Похищенная, или Красавица для Чудовища

Глава 7




Донеган ушел, напоследок сказав, что пришлет служанок помочь Мишель переодеться к ужину. Когда за наследником Блэкстоуна закрылась дверь, она счастливо зажмурилась. Переполнявшие ее эмоции искали выход, и Мишель завальсировала по комнате, аккомпанируя себе незатейливым мотивчиком, который часто напевала Серафи.

Гален все-таки в нее влюбился! Нет, конечно же он и раньше испытывал к ней большое и светлое чувство. Просто тщательно скрывал свою любовь от всех. Даже от самого себя. Магия нью-фэйтонской колдуньи лишь открыла ему глаза. И теперь Гален, которому было не занимать ни решительности, ни отваги, поставит своего отца перед фактом: он не женится ни на ком, кроме Мишель.

– Ах, скорей бы только мистер Сагерт вернулся! – охваченная нетерпением, воскликнула она.

Накружившись вволю, принялась не спеша прохаживаться по гостевой комнате, знакомясь с ее незатейливой обстановкой, и по привычке накручивала на палец локон. Мишель всегда так делала, когда о чем-то крепко задумывалась или же предавалась своим мечтам. Она не сомневалась, инициатором нелепой помолвки был не кто иной, как мистер Донеган. Самому Галену и в голову не пришла бы подобная глупость – делать предложение ее сварливой дурнушке-сестре.

Скинув сафьяновые туфельки, перехваченные крест-накрест лентами, Мишель приникла к окну и замерла, чувствуя, как из глубин ее мятежной души поднимается благоговейный трепет. Она впервые была в Блэкстоуне. Впервые дышала его воздухом, напоенным приносимыми с болот запахами, такими непривычными и дурманящими: вязкой сыростью, горечью мха с легкой, едва уловимой примесью гнили. Это вековое поместье, несомненно, окутывал флер некой тайны – нашептывало Мишель ее богатое воображение.

Всего каких-то пару веков назад самый юг Анделианы представлял собой непроходимые чащи, в которых лугару поклонялись многочисленным божествам. У каждого племени был свой покровитель. Кто-то превозносил Великого Бога, а кто-то восхвалял Высшего Духа Моа. Иные прославляли Эстсанатлеи – богиню перемен, имеющую немало иных имен и немало обличий. А некоторые не гнушались молиться Черному Ворону – злому духу и совершать в его честь человеческие жертвоприношения.

Немногим плантаторам Юга повезло построить дома на священной земле лугару и научиться черпать из нее силу. Беланже и Донеганы – потомки первопоселенцев, сумевших очистить от племен оборотней эти края, были одними из таких счастливчиков.

Оттого и сила у всех была разной. Та, которой владел Гален, казалась Мишель одновременно и интригующей и опасной.

Она невольно поежилась, припомнив, что именно здесь, на болотах, лугару поклонялись Черному Ворону, и название Блэкстоун очень даже подходило этому месту. Мрачное и немного зловещее. Совсем не нежное и не мелодичное, как у их усадьбы Лафлер.

Отогнав от себя пугающие картины прошлого, нарисованные буйной девичьей фантазией, Мишель устремила взгляд на посыпанную гравием широкую подъездную аллею. По обеим ее сторонам росли разлапистые кедры. Заходящее солнце золотило темные кроны, раскачивающиеся из стороны в сторону под резкими порывами ветра. Создавалось впечатление, будто деревья, склоняясь друг к другу, о чем-то заговорщицки перешептываются. Быть может, сплетничают о прекрасной гостье, которая в скором времени станет женой молодому лорду и их новой хозяйкой.

Эту приятную мысль, всякий раз вызывающую радостное волнение и легкую дрожь по всему телу, развеял стук в дверь. Явились служанки – высокие, крепко сложенные девицы. Черноглазые, с гладкой, лоснящейся кожей, как будто высеченной из эбонита.

Они слаженно поклонились и, стараясь не встречаться с Мишель взглядами, ринулись к ее сундуку.

«Нелюдимые какие-то», – с недовольством подумала девушка после нескольких безуспешных попыток их разговорить.

Нет, рабы Беланже тоже не отличались болтливостью, но, если уж к ним обращались с вопросом, будь то хозяин или гость, старались угодить как могли. А эти еле-еле языками ворочают да только и делают, что пялятся на ковер. Может, ворсинки в нем считают или выискивают невидимые пылинки на деревянном полу.

Оставив попытки пообщаться с прислугой и ненавязчиво расспросить об обитателях Блэкстоуна, Мишель позволила себя выкупать и переодеть в одно из ее любимых платьев – кремового цвета с воланами и широким лиловым поясом, подчеркивающим ее осиную талию. Когда с переодеванием было покончено, служанки занялись густыми, чуть волнистыми волосами гостьи, растрепавшимися во время сна.

Наконец со сборами было покончено, и одна из рабынь тихо проговорила:

– Вас ждут в столовой, мисс.

