждал дальше ценных указаний. Я постаралась его не разочаровать и поцеловала в щеку.

– Ванечка! Умничка ты наша! Защитник!

– Маш… Все обошлось?

– Сейчас да, а там кто его знает? Надо сделать так, чтобы он к нам больше не приходил.


– Мать…

Мы переглянулись.

Ясно. Эта корова за любовником побежит. На рысях. И вернет, и опять прикормит… Гонять замучаемся. Надо разбираться не только там, но и здесь.

И сейчас…

Я махнула рукой.

– Открывай дверь.





* * *


Мамаша орала, но младшие все были на моей стороне. Ваня – за двумя руками, особенно после того, как понял, что половину присланных денег любящая мамочка тратила на выпивку с хахалем.

Арина – за. Кажется, ей этот бугай тоже не нравился. И даже Петенька принялся что-то подвякивать.

Вчетвером мы маман переорали.

А вот нечего тут!

Я понимаю, что бабе без мужика тяжко, это в любое время так. Но! Зачем же заводить чужого, женатого, да еще и алкаша? Вот зачем?

И толку нет, и удовольствия, да и просто гадко это – лезть в чужую семью. Все я понимаю, не мне бы вякать, но что я тогда соображала, в восемнадцать лет?

Ведь искренне верила, что там жена-стерва, что меня любят, что на мне женятся, что…

Дура была.

Просто дура.

Но здесь-то мамаша не верит, что к ней уйдут! Просто она считает, что ей нужен мужик. Для потрахушек. Для погульбушек. Для имиджа, если хотите. И ее не смущает, что она отрывает крохи от детей ради этой пьяной скотины.

Понять таких? Да понять-то я и не таких уродов могу. Но простить – нет.

– Чтобы больше этой пьяной мрази в нашем доме не было, – приговорила я жестко. – Хочешь гулять – иди в кабак. А к детям его тащить не позволю!

– Да кто ты такая, чтобы позволять или не позволять!

– Я та, у кого есть деньги, – просто объяснила я. А что? Универсальная постановка вопроса.

Кто платит, тот и танцует. Не нравится? А другого не бывает. Или ты зарабатываешь самостоятельность и тогда диктуешь свои условия, или ты ложишься под того, кто тебе платит. Молча и без претензий.

– Да я тебя… в околоток сдам!

Я фыркнула.

– За что?

Мамаша зависла.

А правда, за что? Не нарушаю общественный порядок, не пью, не дебоширю, не…

– За непочтительность к старшим!

Ваня заржал первым. Потом Аринка, Петя, я… Последней дошло до маман. И та надулась, став удивительно похожей на жабу.

– Хамка!

Я фыркнула.

– Я не стану терпеть в доме пьяную скотину. И не дам тебе тратить на него мои деньги.

– Это наши деньги! – возмутилась мамаша.

– Официально завещание составлено в мою пользу, – это я знала от Марии Синютиной. – Можешь попробовать его оспорить. Но если эта пьяная мразь придет сюда еще раз, я опять сдам его околоточному. И так будет каждый раз.

– Не посмеешь!