Половинка

Хейго прижал меня еще сильнее, прежде чем повергнуть в изумление, потому что признался:

– Из прежнего опыта знаю: мои одинокие соплеменники порой забывают о том, что другие могут быть заняты… своей половинкой. И явиться в самый неподходящий момент.

– И замучают советами?! – посочувствовала я.

Мы мгновение-другое смотрели друг на друга, а затем громко рассмеялись.

Правда, смех резко оборвался, потому что оба ощутили наконец и уединение, и наступившую ночь. За окном громко стрекотали кузнечики, соревнуясь с доносившимися сюда глухими звуками продолжавшегося веселья, мелькали тени ночных птиц и мотыльков. К счастью, окна крыла с покоями выходили на другую сторону дома. Тяжелая, тканная золотой нитью оконная штора мягко колыхалась на летнем ветерке, который проказливо метнулся в глубь спальни, шевельнув портьеры. Добрался до кровати, тронул белоснежные простыни и тонкие узорчатые покрывала, словно на правах хозяина этой страны приглашал гостей окунуться в мягкую, хрусткую чистоту постели и… неизвестность.

Я быстро отвела взгляд от кровати и уставилась на носки своих кремовых туфелек, выглядывающих из-под подола.

– Не бойся, Оли, я с тобой!

Сначала дыхание Хейго согрело мой висок, затем он коснулся его губами и, осторожно опустив меня на ноги, помог встать. Плавно развернул к себе спиной – и тут же смел мое удивление и едва не вырвавшийся вопрос «зачем», начав расстегивать мелкие пуговки-жемчужинки на спине. Как ни странно, я не чувствовала его раздражения или нетерпения от того, что ему приходится заниматься работой прислуги. Мужчина, который тратит время на осторожное разоблачение новобрачной вместо того, чтобы по традициям надальцев без затей сорвать свадебное платье, в очередной раз приятно удивил.





В душе благодарность к мужу смешивалась со смущением и немного пугающим, будоражащим возбуждением, любопытством и уже испытанным вожделением и томлением, что неизменно охватывали, когда я была рядом с Хейго. Особенно в его объятиях, особенно по утрам, когда он будил меня поцелуями и ласками, был нежен и терпелив.

Пальцы мужа касались моей обнаженной спины, посылая по коже волну мурашек и дрожи. Я придержала платье на груди и склонила голову – захотелось, чтобы губы Хейго прошлись по каждому позвонку, тронули местечко за ухом, о котором до него не догадывалась, не знала, насколько оно чувствительное.

Муж не спешил, я чувствовала его эмоции как свои, – наслаждался тем, что раздевал меня. Наконец расстегнул пуговички до талии и с тяжелым рваным вздохом положил широкую сильную ладонь у основания моей шеи. Затем медленно-медленно огладил спину до самого копчика. Потом снова поднялся вверх, приласкал лопатки, плечи, развел пальцы и вновь задержал ладонь на шее. Возможно, с другим мужчиной я бы занервничала, зная о крепкой хватке, нетерпении, жестком, доминирующем праве. Но не с Хейго. И он оправдал мое доверие – осторожно погладил шею у основания головы, затем размял уставшие за день мышцы.

Я тянулась за ласками, как в тумане наслаждаясь прикосновениями волшебных пальцев моего темного мага, даривших непередаваемо сладостные ощущения. Затем он плавно отвел мои руки от корсажа и помог платью скользнуть вниз. Я словно очнулась от чар, когда платье шелковым белым облаком с шорохом упало к ногам вместе с пышной нижней юбкой. Хотела обернуться, чтобы взглянуть на мужа, но, тихо ойкнув от неожиданности, вновь оказалась у него на руках.

Хейго вновь поставил меня на ноги, а сам сел на край кровати, развернув лицом к себе. Пламя свечей в тяжелых канделябрах, освещавшее лицо моего темного, добавляло ему таинственности и… иномирности. Я заглянула в его стремительно темнеющие глаза и вспомнила, что осталась в тоненькой рубашке, чулках и туфлях. Смутилась и неосознанно вскинула руки прикрыться. А он усмехнулся – и через мгновение на нем остались лишь брюки.

– Не хочу тебя пугать раньше времени, – еще шире улыбнулся он, стоило ему поймать мой недоуменный опасливый взгляд, брошенный на его штаны.

– И напугал еще больше, – буркнула в ответ, чувствуя, как заполыхали мои щеки.

Легкий смех Хейго истаял как утренний туман. Он потянулся к вороту нижней рубашки. Я напряглась: голой меня ни один мужчина не видел до сего дня. Он аккуратно распустил завязки и спустил рубашку, обнажив меня по пояс, открыв полную грудь с призывно заострившимися розовыми вершинками. Погладил мои плечи, руки, потом положил ладони на грудь.

