Полнолуние

— Дальше что? — спросил Левченко.

— Поворачивайся. Медленно, москаль.

— Я такой же москаль, как ты жид, — спокойно ответил Андрей, уже догадавшись, с кем придется иметь дело. — Или китаец, выбирай.

— Поговори мне.

— И поговорю. Давай поговорим, земляк. Нам есть о чем, правда?

Произнося это, Левченко развернулся вокруг своей оси.

Увидел, кто взял его на мушку.

Не сдержался — скрежетнул зубами, выматерился смачно. Потому что имел, оказывается, все шансы выкрутиться из глупой ситуации. Ведь враг оказался не таким ловким, мобильным и искусным, каким представил его себе Левченко.

Метрах в пяти от него, прислонившись для удобства спиной к буковому стволу, сидел на осенней траве высокий — без преувеличений, просто сказочный великан! — человек в войлочной кепке. Легкое пальто было расстегнуто, из-под него выглядывала гимнастерка — заметно, что не красноармейского кроя; на ногах темные галифе и сапоги. Рука сжимала немецкий «парабеллум», однако ловко двигаться великан не мог.

Левую ногу сжимал крепкий охотничий капкан.

Видно, он шагнул, не заметив, и ловушка захлопнулась. Сил у мужчины хватало, чтобы справиться с неприятностью и освободиться. Но что-то помешало ему так сделать сразу, так что вынужден был волочить за собой еще и это железное зубастое одоробло. Еще Андрей не имел никаких сомнений — Катерина Липская все время ходила в лес на встречи с этим великаном. Потому и ничего не боялась: рядом с таким сам черт не страшен. Шла сюда и теперь, даже бежала, достаточно скоро после его появления у нее дома. Собиралась поведать сообщнику нечто важное.

И это важное услышала от начальника милиции, не иначе.

— Ты не думай, — сразу предупредил великан, перехватив взгляд Левченко. — Не успеешь. Я тебя с этого места достану.

— Почему же до сих пор не достал? Шмалял бы в спину, и все дела. Нет, ты говорить хочешь. Может, потом расстреляешь. Пусть так, дальше что? Подумай, земляк. В одном месте за короткое время убивают начальника отдела НКВД и начальника милиции. Сколько, как ты говоришь, москалей будет тут в ближайшее время?

— Энкавэдэшник ваш — не моя работа. Сожалею.

— Верю. Зато мой предшественник, Тищенко, наверняка ваша работа. Лесные парни, правда же? Сколько вас тут?

— Наглый. Кто кого допрашивает, как думаешь?

— Никто никого. Говорим. Разве нет? — И сразу — без ненужной паузы: — Кто это так на тебя охотился? Где капкан подцепил?

— Не на меня ставили.

— Но влез ты. Помочь? — Андрей оглянулся на хмурую Катерину. — Скажи, я не враг.

— И не друг, — отрезала Липская. — Хотя женщина дохлого москаля почему-то тебе верит.

— А ты?

— Пока нет.

— Ох, Катя-Катя, лучше верить.

— С какой радости?

— Нам троим нужно договориться. Иначе будет еще хуже, чем уже есть. Ты же прибежала сказать своему побратиму, или кто он тебе, — под вечер в Сатанове станет черным-черно от солдат, потому что кому-то припекло убить начальника НКВД. Что осторожным нужно быть. Начнутся облавы, прочешут поселок и лес. Все ты, Катерина, правильно услышала и поняла. Кроме одного. — Андрей снова повернулся к великану в капкане. — Одна деталь, очень важная. Покойный Сомов все нападения на людей, разорванные глотки, слухи про оборотней — словом, всю эту большую и страшную сказку приписывал вашим повстанцам. У него вы, лесовики, проходите как члены националистических банд, предатели и фашистские прихвостни.

Великан сидел прямо. Но, слушая Андрея, еще больше расправил плечи. При этом рука с парабеллумом не дрогнула, дуло не дернулось в сторону даже немного.

— Мы не лесовики, — проговорил ровно.

— Пусть. Как вас называть? Вот ты кто?

— Командир куреня Украинской повстанческой армии. Краевая группа УПА-Юг[11].

— Ух ты. А звание у тебя есть военное?

— Командир куреня, — упрямо повторил великан.

— Хорошо, товарищ командир…

— Друже командир, — спокойно и твердо поправил тот. — Товарищей у нас нет.

— Чем тебе плохо слово «товарищ»?

— Товарищ Сталин. Товарищ Ленин. Товарищ Берия. Понял или хватит?

— Ясно. Дискуссии напрасны. Ну а звать тебя как, друг командир?

— Гром.


— Это фамилия?

— Псевдоним.

Левченко метнул взгляд через плечо на Катерину, попробовал медленно опустить руки. Гром видел это, но ничего не сказал, только переместил дуло, целясь уже не в грудь, а в голову Андрея.

— Пока что ты мне ничего не сказал. А поговорить хочется, правда? — И тут же, без перехода, спросил: — Я сяду, можно? Потому что ты на меня снизу смотришь, неудобно.

— Удобно. Но садись. Только руки держи, чтобы я видел.

— Что там можно увидеть… Руки как руки…

Сильнее растопырив пальцы и повертев раскрытыми ладонями перед собой, Андрей присел на землю. Сейчас мужчины оказались напротив. Катерина на всякий случай приблизилась к Левченко сзади почти вплотную, продолжая угрожающе сжимать пистолет.

— Где же твой курень, командир Гром?

— Хлопцы почти все полегли тут весной. Столкнулись с вашими партизанами.

— Так партизаны, выходит, лучше воюют?

— Ничего не выходит. Регулярные москальские части как раз подтянулись, прорвались в район Дунаевцев.

— А ваши немцев прикрывали?

— Отходили от немцев — нарвались на красных. И те и те на чужой земле.

— Вот так, значит? На чьей же?

— На нашей. Или ты эту землю своей, украинской, не считаешь?

Левченко всегда недоставало таких разговоров. Он с удовольствием поговорил бы с командиром Громом, даже поспорил бы за бутылкой самогона. Но времени на это не было. Так что сказал, отрезая возможность каких-либо дальнейших споров:

— Слушай, Гром, или как тебя там. Давай договоримся, что я тебе не враг. Как не враг и твоей Катерине. Лучше скажи, где ты такое украшение добыл? — Он кивнул на капкан.

— Там, — великан мотнул головой куда-то назад. — Хорошо хоть удачно вступил.

— Удачно?

— Зубцы острые. Мог бы ногу сквозь сапог проткнуть. Проколол, но я не носком зацепил, пяткой. Вишь, капкан весь замкнулся, не пробил сильно. Заживет. Не таким ловким буду некоторое время. Но лучше, чем если бы насквозь пробил. Вообще могла быть мина. Или еще какой-то сюрприз.

— Почему? Откуда все это?

Отвечать Гром не спешил. Левченко понимал: командир куреня УПА еще не решил для себя, что делать с офицером советской милиции. Который вычислил связную и разоблачил его самого. Чувствовал: предупредил про последствия своего исчезновения вовремя. Это сдерживает Грома. Так что решил вести ту же линию дальше, произнес:

— Не хочешь — не говори. Хотя, наверное, хочешь. Не в том дело. Давай я лучше тебе расскажу, для чего Катерина сюда спешно прибежала. У вас же, как я понимаю, в эту пору встреча не запланирована. Потому что на работе твоя связная, верно?

В ответ снова ничего не донеслось. Андрей уперся руками в землю сзади себя. Потом, легонько оттолкнувшись, качнул туловищем, подался вперед.

— Опасность, Гром. Для всех, не только для тебя. Есть у меня подозрение: ты знаешь, кто это тут шурует по ночам, на чьей совести человеческие смерти. Пусть даже обезвредил трех опасных бандитов. Есть еще наша медсестра, из больницы, Люба, и другие люди. Они ничего плохого никому не сделали. Жертвы, Гром. И убийцу нужно найти и наказать. Но хуже всего — он убил капитана НКВД.

— Разве это плохо?

— Плохо. Такое не прощают. Капитан Сомов не верил в оборотней, а подозревал в зверских убийствах мирного населения вашу повстанческую армию. Его убили точно так же. Вывод — он вышел на след повстанцев. На ваш след, Гром.

— Я тут один. Говорил уже.

— Этого никто не знает. — Левченко чувствовал, как удается постепенно ломать ситуацию, заговорил увереннее: — Приедет в Сатанов рота автоматчиков. Начнутся облавы. Прочешут лес, тебя с твоим капканом найдут, далеко не убежишь. Не найдут — тоже не беда. Будут искать пособников, брать заложников. Думаешь, Катерину пронесет? У нее же ребенок, пусть не совсем маленький, — но все-таки им лучше брать женщин с детьми. Сперва посадят в тюрьму. Потом вышлют в Сибирь как сообщников повстанцев. Борьку, мальчика ее, — в детдом, член семьи врага народа. Видишь, что вы наделали.

— Мы ничего не делали.

— Возможно. Тогда кто? Катя хотела тебя предупредить об этом, Гром. Она не в состоянии представить масштаба операции. Будут хватать всех. Отрапортуют про подавление очага националистического сопротивления. А Сатанов с окрестностями зашкурят, зачистят наждаком. Тебе этого хочется?

Великан не спеша опустил свой пистолет.

— Ты же Левченко, верно? Начальник милицейский здешний.

— Слава богу, познакомились.

— И в Бога веришь, вижу.

— Присказка такая. А верю я в то, что вижу собственными глазами.

— С кем ты, Левченко? Для чего ты мне все это сейчас рассказал?