Подсказчик

— Ладно, начнем.

Он переступил порог комнаты для допросов, поприветствовал Кобаши, запер дверь на ключ и извинился за опоздание. Еще раз он пояснил, что вопросы, которые будет задавать, требуются исключительно для внесения ясности, потом взял папку со стола и, открыв ее, сделал вид, будто что-то читает.

— Доктор Кобаши, вам сорок три года, ведь так?

— Именно так.

— Сколько лет вы работаете зубным врачом?

— Я — хирург-ортодонт, — уточнил допрашиваемый. — В общем и целом пятнадцать лет.

Борис еще некоторое время изучал свои невидимые документы.

— Я могу задать вам вопрос о том, каков был ваш доход за прошлый год?

Мужчина слегка вздрогнул. Борис засчитал себе первое очко: ссылка на доход подразумевала намек на налоги.

Как и ожидалось, дантист бессовестно наврал про свое материальное положение, и Миле не могло не броситься в глаза то, с какой искренностью он это делал. Беседа затрагивала тему убийства, и, следовательно, всплывшая в этой связи информация фискального характера не будет иметь особой значимости и не будет передана в налоговые органы.

Кобаши солгал также и в отношении других деталей, полагая, что может с легкостью манипулировать своими ответами. И Борис ненадолго позволил ему вести себя подобным образом.

Девушка знала, в чем заключалась игра Бориса. Она видела, что к подобной манере ведения допроса прибегали некоторые из ее коллег старой школы, впрочем, спецагент Клаус, без сомнения, проделывал это на гораздо более высоком уровне.

Когда человек лжет, ему нужно проявлять максимум психологической активности с тем, чтобы компенсировать оказываемое на него давление. Чтобы сделать более достоверными ответы, он вынужден вспоминать правдивые сведения, уже осевшие в его памяти, и прибегать к механизмам логической обработки для смешивания этих данных с произносимой им ложью.

Все это требует огромных усилий и значительной работы воображения.

Солгав однажды, нужно помнить обо всех фактах, чтобы суметь удержаться на ногах. Когда лжи уже очень много, играть становится все труднее. Это похоже на то, как жонглер в цирке пытается на палках вращать тарелки. Всякий раз прибавляя еще по одной тарелке, он все больше усложняет себе задачу и поэтому вынужден без передышки метаться от одной палки к другой.

Именно в этот момент проявляется истинная сила или слабость человеческой психики.

Борис сразу поймет, когда Кобаши попытается прибегнуть ко лжи. Усиление беспокойства порождает аномальные микродвижения, такие как сгибание спины, потирание ладоней, массирование висков и запястий рук. Зачастую эти жесты сопровождаются физиологическими изменениями в организме — к примеру, усиленным потоотделением, повышением голоса, неконтролируемыми движениями глаз.

Но такому высококлассному специалисту, как Борис, хорошо известно, что это — признаки лжи и как следует с ними поступать. Для того чтобы получить подтверждение того, что допрашиваемый субъект говорит неправду, нужно довести его до такого состояния, когда он сам начинает в это верить.

Борис, посчитав, что Кобаши чувствует себя в достаточной степени уверенным, перешел в контрнаступление, намекая в своих вопросах на детали, имеющие отношение к Альберту и исчезновению шести девочек.

Спустя два часа массированной атаки в виде бесконечной череды вопросов, приобретавших с каждым разом все более интимный и настойчивый характер, Кобаши оказался полностью подавленным. Борис все сильнее сжимал кольцо вокруг допрашиваемого, уменьшая его пространство для самообороны. Теперь дантист уже и не думал о том, чтобы вызвать адвоката, он просто хотел как можно скорее покинуть это место. Под воздействием таких мер психологического давления он признался бы в чем угодно, лишь бы вновь обрести свободу. Возможно, допрашиваемый также согласился бы с утверждением, что он и есть тот самый Альберт.

Только это не было бы истиной.

Когда спецагент Борис Клаус понял это, он под предлогом принести допрашиваемому стакан воды покинул комнату и присоединился к сидевшим за зеркальной стеной Горану и другим членам следственной группы.

— Он не имеет к этому делу никакого отношения, — сказал он. — И ему ничего не известно.

Горан согласно кивнул.

Чуть раньше вернулась Роза Сара с результатами компьютерного анализа работы голосового анализатора и с записями телефонных разговоров семьи Кобаши по сотовой связи, в которых не было ни малейшей зацепки. Ничего интересного не было найдено и в среде их знакомых и друзей.

— Значит, дело, безусловно, касается самого дома, — сделал вывод криминолог.

Неужели жилище семейства Кобаши — так же как и в случае с приютом — стало очередным местом демонстрации чего-то ужасного, чему не суждено было явиться миру?

Но и эта версия не выдерживала критики.

— Вилла была построена последней на единственном остававшемся свободным участке жилого комплекса. Постройка дома была завершена около трех месяцев назад, и семья Кобаши стала первым и единственным ее обладателем, — заявил Стерн.

Но Горана такая констатация не убедила.

— Этот дом таит в себе какой-то секрет.

Стерн, схватив его мысль на лету, спросил:

— С чего начнем?

Горан, поразмыслив немного, отдал распоряжение:

— Начните с сада.



Сначала в сад были приведены специально обученные поискам трупов собаки, с тем чтобы оказать помощь в распознавании человеческих останков на большой глубине. Затем пришел черед георадара для зондирования почвы, но на зеленых экранах прибора так и не появилось ничего подозрительного.


Мила наблюдала за работой оперативников и за последовательностью предпринимаемых ими попыток: она ждала, когда Чанг идентифицирует найденную в доме девочку путем проведения сравнительного анализа с ДНК родителей похищенных детей.

Раскопки в саду начались в три часа пополудни. Маленькие скреперы переворачивали землю сада, разрушали утонченную наружную архитектуру постройки, которая наверняка стоила больших усилий и средств. Все бесцеремонно сносилось и погружалось на грузовик.

Работа дизельных двигателей нарушала мирную жизнь Капо-Альто. Вдобавок ко всему вибрация, производимая скреперами, вызвала непрерывное срабатывание сигнализации «мазерати» семьи Кобаши.

После сада поиски переместились внутрь дома. Для этой цели была вызвана специальная служба по демонтажу тяжелых мраморных плит зала. Все стены были обследованы на предмет нахождения в них пустот, а затем пробиты насквозь кирками. Мебель ждала та же участь: разобранную и раздробленную на части, ее оставалось только выбросить. Раскопки продолжились в столовой и в цокольной части дома.

Разрешение на этот погром было получено от самого Роке. Полицейское управление не могло позволить себе снова дать маху, даже ценой возбуждения многомиллионного иска за нанесенный ущерб. Но и Кобаши не изъявляли ни малейшего желания вернуться в этот дом. Все их имущество было неумолимо осквернено этим безобразием. Они продали бы свою собственность за цену гораздо ниже стоимости самой покупки, поскольку их роскошная жизнь после всего случившегося больше не будет такой, как прежде.

В шесть часов вечера уже чувствовалась нервозность людей, привлеченных к работам на месте предполагаемого преступления.

— Кто-нибудь может отключить эту проклятую сигнализацию? — крикнул Роке, указывая на «мазерати».

— Мы не можем найти пульт дистанционного управления автомобиля, — ответил Борис.

— Позвоните дантисту, и пусть он даст вам пульт! Нужно, чтобы я всему учил вас?

Народ впустую крутился на одном месте. Царившее напряжение сталкивало одних с другими, внушая им разочарование из-за неспособности разрешить загадку, задуманную Альбертом специально для них.

— Почему он одел девочку как куклу?

Этот вопрос сводил Горана с ума. Мила никогда еще не видела его таким. Было что-то личное в этом вызове, который он принял, нечто такое, чего даже криминолог не в силах был понять, и это наносило непоправимый урон его способности рассуждать трезво.

Измученная ожиданием девушка держалась на расстоянии. Что скрывалось за таким поведением Альберта?

За несколько дней тесного сотрудничества с командой и знакомства с методами работы доктора Гавилы Мила научилась многим вещам. К примеру, поняла, что серийный убийца — это субъект, который совершает убийства через разные промежутки времени — от нескольких часов и до нескольких месяцев, а порою и лет — и вынужден повторять свои действия, которые не в силах остановить самостоятельно. По этой причине в его подсознании отсутствуют такие побудительные причины, как гнев или месть. Серийный убийца действует только ради того, чтобы вновь обрести особую мотивацию, заключающуюся всего лишь в потребности убивать либо в получении удовольствия от самого процесса убийства.

Но Альберт начисто опроверг это определение.

Он похитил девочек и умертвил их по очереди, чтобы оставить в живых только одну. Но для чего? Он не испытывал удовольствия от убийства как такового — оно служило всего лишь средством для привлечения внимания. И отнюдь не к себе. К другим. К педофилу Александру Берману, Рональду Дермису, такому же, как и он, убийце, только начавшему свой кровавый промысел.

Благодаря ему оба были остановлены. По сути, он сослужил добрую службу обществу. Парадокс, но можно выразиться и так, что его зло совершалось во имя добра.

Но кто на самом деле был этот Альберт?

Какой-то человек — поскольку речь шла именно о человеке, а не о монстре или призраке — в этот конкретный момент времени жил так, словно ничего и не случилось. Делал покупки, гулял по улице, встречался с людьми — продавцами, прохожими, соседями по дому, которые даже и не подозревали, кто он на самом деле.

Он словно невидимка ходил среди них.

Но за этой видимостью скрывалось истинное лицо. Эта истина была построена на насилии. Именно таким образом серийные убийцы ощущают свою силу, которая пусть на время, но помогает им подавить собственную неполноценность. Насилие в рамках преступления позволяет достичь двойного результата: получить удовольствие и почувствовать собственную значимость. И нет необходимости устанавливать отношения с кем бы то ни было. Максимум результата при минимуме расходов, связанных с ожиданием.

«Эти люди словно существуют только за счет смерти остальных», — подумала Мила.

Взвывшая в полночь сигнализация машины Кобаши в очередной раз указала на пустое времяпрепровождение, беспощадно напоминая всем о том, что их прежние усилия оказались почти бесполезными.

Из недр земли ничего нового так и не было извлечено. Усадьба была почти полностью разрушена, но в стенах дома ничего тайного не обнаружили.

Борис с мобильным телефоном в руках подошел к сидевшей на тротуаре перед домом Миле:

— Пытаюсь позвонить, но нет связи…

Девушка проверила свой телефон:

— Наверное, поэтому Чанг еще не позвонил мне, чтобы сообщить о результатах анализа ДНК.

Борис обвел рукой вокруг себя:

— Приятно осознавать, что и богатым чего-то не хватает, разве не так?

Молодой человек улыбнулся, засунул телефон в карман и сел рядом с Милой. Девушка еще не успела поблагодарить его за куртку и воспользовалась случаем, чтобы сделать это сейчас же.

— Не стоит благодарности, — ответил Борис.

В этот момент оба заметили, как подразделение внутренней охраны Капо-Альто оцепило всю территорию усадьбы, образуя заградительный кордон.

— Что происходит?

— Сюда едут журналисты, — сообщил ей Борис. — Роке дал согласие на съемку дома: минутный видеоролик для теленовостей, с тем чтобы продемонстрировать, что мы делаем все возможное.

Девушка видела, как эти так называемые стражи порядка занимали свои позиции: они нелепо выглядели в оранжево-синей униформе, изготовленной строго по размерам, с тем чтобы лишний раз подчеркнуть мускулистое телосложение охранников, с этим жестким выражением лиц и наушниками портативной радиостанции, которая должна была придать им вид суперпрофессионалов.

«Альберт ловко обставил их, пробив дыру в стене и простым замыканием в сети выведя из строя всю их видеоаппаратуру», — подумала девушка.

— После стольких проведенных здесь впустую часов Роке, похоже, начинает закипать…