После чего обе пугливыми пташками упорхнули за дверь.

– Чудны́е, – хмыкнув, пожала плечами Мишель, пребывающая в прекрасном расположении духа.

Пощипав себя за щеки, чтобы и без того симпатичное личико стало еще краше благодаря румянцу, Мишель нежно улыбнулась своему отражению, подмигнула весело и поспешила вниз, где за накрытым столом, освещенным огнями свечей, восседало семейство Донеганов в своем неполном составе.

Родную сестру Галена звали Катрина. Мишель никогда ее не видела, лишь имя девушки изредка проскальзывало в разговорах. А вот о наличии у Донегана кузины она даже не подозревала и невольно почувствовала укол ревности, когда увидела девушек.

Обе были дивно как хороши: темноволосые, с тонкими чертами лица и глазами с поволокой. У той, что казалась помладше, они были черные как смоль, у другой же – светло-серые.

Переступив порог столовой, Мишель почувствовала на себе совершенно одинаковые взгляды – холодно-настороженные. Взгляд же Галена, при появлении гостьи подскочившего с места и ринувшегося ей навстречу, казалось, наоборот, мог обжечь.

И, наверное, обжег-таки бы, если бы внимание наследника не привлек внезапный грохот и звон разбиваемого стекла. Это рабыня, что несла к столу высокие бокалы, запнулась на ровном месте и уронила поднос.

Что-то в женщине показалось Мишель смутно знакомым. Но она не стала зацикливаться на этой мысли, позабыла о служанке.

Сразу после того, как Гален приказал, недовольно поморщившись:

– Немедленно убери. – Вернув своему лицу обаятельную улыбку, сосредоточился на смущенно потупившейся гостье. Предложил Мишель устраиваться рядом с одной из девушек, назвав ее кузиной.

«Значит, та, которая черноглазая, – двоюродная сестра», – не без ревности подумала Беланже, продолжая украдкой поглядывать на девицу и пытаясь отыскать в ее внешности хоть какой-нибудь изъян. К разочарованию Мишель, Аэлин казалась идеальной.

Она была фигуристой и совсем не хрупкой, как большинство аристократок Юга. Но зато могла похвастаться красивой грудью и тонкой талией. Почти такой же тонкой, как у самой Мишель. Губы яркие, сочные, словно припухшие от поцелуев. И волосы блестящие и такие густые, что казалось, золотистая сетка, их удерживающая, вот-вот порвется. Наверняка кузина Галена ими страшно гордится.

На вкус притязательной гостьи, Аэлин была слишком смуглой. Не мулатка, скорее всего, квартеронка, бабку которой привезли из Каррики невольницей и сделали постельным развлечением для кого-нибудь из Донеганов. А значит – Мишель выдохнула с облегчением – девица ей не соперница.

Только Мишель немного расслабилась, как снова почувствовала, что ее начинает снедать беспокойство, а сердце точит другое чувство, от которого нет спасения. Ей вспомнились слова няни. О том, что джентльменам подавай таких вот экзотических пышногрудых красавиц. Не для женитьбы, конечно, – для развлечений.

Увы, Мишель пышных форм не имела. Но и делить будущего мужа с какой-нибудь цветной профурсеткой вроде этой, понятное дело, не собиралась.

«Подумаешь! Страсти в них больше. Все это ерунда!» – негодовала она, вспоминая разглагольствования старой Чиназы. О том, что белая леди должна принимать мужа в спальне только для того, чтобы зачать ребенка. А в остальное время разрешать ему развлекаться с рабынями или где придется. Главное, самой не переутомляться, чтобы, не дай Всевышний, не подорвать свое хрупкое здоровье.

«Я скорее мужу здоровье подорву, – распалялась Мишель, из-под полуопущенных ресниц поглядывая на наследника. – Если тому хватит смелости и безрассудства искать удовольствий на стороне!»

– Прошу, – не догадываясь о воинственных мыслях гостьи, Донеган галантно поклонился и отодвинул для нее стул.


– Спасибо. – Опомнившись, Мишель робко улыбнулась.

Вздрогнула, когда пальцы молодого человека как бы невзначай коснулись ее плеча и задержались на нем чуть дольше, чем было положено.

Ей почудилось, что от этого мимолетного прикосновения в венах закипает кровь и в комнате становится невыносимо жарко.

Благо ледяные взгляды родной сестры и кузины Галена охлаждали лучше любого сквозняка или опахала.

В отличие от кузины Катрина являла собой образец истинной леди. Стройная и изящная, со светлой матовой кожей, тонкими дугами бровей над холодными миндалевидными глазами и бледными губами, в данный момент надменно поджатыми. Мисс Донеган имела такой вид, словно находилась не за обеденным столом, а восседала на троне.

Впрочем, Аэлин от нее недалеко ушла. При виде гостьи резко выпрямилась, будто ее подобно курице насадили на вертел. Мишель подумалось, что еще немного, и девушка закудахчет. Недовольство, которое сквозило во взгляде, отражалось и в ее напряженной позе.

