Подсказчик

Мила долго вглядывалась.

— Я вижу их страдание.

— Смотри лучше. Есть кое-что еще.

— Вижу тех мертвых девочек, хотя их здесь и нет. Их лица как сумма лиц их родителей. Поэтому я могу видеть и жертвы.

— А я вижу пять семейных групп. Разного происхождения, с разным доходом и уровнем жизни. Я вижу супружеские пары, которые по разным причинам имели только одного ребенка. Передо мной женщины, которым уже давно перевалило за сорок, и по этой причине они с биологической точки зрения больше не могут надеяться на повторную беременность… Я вижу именно это. — Горан посмотрел на девушку. — Именно они — его настоящие жертвы. Прежде чем выбрать, он тщательно изучил их. Единственный ребенок. Он захотел отнять у них всякую надежду пережить это горе, попытаться забыть тяжесть утраты. Они весь остаток жизни будут вынуждены помнить его преступление. Он умножил горе этих людей, оставив их без будущего. Он лишил их возможности передать потомкам память о себе, пережить собственную смерть… Он этим жил. Это вознаграждение за его садизм и источник его удовольствия.

Мила отвела взгляд. Криминолог был прав: в совершенном против этих людей злодеянии была своя симметрия.

— Замысел, — подтвердил Горан, словно поправляя мысли девушки.

Мила вновь подумала о девочке под номером шесть. По ней еще никто не плакал. Но как и все остальные, она заслуживала эти слезы. Страдание — это урок. Необходимо восстановить связь между живыми и мертвыми. Это язык, заменяющий слова и изменяющий терминологию проблемы. Вот этим как раз и занимались сидевшие за стеклом родители девочек. Восстановить скрупулезно, с болью в сердце, кусочек той жизни, которой больше нет. Сплести воедино хрупкие воспоминания, прочно увязывая белые нити прошлого с призрачными нитями настоящего.

Мила сделала над собой усилие и переступила порог комнаты. И тут же взгляды родителей устремились на нее. Настала гробовая тишина.

Девушка-полицейский подошла к матери Дебби Гордон. Женщина сидела рядом с мужем, положившим руку ей на плечо. Звуки шагов Милы зловеще раздавались в скорбной тишине морга.

— Господа Гордон, мне нужно поговорить с вами еще об одном деле…

Мила жестом указала им дорогу. Затем, пропустив чету Гордон вперед, прошла следом за ними в другой зал, где стояли торговые автоматы с кофе и кексами, придвинутый к стене старый потертый диван, стол с голубыми пластиковыми креслами и урна для мусора, доверху наполненная использованными одноразовыми стаканчиками.

Мила попросила мужчину и женщину сесть на диван, а себе взяла одно из кресел. Девушка все еще чувствовала небольшую боль от раны в бедре, но она уже не была такой сильной, как прежде: дело явно шло на поправку.

Мила приободрилась и первым делом представилась. Она рассказала о ходе расследования, опустив при этом подробности, уже известные родителям девочки. Прежде чем обратиться к ним с вопросами, интересовавшими непосредственно ее, она старалась направить беседу в нужное русло. Мистер Гордон ни на минуту не отводил от девушки глаз, словно в ее силах было прекратить весь этот кошмар. И муж и жена были людьми приятной, даже изысканной наружности. Оба — адвокаты. Из числа тех, которым платят за каждый час работы. Мила представила их сидящими в своем великолепном доме, в кругу особо приближенных друзей, во всей роскоши их бытия. И бытие их таково, что они могли позволить себе отправить свою дочь учиться в престижную частную школу. Миле было известно, что и муж и жена Гордоны были асами в своем деле. Людьми, которые, находясь на своем поле деятельности, точно знали, как им действовать даже в критических ситуациях, которые привыкли впиваться зубами в противника и не пасовать перед превратностями судьбы. Но теперь они оба оказались совершенно неготовыми предстать перед лицом такой ужасной трагедии, как эта.

После изложения обстоятельств дела Мила перешла к самому главному:

— Вы, случайно, не знаете, были ли у Дебби особые дружеские отношения с какой-нибудь сверстницей вне стен колледжа?

Прежде чем дать ответ, супруги переглянулись, словно искали приемлемое основание для такого вопроса, однако никак не могли его найти.

— Нет, нам это неизвестно, — ответил отец Дебби.

Но Милу не мог удовлетворить такой неполный ответ.

— Вы уверены, что Дебби никогда не упоминала по телефону о ком-нибудь, кто не учился бы с ней в одной школе?

В то время как мать Дебби усиленно пыталась что-то вспомнить, Мила снова принялась рассматривать ее внешность: этот плоский живот, эти упругие мышцы ног. И сразу поняла, что решение иметь одного ребенка было очень тщательно взвешено. Такая женщина никогда не обременила бы себя вторыми родами. Но теперь было слишком поздно: ее возраст приближался к пятидесятилетнему рубежу, и ей никогда не разрешили бы иметь еще детей. Горан был прав: Альберт выбрал их не случайно…

— Нет… Но в последнее время, разговаривая по телефону, она казалась совсем беззаботной, — произнесла женщина.

— Представляю, как она просила вас вернуть ее домой…

Девушка-полицейский коснулась больной темы, но она не могла повести себя иначе, если хотела услышать правду. С нескрываемым чувством вины в голосе отец Дебби добавил:

— Действительно, это так: она чувствовала себя не в своей тарелке. Говорила, что ей очень не хватает нас и Стинга…

Мила насторожилась, но мужчина пояснил:

— Это ее собака… Дебби хотела вернуться домой, в свою старую школу. На самом деле она никогда не говорила нам об этом. Вероятно, не хотела разочаровывать нас, но… Это было понятно из интонации ее голоса.

Мила понимала весь смысл произошедшего: теперь эти родители будут всегда упрекать себя за то, что не прислушались к голосу сердца дочери, умолявшей их вернуть ее обратно. Но для супругов Гордон гораздо важнее оказались их собственные амбиции, словно они могли передаваться генетически. Если как следует разобраться, то в их поведении не было ничего предосудительного. Для дочери они желали только добра. По сути, они вели себя как настоящие родители. И если бы все пошло по иному сценарию, то, возможно, когда-нибудь Дебби была бы им даже благодарна. Но этот день, к сожалению, никогда уже не наступит.

— Господа Гордон, извините за мою настойчивость, представляю, как это мучительно для вас, но я обязана снова попросить вас вспомнить обо всех ваших разговорах с Дебби: ее общение за пределами колледжа могло бы оказаться очень важным в раскрытии этого преступления. Прошу вас, подумайте, и если вам вдруг что-нибудь придет на память…

Оба родителя одновременно закивали, пообещав припомнить все детали. Именно в этот момент Мила заметила просвечивавшуюся сквозь дверное стекло фигуру человека. Это Роза Сара пыталась привлечь ее внимание. Мила извинилась перед супругами Гордон и вышла. Роза была немногословна:

— Собирайся, нам нужно срочно ехать. Найден труп девочки.



Спецагент Стерн всегда носил пиджак и галстук. Костюмы он предпочитал коричневого, бежевого либо синего цвета, а рубашки — в тонкую полоску. Мила понимала, что его жене приходилось порядочно потрудиться для того, чтобы его одежда всегда выглядела безукоризненно. У него был ухоженный вид. Смазанные гелем волосы аккуратно зачесаны назад. Он брился каждое утро, и источавшая приятный запах кожа на его лице помимо того, что была гладкой, казалась еще и очень мягкой. Стерн был человеком пунктуальным. Такие люди, как он, никогда не изменяют своим привычкам: для них опрятный внешний вид намного важнее модной одежды.

И потом, должно быть, он преуспел в своей работе по сбору информации.

Направляясь в автомобиле к месту обнаружения тела, Стерн положил в рот мятную конфету и быстро познакомил членов оперативной группы со всеми известными на данный момент фактами.

— Задержанного зовут Александр Берман. Ему сорок лет, работает торговым агентом: занимается продажей оборудования для текстильной промышленности. Отзывы наилучшие: женат, всегда вел размеренный образ жизни. Он известен и очень уважаем в своем городе. Его работа довольно прибыльна: Берман не так чтобы очень богат, но дела его идут хорошо.

— Словом, чист, — добавила Роза. — Из числа не вызывающих подозрение.


Они добрались до поста транспортной полиции и увидели в одном из его помещений на диване полицейского, который обнаружил труп. Он был в шоковом состоянии. Местные органы правопорядка уступили поле деятельности подразделению по раскрытию особо тяжких преступлений. И следственная группа сразу же взялась за работу при непосредственном содействии Горана и в присутствии Милы, функция которой заключалась всего лишь в установлении полезных деталей, необходимых для максимально полного выполнения ее задания, без непосредственного участия в разыскных мероприятиях. Роке остался в полицейском управлении, позволив своим людям самостоятельно восстановить картину преступления.

Мила заметила, что Роза Сара держится от нее на расстоянии. Девушка не могла заставить себя ей понравиться, впрочем, по мнению Милы, коллега постоянно следила за ней, чтобы в любой момент уличить в непрофессионализме.

Молодой лейтенант вызвался проводить их на место. Пытаясь казаться невозмутимым, он счел важным сообщить, что все осталось нетронутым. Все члены оперативной группы прекрасно понимали, что, по всей вероятности, он впервые собственными глазами увидел подобное зрелище. Провинциальные полицейские не часто сталкиваются с такими жестокими преступлениями.

По пути лейтенант в мельчайших подробностях изложил все имевшиеся факты.

Он наверняка успел отработать их прежде, чтобы не произвести невыгодного впечатления. Действительно, говорил он словно по уже составленному протоколу.

— Мы установили, что подозреваемый Александр Берман вчера утром остановился в отеле города, находящегося на значительном расстоянии отсюда.

— В шестистах километрах, — уточнил Стерн.

— Похоже, что он ехал всю ночь. Бак был почти пуст, — заметил лейтенант.

— В отеле он с кем-нибудь встречался? — спросил Борис.

— Он поужинал с некоторыми клиентами. Затем удалился в свою комнату… Это подтверждают все, кто был с ним. Но мы все еще проверяем их показания.

Мила, выглядывая из-за спины Розы, заметила, как та внесла в свой блокнот это обстоятельство, снабдив его примечанием: «Собрать показания гостей отеля по часам».

В разговор вступил Горан:

— Полагаю, что Берман еще не сказал ни слова.

— Подозреваемый Александр Берман отказывается говорить в отсутствии адвоката.

Члены группы прибыли на стоянку. Горан обратил внимание на то, что вокруг машины Бермана были натянуты белые полотнища, скрывающие ужасное зрелище смерти. Но это была всего лишь очередная лицемерная попытка предосторожности. Перед лицом отдельных бесчеловечных преступлений смущение — не больше чем обычная маска. Одно Горан Гавила усвоил быстро: смерть, особенно насильственная, оказывает странное воздействие на живых. При виде мертвого тела все мы становимся слишком любопытными. Смерть — весьма соблазнительная дама.

Прежде чем приблизиться к трупу, все члены группы, кроме стерильных перчаток, надели на ноги пластиковые бахилы и шапочки на голову. Затем стали по очереди передавать друг другу маленькую банку с камфарой. Каждый брал небольшое количество и намазывал себе ноздри, чтобы предотвратить проникновение в нос какого бы то ни было запаха.

Этот проверенный временем ритуал не требовал комментариев. Равно как и концентрация самого вещества. Когда Мила взяла из рук Бориса склянку, она почувствовала себя членом этого уникального сообщества.

Лейтенант транспортной полиции, приглашенный первым пройти к месту обнаружения тела, неожиданно потеряв твердость духа, долго стоял в нерешительности. А затем просто удалился.

Перед тем как переступить границу этого нового мира, Горан обратил свой взгляд на Милу. Девушка кивнула, и он, как показалось, стал еще спокойнее.

Первый шаг всегда самый трудный. Миле было бы не так-то просто забыть свой первый шаг.

Это все равно что войти в другое измерение. Небольшой участок размером несколько квадратных метров, где даже солнечный свет заменен искусственным и холодным свечением галогеновых ламп, был уже совсем иной вселенной, с правилами и физическими законами, отличными от тех, что властвуют в знакомом нам мире. К трем измерениям (высоте, ширине и глубине) добавилось еще четвертое: пустота. Каждый криминолог знает, что именно в «пустотах» сцены убийства и находятся ответы на все вопросы. Время расширяется в попытке отодвинуться, в напряжении, которое слишком мимолетно и неповторимо. Поэтому первое впечатление от зрелища преступления всегда остается самым важным.

А для Милы оно в первую очередь имело еще особый обонятельный смысл.

Камфара не смогла затушевать присутствие резкого трупного запаха. Аромат смерти был одновременно отвратительным и сладостным. Полное противоречие. Сначала он поражает тебя, словно сильный удар в живот, затем ты начинаешь различать в этом запахе нечто такое, что не можешь принимать иначе как с удовольствием.

В один миг члены группы окружили машину Бермана. Каждый занял позицию для наблюдения, обозначая новые кардинальные точки. Словно из их глаз исходили координатные сетки, покрывавшие каждый сантиметр квадрата, не упуская ни единой детали.

Мила, стоя за автомобилем, следила за движениями Горана.

Багажник машины был открыт в точности так, как его оставил полицейский, обнаруживший труп. Горан просунулся в этот проем. Мила последовала за ним.

Девушка не увидела трупа только потому, что все пространство багажника было занято огромным пакетом из черного пластика с проступавшими очертаниями человеческого тела.

Был ли это труп одной из девочек?

Мешок прекрасно ложился по фигуре и, приспособившись к контуру лица, принимал его форму. Открытый рот застыл в немом крике. Казалось, что эта мрачная бездна всосала в себя весь воздух.

Проклятая плащаница.

Дебби. Аннеке. Сабина. Мелисса. Каролина… Или это номер шесть?

Сквозь пластик вполне явственно проступали глазницы.

Тело отнюдь не казалось бесформенным, наоборот, конечности лежали так, словно их неоднократно выпрямляли. Было очевидно, что в этой застывшей плоти не хватает еще чего-то. Отсутствовала рука. Левая рука.

— Хорошо, приступим к анализу, — произнес Горан.

Метод криминолога заключался в постановке вопросов.

Даже самых на первый взгляд простых и незначительных. Вопросов, на которые все вместе должны были постараться дать ответы. И каждое мнение выслушивалось со вниманием.

— Прежде всего, установка, — начал Горан. — Значит, так: скажите мне, для чего мы здесь?

— Начну я, — вызвался Борис. — Мы здесь по причине утерянного техпаспорта.