Странно, я же слышала разговоры служанок о потере невинности, о первой брачной ночи у высокородных. Почему-то у меня сложилось впечатление, что все происходит быстро. Больно. Часто – неприятно для девицы. А у нас все идет как-то очень неторопливо.

Но мне нравится! Я отчасти успокоилась и с трепетом наблюдала за руками мужа на своем теле, доставлявшими приятные ощущения, посылавшими теплую волну в низ живота. Удивительное дело, меня все больше возбуждали его ласки. Особенно взгляд, потемневший до черноты, но нисколько не пугавший, а наоборот, притягивающий, приглашавший погрузиться в нее.

И все же я на всякий случай уточнила:

– Ты точно знаешь, как… это происходит?

– Что, Оли? – усмехнулся Хейго.

– Ну-у… брачная ночь у супругов… о-о-о… – стыдливо шепнула я, глядя как он, подцепив рубашку, стягивает ее вниз, ладонями почти обжигая мою кожу.

Невесомая ткань, щекотно коснувшись бедер, упала, а на мне остались тоненькие шелковые панталончики с кружевами и чулки с туфлями. Но Хейго они не мешали, он начал так же неспешно ласкать мою грудь, слегка сминая полные полушария и привлекая меня к себе.

– Я же говорил тебе, Ягодка, что этот опыт тоже приобрел. Откуда сомнения? Я чувствую, что тебе все нравится.

Сжав кулаки, чтобы не поддаться смущению и не прикрыться, я сделала шаг, встала между его ног – и почему-то оробела коснуться в ответ своего темного, провести по широким мускулистым плечам, груди, потрогать рыжеватые жесткие волосы, как делала не раз.

– Просто ты нетороплив, и…

Высказать сомнения я не успела. Хейго провел ладонями от моей груди до живота, обнял бедра. И вдруг будто кто-то дверь приоткрыл, а в щель ворвался ветер – муж позволил мне ощутить свои эмоции: возбуждение и наслаждение разливались, словно лава.

– Оли, просто тебе не понять сейчас, что я в полной мере чувствую, ощущаю. Пока я закрываюсь от тебя, чтобы мы оба не сорвались. Я должен сделать все правильно, ведь обещал, что этот день станет для тебя счастливым.

– Он уже счастливый, – прошептала я, оглушенная эмоциональным шквалом.

А Хейго словно не слышал, резко притиснул меня к себе и, носом уткнувшись в мою грудь, жадно вдохнул. Потом покрыл поцелуями, проложил горячими губами дорожку к животу. Дальше исчезли мои панталончики – Тьма «съела».

– Моя Оли!

– Теперь уж точно твоя, – смущенно пытаясь прикрыть срам рукой, согласилась я, переступая с ноги на ногу и скидывая туфельки, чтобы случайно не достались Голодной Даме.

– Нет, ни ты, ни один человек не поймет, насколько это важные для любого риирца слова! – глухо прошелестел Хейго, настойчиво возвращая мои руки на прежнее «место». – Моя женщина! Наше тепло! Моя семья!

– Ты ошибаешься, милый. Люди тоже дорожат семьей и… любят друг друга, – возразила я.

У меня в груди кольнуло – собственные безответные чувства дали о себе знать. Хейго тоже ощутил этот болезненный укол. Вскинул внимательный взгляд на мое лицо, затем, словно пытаясь забраться мне в душу, поведал:

– Столько лет нести бремя долга судии. Знать, что можешь, но не имеешь права на семью и тепло. А потом потерять даже долг и служение Рииру. Потерять целый мир и всех, кого знал. – Я зарылась пальцами в его волосы и поглаживала, передавая поддержку и сочувствие. Муж придерживал меня, положив руки на обнаженные ягодицы. – Десять лет мы были изгоями в мире, где, кажется, нас ничто не ожидало, были лишними и ненужными. Пока не появилась Тьяна.


– Повезло… – хрипло призналась я, едва держась на ногах.

Не прекращая меня ласкать, не давая разорвать наш зрительный контакт, Хейго продолжал признания:

– Знаешь, что я испытал… нет, каждый из нас, когда выяснилось, что Тьяна – половинка Шейго?! Дикую, беспросветную зависть. Мы понимали, что это чудо, скорее всего, неповторимо. А потом с нами случилась Лилия – и надежда вспыхнула вновь!

– Ох, – выдохнула я потрясенно, когда руки Хейго пробрались к внутренней, очень чувствительной стороне бедер, – и оказалась у него на коленях, оседлав его бедра.

Он обхватил мою голову и коснулся моих губ своими.

– Потом встретил тебя в Тартусе. И успел удержать, когда ты падала в обморок, увидев меня.

– Это от неожиданности. С непривычки и от усталости, – виновато улыбнулась в ответ. – Прости, пожалуйста. Так глупо вышло.