– Совсем забыл! – запоздало спохватился Гален. – Мисс Аэлин Кунис, моя дражайшая кузина. Катрина-Элинора Донеган, – перевел взгляд на девушку, что продолжала самозабвенно расправлять у себя на коленях ажурную салфетку, – моя младшая, горячо любимая сестра. Ей, как и Флоранс, скоро исполнится двадцать три. А это, дамы…

– Мы все прекрасно знаем, кто она! – позабыв о великосветских манерах, зло выкрикнула Катрина.

Мишель поежилась, услышав, что голос будущей родственницы звенит от едва сдерживаемого гнева.

– Катрина. – А вот в голосе Галена, нарочито мягком, ей слышалась сталь.

– Я не голодна! – Мисс Донеган подскочила с места.

– И все же, пожалуйста, останься, – обронил Гален вкрадчиво. Пристально посмотрел на сестру.

Секунда, две, и она словно загипнотизированная покорно опустилась обратно на стул.

Подали блюда, источавшие головокружительные ароматы, и Мишель вдруг вспомнила, что с утра ничего не ела. Рот сразу наполнился слюной. Которую она незаметно сглотнула и, на время позабыв о негостеприимных обитательницах Блэкстоуна, сосредоточила все свое внимание на молчаливых слугах, заставлявших стол всевозможными кушаньями.

У Мишель глаза разбегались. Хотелось отведать и жареной тыквы с фасолью, и цыплят, дразнивших не только запахом, но и своим аппетитным видом. А вон еще блюдо с тонко нарезанным беконом. Да и для десерта не помешало бы оставить немного места. Наверняка подадут бланманже или какой-нибудь торт.

Взглянув на Галена, Мишель велела себе быть стойкой, не поддаваться искушению и не в пример Катрине демонстрировать исключительно хорошие манеры, коими должна обладать настоящая леди. Иными словами, глазами есть, а ртом только клевать, изображая воробышка.

– И надолго вы к нам? – растянув губы в притворной улыбке, нарушила молчание Аэлин.

Мишель растерялась, застигнутая врасплох столь неожиданным вопросом.

Благодарно посмотрела на Галена, когда тот ответил за нее:

– На несколько дней.

С невозмутимым видом он приступил к трапезе. Вот только обозначившиеся желваки свидетельствовали о том, что внешнее спокойствие было обманчивым.

– И что же, – это уже Катрина, – ваши родители вот так просто отпустили вас к нам?

– А почему приехали без сестры? – явно получая удовольствие от допроса, подхватила Аэлин. – Или я что-то путаю и ты, Гален, помолвлен не с Флоранс?

– С Флоранс, – усмехнулась, откидываясь на спинку стула, Катрина. – По крайней мере, так было до сегодняшнего дня. А потом его словно подменили… Может, ты уже раздумал жениться на старшей дочери Беланже?

Мишель никак не могла взять в толк, отчего обитательницы Блэкстоуна отнеслись к ней с такой враждебностью. Конечно, то, что она появилась в их доме внезапно, без приглашения, да еще и в качестве гостьи Галена, было, мягко говоря, нетипично. Или, если по совести, – неприлично. Но, будь она на их месте, сохранила бы хотя бы видимость радушия.

А эти…

– Может, и раздумал.

Оставалось только гадать, как Катрина, сидевшая рядом с братом, не примерзла к стулу под его ледяным взглядом. Аэлин тоже не оставили без внимания. Стоило девушке заглянуть в опасно потемневшие глаза кузена, как она поникла, точно комнатный цветок, выставленный жестокосердным хозяином на мороз.

– Впрочем, вас это не касается, – не сказал, отрезал.

Мишель нахмурилась. Уж очень ей не понравились произнесенное сквозь зубы «может» и категоричное «не касается». Своим-то близким мог бы и признаться.

Пусть все знают, что в скором времени они с Галеном обвенчаются!

Но, как будущая супруга Донегана, Мишель не имела права за него отвечать.

«Как же мне надоели эти условности! Дурацкие правила приличия, которые всегда и везде требуется соблюдать! Они у меня уже в печенках сидят!» – с досадой подумала Мишель.

Проглотив обиду, нарочито безразличным тоном проговорила:

– Только скажите, и я уеду. Если я каким-то образом стеснила вас своим появлением…

Негостеприимные девицы переглянулись и синхронно, словно по мановению дирижерской палочки, раскрыли рты. Однако вердикт хозяек Блэкстоуна так и не был озвучен. У входа в столовую раздался оглушительный грохот: это блюдо под крышкой в виде серебряного колокола вместе с подносом улетело на пол, и несколько запеченных окороков под сочным соусом живописно украсили ковер.

– Да что с тобой сегодня такое?! – растеряв все свое самообладание, прогремел Гален и замахнулся, борясь с желанием метнуть в рабыню, рухнувшую на заляпанный жиром ковер, бокал с пуншем.