Похищенная

Словно просыпаясь от долгого сна, Инга расслабила губы и впустила настойчивый язык тарианца. Их языки переплелись, заново узнавая и лаская друг друга. Она ощутила горечь его поцелуя, раскаяние и беспросветное чувство потери, которое охватило его в те секунды, когда она лежала бездыханная в его руках. И то чувство собственности, болезненное по своей природе, которое он испытывал к ней.

Аллард заново клеймил ее своим поцелуем, выжигал на ней собственное тавро, с болью, с отчаянием и надеждой.

Эти чувства застали ее врасплох, они разрушили шаткое равновесие, которое она сама себе внушила, разрушили ее мнимый покой. И, поддаваясь его желанию, Инга со стоном ответила на поцелуй, хотя ее сердце разрывалось от боли.

Она помнила, как они, будто в угаре, срывали друг с друга одежду. Как потом он нес ее, обнаженную и дрожащую, в кокон, который раскрылся перед ними, точно цветок. Помнила его обнаженные плечи, пронизанные яркими всполохами амуэ, и как вела ладошками по его мощной груди, по плоскому, рельефному животу. Как ласкала сама, позабыв про стыд и стеснение.

Прикосновения его рук горели на ней, будто клейма. Его поцелуи жалили и обжигали. Его безумные ласки заразили ее этим безумием, и она отвечала на них с неистовой страстью. Ей все было мало. Мало его рук, его губ, его языка. Ей хотелось все больше и больше. И Аллард давал ей еще и еще.

Воздух был наполнен лишь стонами, звуками поцелуев и ласк.

Инга помнила, как он вошел в нее. На этот раз боль уже не пугала. Она была чем-то жизненно важным, как воздух. Она очищала и отрезвляла. Она была платой за новую жизнь.

Вцепившись в плечи Алларда, влажные от выступивших капелек жемчужного пота, она прогнулась, с протяжным стоном принимая его в себя. Обхватила ногами за бедра, желая стать еще ближе, и ее тело покорно подхватило его движения.

Они задвигались в едином ритме, дополняя и отвечая друг другу.

И в тот момент, когда она уже готова была сорваться с вершины, он сжал ее виски, вынуждая открыть глаза.

Подчинившись, Инга увидела над собой искаженное страстью лицо тарианца. Амуэ превратилась в раскаленные добела нити, которые двигались, переплетались и жили собственной жизнью на его теле. А в глазах, похожих на два прозрачных осколка льда, полыхало безумное пламя. И, казалось, это пламя разрушит каждого, кто посмеет встать у него на пути.

- Арайя, - его хриплый голос врезался в ее сознание, - посмотри мне в глаза. Я хочу знать, что ты чувствуешь.

- Зачем? - шепнула она припухшими губами.

- Чтобы чувствовать это вместе с тобой.

- Тогда назови мое имя.

Это было ее условие. Она согласна капитулировать только так.

Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы пойти на уступку.

У ливарри нет имени. Она никто - тень жены, сидящая по левую руку от мужа. Ее единственное предназначение - дарить наследников благородной чете.

Но в этот раз все было не так. Что-то сломалось в четко отлаженном механизме, действовавшем уже тысячи лет. И эта девушка оказалась той самой песчинкой, которая стала всему виной.

- Ин... га, - прохрипел он, с трудом удерживая себя на краю. Земное имя давалось ему с трудом. - Ин-га...

Это была ее маленькая победа.

Их накрыло одновременно. Яркая вспышка ослепляющего света прошила тела, заставляя закричать от боли и острого удовольствия. И в этот момент они чувствовали друг друга, как самого себя.

А потом, измученные и ослабевшие, они лежали, не разжимая объятий. И запоздалое раскаяние было последним, что почувствовала Инга перед тем, как провалиться в глубокий сон.

Аллард еще долго не мог уснуть, думая о завтрашнем дне. Точнее, если верить часам, это было уже сегодня. И сегодня им обои предстояло новое испытание. Оно его беспокоило. Но это было беспокойство не за собственную жизнь, а за девушку, которую он сделал своей.

Он думал, что такого уже не бывает.

То, что произошло между ним и Ингой, было не ново. Его каста давно утратила эту способность - полное единение со своей половинкой. Но сегодня, соединившись телами, они на мгновение стали едины и чувствами. Такого не случалось среди амонов уже тысячи лет.

Это могло означать только одно: землянки идеально подходят им в качестве половинок. После адаптации они становятся полностью совместимы и физически, и ментально. Но открыть правду, значит подставить всех под удар: себя, Ингу, Лертиса и даже принца Онезиса, который прикрыл его авантюру с похищением.

Онезис был прав, говоря, что разразится скандал, если кто-то узнает, что тарианцы обманом вывезли землянку. Ее просто отберут у него. А он, как выяснилось, не готов ее отдавать.

Инга лежала у него на плече, хрупкая и очень женственная в облаке разметавшихся рыжих волос. Их цвет напоминал ему родное светило. Запустив пальцы в прохладные пряди, Аллард поднес их к лицу и вдохнул едва уловимый чувственный аромат, принимая решение.

Что бы ни случилось на приеме, он сделает все, чтобы ее защитить.

Глава 23





23

Еще ни разу с момента первого пробуждения на корабле, Инга не просыпалась с таким умиротворением, как в этот раз. На душе царил полнейший покой. Словно после полной лишений и опасностей дороги она наконец-то нашла свой приют.

Тело еще таило в себе отголоски тягучей истомы. Мышцы, не привыкшие к бурным акробатическим трюкам, немного болели. Но это была приятная боль, напоминавшая о пережитом наслаждении. За всю свою недолгую супружескую жизнь и предшествовавшие ей пару романов, Инга ни разу не испытывала ничего подобного. Ее успехи на сексуальном поприще были скромными и непритязательными, но то, что ее заставил пережить тарианец, можно было сравнить со взрывом сверхновой.

По крайней мере, Инге казалось именно так.

Сладко потягиваясь и едва не мурлыча, как сытая кошка, она перевернулась на бок и открыла глаза.


Свод кокона был раскрыт, словно лепестки фантастического цветка, а она сама лежала в его сердцевине, стыдливо прикрытая простыней. Сверху лился приглушенный матовый свет, вокруг царила тишина, нарушаемая лишь едва заметным гудением двигателей и легкой вибрацией сенсонатора.

Но главное, Аллард тоже был здесь. Сидел за столом, спиной к кокону, и со своего места Инга увидела его сгорбленную спину. Казалось, что тарианец задумался о чем-то или заснул прямо за столом, уронив голову на руки.

Но стоило девушке пошевелиться, адмирал тут же выпрямился и оглянулся.

Инга коротко выдохнула.

Он был без маски.

Впервые она видела его лицо при свете дня, если искусственное освещение можно назвать таковым. Бледно-голубая кожа тарианца, испещренная нитями амуэ, одновременно и отталкивала, и привлекала. Резкие, будто чеканные черты лица можно было назвать красивыми, но это была красота ледяной статуи. Она была пугающей и холодной. Не человеческой.

- Ты проспала весь день. - Он заговорил первым, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Оно так и осталось холодной маской, не способной передавать эмоции. - Через два акрона мы должны быть на приеме. Я прикажу Стелле, чтобы она помогла тебе подготовиться. И, если хочешь, - тут он запнулся, будто эти два слова дались ему неимоверным трудом, - она принесет тебе что-то перекусить. В каюте я не могу использовать свои способности.

- Да... перекусить не помешает...

Инга медленно села, придерживая ткань на груди и не спуская с мужчины удивленного взгляда. Нет, не так она представляла себе свое пробуждение.

- Что-то не так? - он сделал шаг в ее сторону.

- Твое лицо... - она нахмурилась, - что с ним? Ты выглядишь странно...

- Я могу включить защитный экран, - он потянулся к виску.

- Нет! - возглас был слишком резкий. Теперь уже в ледяных глазах Алларда возникло легкое удивление. - Не надо! Мне нравится смотреть на тебя... ты красивый мужчина. Только... я не знаю, как это сказать, но в твоей красоте есть что-то пугающее...

Она улыбнулась, чтобы смягчить свои слова. Но улыбка вышла бледной.

Аллард пару минут молча смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. И Инга постепенно начала понимать, что с ним не так. Его лицо было статичным. Что бы Аллард ни говорил, что бы ни делал - на его лице не отражалось ни единой эмоции. Это была еще одна маска, только из плоти.

Наконец, он разжал плотно сжатые губы.

- Я позову Стеллу...

- Аллард, - Инга потянулась к нему. - Ты не хочешь поговорить?

- Меня ждут дела.

- Они подождут. Я думала... после того, что произошло между нами, ты изменишь свое отношение. Или я все не правильно поняла?

Лицо адмирала оставалось застывшим, но его сияние немного усилилось, нити амуэ зашевелились, будто чувствуя что-то.

- Я знаю, о чем ты, - заговорил он изменившимся голосом. И Инга услышала в нем неуверенность. - Но это долго объяснять, а времени у нас нет.

Он уже хотел сделать шаг к дверям, но не успел. Вскочив на ноги, Инга схватила его за руку. Это прикосновение будто запустило цепную реакцию. Лицо тарианца вспыхнуло ослепительным светом, заставив девушку на секунду зажмурить глаза, а в следующий момент он уже сам прижимал ее к своему телу и его губы искали ее. Сквозь лихорадочные поцелуи, которыми он осыпал ее лицо, Инга услышала жаркий шепот:

- Ты хоть представляешь, что со мной делают твои самые невинные прикосновения, моя маленькая арайя?! Что я испытываю в этот момент? Ты награда моя и погибель. Я должен был держаться от тебя как можно дальше, но не мог, и теперь это сводит меня с ума.

- Что «это»? Объясни!

- Я не могу! Этого не случалось уже тысячи лет. Мы с детства добровольно отказываемся от эмоций - эта наша плата за силу. И теперь я не знаю, что с ними делать. Не знаю, чем все это может грозить. Ты каждый раз будто открываешь во мне плотину, и то, что я пытаюсь сдержать, накрывает меня с головой.

- А может не надо сдерживать? - обхватив Алларда руками за шею, Инга привстала на цыпочки, чтобы самой его целовать. Его кожа оказалась чуть теплой и немного шершавой, и только там, где сияли линии амуэ, чувствовалось покалывание. Будто легкие разряды тока. - Может, дать себе волю?

- Нельзя, - он снял ее руки и прижал их к своей груди. В его глазах Инга увидела сожаление. - Это очень опасно.

- Да, я помню, стабилизация...

- Верно, - уголки губ Алларда чуть дрогнули, и это было первым проявлением чувств на его лице, если не считать сияния амуэ. - Я должен защитить тебя... Инга...

Она даже замерла от неожиданности, услышав свое имя из его уст. И тут же ее сердце забилось сильнее от волнения.

- Защитить от чего?

- Не важно. Просто сделай, как я скажу, хорошо?

Она закусила губу, обдумывая его слова.

- К чему эта скрытность?

- Клянусь, - он прижал ее крепче, - я все объясню через два дня, когда мы прилетим на Альфу. Всего два дня! Я не прошу больше.

- Почему не сейчас?