– Тогда я отнес тебя в комнату…

– Это из-за тебя мне сменили покои? – догадалась я.

– Да. Король Дармаша тоже удивился, увидев, куда тебя определил комендант форта. И сразу разжаловал его.

– Ого!

Вот это новости!

Сидеть обнаженной на коленях у мужчины, ощущать его горячую кожу своей, касаться грудью его груди и при этом вести разговоры… было невероятным… опытом. Теперь я не боялась неизвестности – не сгореть бы от того огня, что собирался внизу живота и между ног.

Хейго то оглаживал мои ягодицы, то пробегал руками по спине, то зарывался пальцами в волосы и продолжал говорить:

– Потом ты удивила нас, узнав меня из семерых, подарив надежду. Мне хотелось думать, что ты нечто большее, чем просто одна из женщин.

– Я маг земли и принцесса Цветанская, и поэтому действительно больше, чем обычная женщина, – шепнула я, подаваясь к своему риирцу, чтобы быть еще ближе, теснее.

Желание горячило кровь, она бежала по венам все быстрее благодаря губам Хейго, целовавшего мое лицо, выдыхавшего признания:

– Ваша магия – ничто. Белые это доказали. Да и статусы ваши, по большому счету, ничего не значат для нас. Главное – сила души, огонь в твоей крови, которая согреет любого риирца. А достался он только мне, одному.

– Жадина… – всхлипнула от избытка ощущений: пальцы Хейго творили чудеса с моим телом, пробираясь в самые потаенные уголки.

В какой-то момент я поняла, что штанов на Хейго тоже больше нет, но не испугалась, а еще больше распалилась, даже осмелилась поерзать, чтобы плотнее ощутить его крепкие бедра.

– Ты моя, Оли. Ты во мне всегда. А я в тебе. Неразделимые и единые во всем. Ты поймешь это немного позже. Пока я один в полной мере чувствую и сгораю. И твою пустоту, к сожалению, тоже ощущаю, но надеюсь, что со временем ты заполнишь ее ответным огнем.

– Пустоту? – удивленно выдохнула я, оторвавшись от его губ.

– Вы, люди, называете это любовью. Мы же ощущаем внутреннее пламя.

– Горите? Горите от любви? – Я словно вынырнула из страстного тумана от удивления.

Размытый шлейф – и через миг я лежала спиной на кровати, а муж склонился надо мной, вклинившись между моих ног. Аккуратно вытащил из волос диадему, шпильки, отложил в сторону и пристально посмотрел, вновь навевая мысль, что пытается забраться не только мне под кожу, но и в душу.

– Да. Тьма сложно реагирует на сильные эмоции, а любовь заставляет ее гореть, – прозвучало из его уст почему-то горькое признание. – И если чувство не обоюдное, то как бы выжигает меня изнутри. Раньше я замерзал от холода, а теперь – плавлюсь от нестерпимого жара.

Я вытаращилась на Хейго, наконец догадавшись, что он сейчас признался, что любит меня! И когда до моего расплавленного желанием сознания дошло, что любит без взаимности, шумно выдохнула и легко, беззаботно рассмеялась. А почувствовав темное, мрачное шевеление у себя внутри, с широкой улыбкой сказала:

– Знаешь, похоже, мы оба закрывались друг от друга вместо того, чтобы просто признаться, что оба любим! – Радость, робкая, неуверенная расправляла крылья в том самом месте, где только что ворчала Тьма. – Видишь ли, у людей не принято, чтобы женщина первой признавалась в любви, навязывала свои чувства мужчине. Поэтому мне пришлось прятать их и страдать молча.

– Глупенькая моя, – довольно прошелестел Хейго.

Судя по собственным ощущениям, его, как говорят, отпустило.

– Ты тоже не больно отличился сообразительностью, – счастливо попеняла я, обнимая любимого за шею. Затем вдохнула полной грудью и громко призналась всему миру в своих чувствах, раскрываясь душой перед любимым: – Я люблю тебя, Хейго!

И буквально захлебнулась в ответных чувствах. Больше не сдерживаемые эмоции Хейго затопили меня, увлекли в сладостный жаркий водоворот, в котором я уже не могла определить, где его чувства и ощущения, а где мои. Где его руки и губы, а где мои. Наши тела сплелись в жаркий вихрь, сначала поднимавший нас вверх в диком возбуждении и страсти, а затем летевший вниз, чтобы мы успели прочувствовать сладостный миг одного на двоих удовольствия.

В себя я пришла совершенно без сил на груди у мужа. Потерлась об нее щекой и устроилась поудобнее на большом, мускулистом, живом «ложе».

– Ну давай, – неожиданно предложил он.

– Что именно? – устало переспросила я. Любовь, оказывается, выматывает.

– Сайло и Шейго предупредили, что после хм-м-м… любовных утех женщин тянет поговорить.

Помолчав, я буркнула: